Я - истребитель - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 44

• Предыдущая
• 44/79
• Следующая

— Посмотрим, товарищ командир.

— Ладно, я на доклад.

— Никитин со всем штабом у немецкого летчика, — указал он на группку людей, что-то рассматривающих рядом с обломками «худого» на взлетной полосе.

— Летчика? Что за летчик? — не понял я.

— Так это с «мессера», что вы сбили. Выпрыгнуть-то он прыгнул, да парашют не открылся.

— А, ясно, ну я туда тогда.

Вскочив на подножку бензовоза, ехавшего в нужную сторону, я спрыгнул на ходу и, пробежав несколько шагов, чтобы погасить скорость, направился к группке людей, рядом с которой стояла черная «эмка». Сделав несколько уставных шагов, обратился к полковнику авиации, стоявшему рядом с Никитиным и Запашным:

— Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу майору?

— Обращайтесь.

— Товарищ майор… — Я быстро доложил в отсутствие комиссара результаты совместного вылета, в конце добавив: — Всего за время вылета сбито четыре Me-109 и один подбит. У нас тоже есть потери. Доложил летчик-истребитель старший сержант Суворов.

Однако ответил не Никитин, а полковник:

— Уже не старший сержант, а младший лейтенант. Вчера был выслан наградной лист для награждения младшего лейтенанта Суворова… званием Героя Советского Союза, с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда», за десять сбитых, важный разведвылет и угон самолета с немецкого аэродрома.

Паузу полковник сделал просто замечательную, даже у меня сердце чуть не остановилось в ожидании продолжения. Что тут было-о!.. Меня хлопали по плечам и спине, выражая свою радость, кричали, поздравляли, а я стоял и глупо улыбался, с трудом веря, что я — я!!! — буду Героем Советского Союза. Нет, ждал, конечно, но все равно это известие как пыльным мешком по голове ударило.

— …это будет первый Герой Советского Союза в нашей дивизии с начала этой войны, — услышал вдруг, поняв, что вокруг уже тишина и все внимательно слушают командира нашей авиадивизии. Полковник оказался именно им.

После чего с подошедшим комиссаром мы направились в штаб полка, где комдив слегка отругал Никитина, что я служу в его полку, и велел перевести меня в истребительный полк Запашного, который, оказывается, входил в нашу дивизию. Разговор велся, конечно, не при мне. Но я стоял у штабной землянки и прекрасно все слышал.

— Суворов, зайди, — велел вышедший Смолин.

— Ну вот он, герой, — сказал полковник, осматривая меня еще раз.

— Сколько у тебя сейчас на счету сбитых?

— Семнадцать, товарищ полковник. Если четыре последних засчитают, — ответил я комдиву.

— На моих глазах сбил, — подтвердил Тарасов.

— Да и я тоже не слепой. Ах, как ты его на вираже поймал! Сказка! Никогда такого пилотажа не видел! Где учился?

— У майора Ларина, — ответил я. Именно так было написано в моей биографии.

— Ларин? М-м-м, Ларин, Ларин? Нет, не припомню такого. Где служит?

— Под Москвой, товарищ полковник, в ПВО.

— Хорошо, а теперь, лейтенант, расскажи-ка мне подробно про все свои бои, а лучше зарисуй еще и схемы, — вдруг попросил комдив.

— Так у меня все есть, товарищ полковник, кроме последнего боя. Разрешите принести?

— Разрешаю, — с легкой улыбкой ответил комдив.

Выскочив из штабной землянки, я поспешил к своей, однако навстречу попался один из моих соседей по койкам, сержант Власов.

— Ну ты, Севка, и снайпер! — не очень довольно сказал он, завидев меня.

Что он имел в виду, я понял, только когда добежал до землянки, а вернее до того, что от нее осталось.

На месте нашего жилья была яма с торчащими из нее бревнами настила и хвостом сбитого мною «мессера».

Вокруг ходили парни из первой эскадрильи и качали головами.

— Там был кто-нибудь? — испуганно спросил я.

— Нет, все вышли вас встречать, — ответил комэск-1 капитан Ларионов и добавил расстроенно: — У меня же там все вещи были.

— Извини, я не специально.

— Да ладно, всякое бывает! — отмахнулся капитан.

Один из летчиков сказал, ковырнув носком сапога дерн рядом с землянкой:

— Странно, что он не загорелся.

