Золотой город - Осояну Наталия - Страница 24
- Предыдущая
- 24/49
- Следующая
— Зря ты так расстроился, что мы идем в Нассау, — заявил мальчишка, краем глаза поглядывая на лежащий на столе окорок. Он был из другой кладовой, ключи от которой Чарли передал Рэнсом, и предназначался для вечерней трапезы. По всей видимости, капитан и квартирмейстер решили немного умаслить свою команду, накормив ее в порядке исключения по-настоящему. — Если ты представил себе ад земной, то зря. Город как город, ничего особенного.
— Так уж и ничего? — скептически усмехнулся Чарли.
Юнга пожал плечами — равнодушно, без малейшего намека на тоску по родине, хотя сам он был из Нассау.
— Город маленький и грязный. Шумный. Много шлюх, увечных пиратов и нищих. Как думаешь, куда деваются пираты, потерявшие в сражении ноги, руки или глаза? Они становятся инвалидами и побираются до тех пор, пока их не примет земля. Береговое братство — это не благотворительная организация. Оно просто не мешает им жить и умирать.
— Как раз это и есть милосердие, — сказал Чарли. — Жизнь бесценна, и никто не…
— Уверен? — перебил Кит, становясь похожим на сердитого волчонка. — А закрой глаза и попробуй так ходить целый день. Привяжи себе правую руку к поясу и работай одной левой — что, легко? Еще не мешало бы поползать на карачках хоть несколько часов, чтоб познать все радости жизни! Я бы поглядел… Я бы хотел увидеть, когда ты взвоешь и попросишь, чтоб тебя прикончили или дали заряженный пистолет. Если будет, конечно, чем нажимать на спусковой крючок…
Столько бессильной злобы и горечи было в его словах, что Чарли даже не подумал обижаться на грубость. Он вспомнил разговор Блейка с отцом, вспомнил странную тень, пробежавшую по лицу доктора Гиллса еще дотого, как пират сказал: «Лекарь на корабле — не целитель и даже не хирург, а простой коновал, который только режет и шьет». Циничная фраза приобрела несколько иной оттенок, и Чарли вдруг подумал, что она лишь показалась ему небрежно-равнодушной. Есть вещи, о которых люди не могут говорить равнодушно — если, конечно, они еще не утратили человеческий облик.
Чарли повернулся к столу и большим ножом отхватил кусочек ветчины.
— На, ешь. Видеть не могу, какой ты худой.
В последний раз он видел такой огонь в глазах Рыжего дьявола — пса, которого Беккет за какую-то собачью шалость посадил на цепь во внутреннем дворе «Фальконера» и запретил кормить. На третий день Дьявол стал грызть землю, а каждого случайно оказавшегося в поле зрения двуногого пристально рассматривал, словно оценивая, какая часть вкуснее.
Но Кит в очередной раз поразил Чарли:
— Н-нет, не надо.
— Уверен?
— Еще как уверен. Если кто-то узнает, что ты дал мне больше еды, чем остальным, тебя выпорют и на несколько часов привяжут к мачте — будешь там стоять под палящим солнцем. Нет уж, спасибо. Если вы ищете способ покончить с собой, мистер Чарльз Гиллс, сэр, хоть меня в это не впутывайте.
— Я просто хочу тебя накормить, дурья башка. Никто не увидит и не услышит.
Юнга жадно облизнулся — острый язык скользнул по пересохшим губам, — и Чарли понял, что искушение вот-вот победит и мальчишка потеряет самообладание. Он положил мясо на край стола и отвернулся; спустя несколько секунд раздался странный звук: мальчишка от жадности подавился и начал задыхаться.
— Проклятье!
Чарли схватил юнгу за плечи, развернул и стукнул по спине. Ощущение было такое, словно он ударил по одной из корзин, что индейцы плели из тонких веток, — все ребра торчали наружу, под кожей не было ни грана жира. Кит продолжал кашлять, поэтому Чарли пришлось скрепя сердце ударить еще раз.
Шум, разумеется, не остался незамеченным…
— Что тут творится? — спросил какой-то пират, оказавшийся ближе к камбузу, чем остальные. — Деретесь? Помощь не нужна?
— Я сам разберусь! — рявкнул Чарли и, схватив юнгу за шиворот, толкнул его так, что несчастный улетел в дальний угол. — Уж если меня назначили коком, то теперь не лезьте в мои дела!
— Ну-ну, не смею мешать мистеру коку, — хмыкнул пират и скрылся из вида.
