Возвращение колдуна - Хольбайн Вольфганг - Страница 23

• Предыдущая
• 23/168
• Следующая

С тех пор я пребывал в ожидании, хотя и не знал, чего мне ждать. Я не знал даже, сколько времени прошло. Мои ощущения утратили остроту, и на какое-то время я заснул от усталости.

Наконец я услышал шаги по ту сторону двери. Когда в замке повернулся ключ, и дверь с пронзительным скрипом распахнулась, в комнату вошли четыре человека. На ярко освещенной стене появились черные тени. Дверь снова закрылась.

Сквозняком потушило свечу. Где-то передо мной что-то зашуршало, потом вспыхнула спичка, и зажженный фитиль в лампе снова осветил мрачную комнату. Мне потребовалось некоторое время, чтобы глаза снова привыкли к сумраку. Затем я увидел, как из темноты постепенно проступили человеческие фигуры. Их было четверо.

Двое из них уже были знакомы мне — здоровяк и Вульф. Рядом с ними стоял худой темноволосый мужчина неопределенного возраста, который на первый взгляд казался почти нормальным. Но только на первый взгляд. Последней была старуха лет восьмидесяти, а может и девяноста, как мне показалось. Ее серое лицо, изрезанное морщинами и глубокими рубцами, покрытое темными пятнами, как старый пергамент, казалось мертвым. Живыми оставались глаза. Ее пронзительный взгляд заставил меня содрогнуться.

— Андара, — пробормотал мужчина, стоявший возле старухи. — Наконец-то мы заполучили тебя. Наконец-то!

Голос незнакомца проникал в мое сознание не сразу, а как будто сквозь заглушающую его пелену. Старуха продолжала сверлить меня взглядом, который, казалось, парализовал мою волю. Это был не гипноз, а что-то другое, намного более мрачное и злое.

С трудом оторвав глаза от старухи, я попытался сесть, насколько мне позволяли крепко стянутые веревки.

— Кто… кто вы? — запинаясь, спросил я. — Кто вы и что вы хотите от меня?

— Мое имя не имеет никакого отношения к делу, Андара, — грубо ответил мужчина. — Но если хотите, пожалуйста: меня зовут Лоури Темплес, хотя, как я догадываюсь, это имя вряд ли о чем-нибудь скажет вам.

— Нет, — ответил я. — Я действительно не знаю вашего имени, как, впрочем, и не знаю, с какой целью ваши сообщники выкрали нас и почему я здесь.

Глаза Темплеса злобно блеснули.

— Неужто не догадываетесь? — спросил он. — Ну конечно, ведь все произошло так давно, не правда ли? Двести лет! Даже для такого человека, как вы, это очень долгий срок, Родерик Андара.

Я хотел ответить, но старуха опередила меня.

— Это не Андара, — спокойно вымолвила она.

Темплес замер. Похоже, слова старухи ошеломили его. Сбитый с толку, он посмотрел на меня, на старуху, потом снова на меня.

— Это…

— Не Андара, — повторила старуха. — Я знаю, что говорю, Лоури.

— Но это точно должен быть он! — прохрипел Лоури, и в его голосе послышалось отчаяние. — Он выглядит точно так же, как на картинах, и я… я сам почувствовал его силу. И Курд, и другие!

— Он только выглядит, как Андара, — подтвердила старуха. — У него его сила и знания. Но это не он. Поверь мне, Лоури, я узнала бы его, если бы он стоял передо мной.

— Но кто… — Темплес нервно сглотнул и с шумом выдохнул воздух. — Кто же вы? — спросил он и уставился на меня горящими глазами.

— Я его сын, — тихо сказал я. — Меня зовут Крэйвен, а не Андара. Роберт Крэйвен.

— Его сын… — Темплес побледнел. Его губы задрожали, и на какой-то момент взгляд затуманился. — Сын колдуна.

— Я сын Андары, — повторил я, — но, поверьте мне, это все, что нас связывает. Что бы там ни сделал мой отец, я ничего не знаю об этом и не понимаю, почему он это сделал. — Я тяжело вздохнул. — Всего пару дней назад я даже не знал, что есть деревня под названием Инсмаус.

Темплес засмеялся. Его смех был страшен.

— Это ничего не меняет, — твердо произнес он. — То, что вас зовут не Андара, а Крэйвен, не имеет никакого значения.

— Лоури, — вдруг вмешалась старуха. — Пожалуйста, он же здесь ни при чем. Он говорит правду, поверь мне. Он даже понятия не имеет, что произошло в Инсмаусе.

— Мой сын тоже не знает этого! — взревел Темплес. — Я сказал тебе, чтобы ты молчала, Айри! Он ответит за деяние своего отца точно так же, как мой сын заплатил за то, что пришлось сделать моему прародителю. Глаз за глаз.