— Может, летчик был убит? — предположил другой.

— Вытащим — узнаем, — буркнул комэск.

— Блин, у меня же там вещи и дневник!

— Через час разберем завал, посмотрим, что уцелело, — ответил капитан Ларионов и стал командовать подошедшими бойцами. В стороне послышался рев трактора, ехавшего сюда, чтобы вытащить самолет.

«Быстро работают. Черт, у особиста же наверняка копия есть!» — вспомнил я и рванул обратно к штабу.

С помощью дежурного вызвав Никифорова, я быстро объяснил ему про землянку, но, оказывается, он об этом уже знал, только что сообщили.

Сходив к себе, политрук принес копию дневника со всеми необходимыми для работы с ней штампами.

— Держи, — протянул мне.

Поблагодарив его, я глубоко вздохнул и вошел в землянку. Разговор с объяснениями и показыванием на модельках самолетов, которыми выступали обычные щепки, занял почти два часа, пока удовлетворенный рассказом полковник не отпустил меня, оставив дневник при себе. Как его забрать обратно — это уже не мои проблемы, а Никифорова.

Почесав мокрый лоб, покрутил головой и направился в столовую, откуда на миг заглянул в санчасть, а потом — к своей землянке, которую уже привели в порядок и сейчас обустраивали внутри.

Рядом была свалена куча вещей, найдя свои, где был и дневник, я посмотрел — вроде все цело. От землянки уходили следы трактора и волочения — похоже, «худого» утащили куда-то подальше.

Поглядев на другие вещи, спросил у сидящего на одном из бревен старшины Гатина, стрелка-радиста в экипаже комэска, который, куря папироску, наблюдал за работами:

— Про наших не слышно?

— Оба сели на пузо. Федоров уже едет сюда, а вот с Секалиным плохо, стрелка, сержанта Темина, убили, остальные побились при посадке, в дерево воткнулись, хорошо, что живы, в госпиталь везут. Машина за техникой и запчастями уже послана.

— Да-а, не доглядел, — ответил расстроенно я, вспомнив Темина, а особенно — как классно он плясал.

— Да ты-то что мог один сделать, тем более ты с другими резался? Может, ждали?

— Не, точно нет. Те, что на меня сверху свалились, из другой части, по маркировкам было видно. Просто не повезло.

— Да, дела. Да, кстати, поздравляю вас, товарищ младший лейтенант.

— Спасибо, — ответил я и со вздохом добавил: — Меня в полк Запашного переводят.

— А вот это плохая новость. Когда?

— Сегодня, комдив приказал.

— Значит, опять без прикрытия будем летать. А знаешь, мы ведь уже привыкли, что ты где-то рядом и если что, придешь на помощь… М-да. Тяжело будет, — погрустнел старшина.

— Это да. Я вещи пока тут оставлю, занесешь на мою койку, ладно? — попросил я Гатина, сложив свои вещи аккуратной кучкой.

— Чего спрашиваешь? Занесу, конечно.

— Спасибо, если что, я у своего ястребка.

— Ага.

Я был несколько ошарашен сегодняшними событиями, поэтому до меня не сразу дошло, а вот когда дошло… Я резко остановился и задумался. Перспективы открывались не самые радужные. Получалось, что попадал в полк со своим уставами и наставлениями. То есть прощай вольность и здравствуй строй. Стопроцентно меня включат в какую-нибудь эскадрилью, где окажусь на вторых ролях, и мои успехи там будут мало что значить, и не смогу творчески действовать. Нет, майор Запашный, конечно, потихоньку вводит новые приемы, но не так, как нужно бы делать. Слишком медленно.

Посмотрев на капонир, до которого не дошел метров пятьдесят, развернулся и побежал к штабу — если есть возможность исправить ситуацию, то надо торопиться.

Мне повезло, комдив еще не уехал и разговаривал с командованием обоих полков у своей машины. Подойдя к командирам, я у полковника спросил разрешение обратиться к майору Никитину.

— Товарищ майор, разрешите поговорить наедине?

Как только мы отошли метров на двадцать, я быстро изложил ему свои мысли. Он сразу ухватил суть, ведь это и его касалось, и даже расширил мою идею. Как только мы договорились, он поспешил к комдиву, оставив меня на месте.

• Предыдущая
• 44/79
• Следующая