Окажись на его месте Холфорд или, боже упаси, Рэнсом и заметь они, что Чарли подкармливает юнгу, все могло быть иначе…
Мгновение Кит лежал неподвижно, прикрывая голову руками и поджав колени к животу. Он словно готовился к тому, что сейчас будут бить, и бить ногами. А потом между грязными пальцами сверкнул внимательный глаз. Спустя еще миг — оба, Кит и Чарли, облегченно вздохнули.
А через некоторое время Чарли не выдержал и спросил:
— Ты ведь думал о каком-то знакомом, когда говорил, что попрошу меня прикончить, если стану калекой? — Юнга сделал удивленное лицо, но в его глазах стояла печаль. Чарли стало интересно, кого же имел в виду мальчишка, и он решил не отступать: — С таким чувством не говорят о ком-то чужом, пусть даже он сильно страдает. Это кто-то близкий? Друг или, может быть…
Юнга тяжело вздохнул и ответил:
— Мой отец.
— О-о… Мне жаль…
— Нет уж, слушай. Он был пиратом. Плавал вместе с Беном Хорниголдом несколько лет, и ничто его не брало, ни пули, ни сабли. Заговоренный Джек — так его называли. Моя мать родом из семьи торговцев с Сен-Доменга… Да-да, не делай такое лицо! Она француженка, а я, стало быть, наполовину лягушатник. Отец уговорил ее бежать из дома, прихватив с собой пару серебряных тарелок и кое-что из сундука, где хранилась дневная выручка конторы. Уж не знаю, что он ей пообещал, но завершилось все это очень, очень плохо. Сначала она осталась одна с ребенком — в чужом городе, без гроша в кармане, и стала зарабатывать на хлеб, как могла. Точнее, чем могла. А потом Джек вернулся.
— Он был ранен?
— Ранен, да… Судьба сыграла с ним злую шутку, расквитавшись за все прошлые годы. Судьба ничего не дарит, Чарли, она лишь дает в долг и под оч-чень большие проценты. Когда взрывается бочонок с порохом, выживших, вообще-то, оставаться не должно — и все-таки Заговоренный Джек выжил. Он потерял обе ноги, ему обожгло все лицо, а потом в правом глазу сделалось воспаление, и глаза не стало. И в таком виде он вернулся к женщине, о которой два года и не вспоминал. Славная была у нас семейка — калека, гулящая и сын. Ты хочешь что-нибудь еще узнать про меня?
— Нет…
Они еще некоторое время молчали, а потом юнга ушел, пряча лицо.
2
По пути в Нассау случилось то, чего Чарли и ждал, и немного побаивался: настоящий морской бой. «Нимфа» обнаружила английский торговый шлюп и пустилась в погоню за ним, будто лиса за зайцем. Вскоре корабли сблизились, и торговец попытался защититься: его команда дала залп из пяти пушек правого борта. Ядра пролетели над самой палубой, лишь чудом не произведя серьезных разрушений, однако кое-кто из пиратов получил легкие ранения из-за острых щепок, что летели во все стороны. Эти раны не помешали им через несколько минут принять участие в захвате шлюпа, который назывался «Ричард», и в расправе над его командой. Ответный залп «Нимфы» снес мачты «Ричарда», после чего пираты пошли на абордаж. Бой был коротким. Ожесточенное сопротивление торговца показалось Чарли бессмысленным, ведь даже ему было понятно, что два десятка матросов не могут противостоять морским дьяволам, превосходящим их по численности почти в три раза. Шкипер «Ричарда» погиб, когда чей-то меткий выстрел угодил ему в глаз, и после этого команда сдалась на милость победителей.
Шлюп вез в Англию тростниковый сахар. Груз стоил недешево, однако его еще нужно было продать, а вот золотые монеты, обнаруженные в сундуке покойного капитана, можно было сразу же разделить. Эта находка порадовала пиратов в значительно большей степени. Холфорд велел перенести на «Нимфу» все, что представляло хоть какую-то ценность, и после этого обратился с речью к уцелевшим матросам «Ричарда».
Чарли впервые услышал, как добропорядочных людей уговаривают стать пиратами… И как они соглашаются! Сам он считал, что пафосные слова Холфорда о свободе и богатстве — в лучшем случае сотрясание воздуха, в худшем же — просто ложь. Он видел, в каких нечеловеческих условиях живут пираты, и понимал, что их трудно назвать свободными людьми. Кое-какие решения они принимали голосованием, но в остальном полностью зависели от своего капитана, а еще больше от превратностей судьбы. Их жизнь протекала в тесных, душных помещениях корабля. Они много и тяжело работали, плохо питались, постоянно рисковали здоровьем и головой, словом, такая участь могла показаться завидной только тому, кто всю жизнь прожил на берегу и не высовывал носа дальше порога своего дома.
- Предыдущая
- 24/49
- Следующая