— И ты веришь, что сможешь исправить одно преступление, совершив другое? — тихо спросила Айри.

Ее миролюбивый тон был обманчив — я чувствовал это. Слова старухи звучали так, будто она была на моей стороне, но на самом деле я видел отчужденность и злобу, завладевшие ее душой.

— Пусть я ничего не исправлю, — твердо ответил Темплес, — но я хочу мести, Айри. Ничего, кроме мести…

— А за что? — спросил я. — Я ведь даже не знаю, что здесь произошло, Темплес. Будьте благоразумны и…

— Быть благоразумным?! — неожиданно вскричал Темплес.

Он наклонился и ударил меня наотмашь по губам. Так сильно, что моя голова резко качнулась в сторону, а нижняя губа лопнула. Человековолк издал угрожающее рычание.

— Благоразумным? — в неистовой злобе повторил Темплес. — Вы требуете от меня быть благоразумным, Крэйвен? Вы не знаете даже, о чем говорите! Вы… вы умрете! Я клянусь вам. Вы умрете так же мучительно, как будет жить мой сын и дети других людей.

Он снова замахнулся, чтобы ударить меня, но на этот раз здоровяк перехватил его руку и удержал Темплеса на месте. Тот взвыл от ярости и попытался ударить гиганта, но Курд лишь покачал головой и еще сильнее сжал его запястье.

— Скажи ему, Айри! — прохрипел Темплес. — Черт побери, Курд, отпусти меня!

— Курд! — голос старухи прозвучал хлестко, как удар кнута.

Здоровяк вздрогнул, отпустил Темплеса и, словно побитая собака, отошел в сторону.

— А ты, — продолжила Айри, обращаясь к Темплесу, — будь все-таки благоразумен. Его вины здесь нет.

Темплес с ненавистью уставился на нее, потирая болевшую руку.

— Нет вины! — казалось, он выплюнул эти слова. — А как же тогда мой сын, и Курд, и Вульф, и другие?

Я снова выпрямился, втянул разбитую губу и выплюнул кровь на пол.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — сказал я сдавленным голосом. — Но я считаю, что у меня по крайней мере есть право знать, о чем идет речь.

Темплес готов был вновь взорваться, но Айри оборвала его.

— Он прав, Лоури, — спокойно сказала она. — Покажи ему. Покажи ему, что его отец сделал людям Инсмауса.

Огонь погас, но над развалинами сгоревшего дома еще держался тяжелый, сухой жар. Из-под камней и обломков стен, в которые теперь превратилось здание, все еще поднимался черный дым и время от времени вспыхивали искры, когда дул ветер.

Пожарная служба, приехавшая для тушения пожара на двух машинах, работала здесь больше часа. К счастью, пожарным удалось предотвратить распространение огня на соседние дома. Несмотря на это, жители домов на этой улице были предусмотрительно эвакуированы. Они сидели на корточках возле чемоданов и наспех собранных тюков с пожитками немного обособленно от любопытной толпы зевак, которые только мешали пожарным и полиции. Люди выглядели удрученными, но какими-то неестественно спокойными и собранными. Лишь было слышно, как время от времени хныкали дети и тихо плакали женщины.

Шеннон перешел на противоположную сторону улицы и стал внимательно наблюдать за тремя мужчинами, которые поднялись со своих мест и направились вверх по улице. На их лицах застыло выражение мрачной решимости.

Шеннон не мог понять, что здесь происходит. Он пришел в Аркам, потому что единственная дорога на Инсмаус проходила через этот городок, и задержался, когда увидел пожарище. Он смотрел по сторонам, решив, что, возможно, понадобится его помощь, но очень скоро почувствовал ненависть и накопившийся гнев, которые, словно смрадные тучи, нависли над городом.

«Откуда эта ненависть? — думал он в растерянности. — К огню? Но это же смешно! Огонь нельзя ненавидеть».

Когда мужчины прошли мимо него, Шеннон вдруг понял, какова их цель. Чуть дальше по этой же улице стояла двуконная закрытая повозка с черным верхом. Кучер слез с облучка и с помощью красноречивых жестов пытался что-то объяснить двум полицейским в темно-голубой униформе. Недолго думая, Шеннон присоединился к горожанам. Никто не обратил на него особого внимания, так как к трем мужчинам, которые отделились от кучки эвакуированных жителей, тем временем присоединилось с полдюжины других обитателей Аркама. По мере того как они приближались к повозке, их становилось все больше. Когда они дошли до нее, их было уже около трех десятков. Стараясь не привлекать к себе внимания, Шеннон пробрался вперед и остановился в двух шагах перед кучером, который продолжал жаркий спор с полицейскими.

• Предыдущая
• 23/168
• Следующая