Сердце волка - Хольбайн Вольфганг - Страница 65

Послышался зуммер кофеварки. Штефан подошел к ней, вылил вскипевшую воду в фильтр и, дожидаясь, когда вода просочится через него, поставил на поднос чашки, сахарницу и кувшинчик с молоком. Он делал это гораздо тщательнее, чем обычно, как будто надеялся, что эти тривиальные хлопоты помогут ему вернуть свою взбудораженную психику в обычное состояние.

— Долго ты возился! — воскликнула Соня, когда он наконец вернулся в комнату и стал переставлять посуду с подноса на стол.

Штефан проигнорировал ее слова, налил кофе себе и ей и, присев к столу, взял свою чашку и сказал:

— Итак, вы утверждаете, что приходитесь этой девочке сестрой. Надеюсь, вы можете это чем-то доказать?

— Доказать? — Соня часто заморгала и слегка наклонила голову набок.

Штефан, отхлебнув из своей чашки, обжег кончик языка и губы и невольно поморщился.

— Надеюсь, у вас есть с собой какие-нибудь документы, удостоверяющие вашу личность? К примеру, паспорт.

Соня отрицательно покачала головой.

— У вас придают такое большое значение документам… Но в них нет никакой необходимости. Когда вы забирали с собой Лидию, у нее разве были документы?

— Нет, — спокойно ответил Штефан. Он уже полностью пришел в себя. Быть может, его выбила из колеи необычная внешность Сони и ее еще более необычное поведение. Но Соня уже лишилась преимущества, полученного благодаря неожиданности ее появления, и Штефан, почувствовав, как к нему постепенно возвращается уверенность в себе, попытался перехватить инициативу. — Однако в них тогда действительно не было необходимости. Мы обнаружили ребенка, которому явно угрожала смертельная опасность. В подобных ситуациях обычно даже и не вспоминают о каких-то там документах.

На короткий миг в глазах Сони вспыхнул гнев, и Штефан мысленно поздравил себя с еще одним выигранным раундом. Ему, безусловно, пока удавалось направлять разговор в нужное русло. При этом он чувствовал себя сильнее Сони, и она, конечно же, это ощутила. Штефан заметил, что она хотела сказать что-то резкое, но в последний момент передумала и, промолчав, потянулась к своей чашке. А еще Штефан очень удивился, увидев, что она, не моргнув и глазом, одним глотком выпила горячий кофе, который только что обжег Штефану язык и губы.

— Вам все это только показалось, — наконец произнесла Соня. — Впрочем, я не стану тебя упрекать. Вы ничего не знаете об обычаях и традициях нашей страны. Все, что произошло, — лишь недоразумение.

Ей на руку упала капля кофе. Она тут же слизнула ее языком.

— Неужели? — спросил Штефан. — И вы это называете недоразумением? Или в вашей стране вполне нормально бросать трехлетнего ребенка голышом посреди леса зимой?

— Я уже сказала, что это было недоразумение, — настаивала на своем Соня. Штефан почувствовал, что теперь они поменялись ролями и соответствующим образом изменилось и их настроение. Выражение лица у Сони стало совсем другим, хотя Штефан вряд ли смог бы выразить произошедшую в ней перемену словами. — Мы здесь не для того, чтобы…

— Мы? — перебил ее Штефан.

— Я и мои братья. Те самые, которых ты, похоже, так боишься.

— Никого я не боюсь! — соврал Штефан.

— А у тебя и нет оснований их бояться. Скажи мне, где Лидия, и мы уедем.

Штефан рассмеялся.

— Вы что, с ума сошли? Уж этого я точно не сделаю.

— Мы смогли бы тебя заставить.

— Может, и смогли бы, — признал Штефан, снова почувствовав, как в нем начинает нарастать паника, но он сумел сохранить внешнее спокойствие. — Однако это ничего не изменит. Ребенок находится не у нас. Если вы хотите забрать Еву, вам нужно обратиться в соответствующие инстанции. Впрочем, вы туда и так уже обратились, да?

Штефан впился взглядом в лицо Сони, пытаясь по ее реакции угадать ее мысли. Однако, если он и огорошил ее последними словами, она, тем не менее, не подала и виду.

— Зачем ты все так усложняешь? — спросила Соня. — Лидия — моя сестра. Она принадлежит нашей семье, а не вам. Здесь ей будет плохо.

— Тогда поведайте мне, пожалуйста, почему ее семья решила обречь ее на верную смерть? — резко сказал Штефан. — Если бы мы с Ребеккой появились хотя бы на пять минут позже, она была бы уже мертва.

— Ничего подобного! Волки ничего бы ей не сделали.

— Тогда она погибла бы от холода. — Голос Штефана стал еще более резким. — Мне больше даже не хочется обсуждать эту тему. Сообщите мне хотя бы одну вразумительную причину, почему я должен отдать Еву людям, которые явно обрекли ее на верную смерть или даже пытались убить таким образом. По крайней мере, они бросили ее на произвол судьбы, чтобы не марать свои руки.

Штефан не случайно произнес именно эти слова: он не хотел, чтобы Соня действительно поняла, что он имеет в виду, и пытался запутать ее, вынуждая совершить какой-нибудь промах. Штефан в мыслях уже пожалел о том, что не додумался незаметно включить диктофон, чтобы записать разговор, — такая запись, наверное, вызвала бы самый живой интерес у Дорна.

Однако Соня в который раз удивила его: несмотря на то что он говорил не на родном для нее языке, она, похоже, поняла все, что он сказал. Но отреагировала она совсем не так, как ожидал Штефан: кипучий гнев в ее глазах погас, а вместо него там появилось выражение разочарования и искреннего сожаления.

— Иногда все оказывается совсем не таким, каким представляется вначале, — задумчиво произнесла она.

— Это верно, — согласился с ней Штефан. — Я, к вашему сведению, вовсе не глупец, и меня не так-то легко запугать. Неужели вы думали, что можете вот так явиться ко мне и я тут же отдам вам Еву только потому, что вы меня об этом попросили?!

— Вы не хотите меня понять, — печально сказала Соня. — Очень жаль.

«Сейчас самый подходящий момент для того, чтобы закончить этот разговор и вытурить ее отсюда», — подумал Штефан. Этот разговор ему вообще не следовало даже и начинать. Он растерянно подумал о том, что он, собственно говоря, сейчас делал: он вполне серьезно обсуждал судьбу Евы с девушкой, которая каких-то две недели назад пыталась убить девочку варварским способом! Ему следовало немедленно вышвырнуть ее отсюда. Или вызвать полицию. А лучше сделать и то, и другое.

Проблема заключалась в том, что он просто не мог так поступить.

Он теперь не боялся Сони и, по крайней мере в данный момент, не очень-то боялся ее спутников, пусть даже и испытывал определенное беспокойство и поначалу чуть было не запаниковал.

Однако уже само присутствие этой девушки почему-то делало его бессильным. Он даже и представить себе не мог, что сможет вступить с этой девушкой в противоборство, — это казалось ему просто смешным.

И он сам не знал почему.

Соня встала, причем сделала это таким движением, какого Штефан еще никогда не видел и не смог бы описать словами, — это было похоже одновременно и на прыжок, и на почти змеиное скольжение, и в этом движении чувствовались и сила, и быстрота, и необыкновенная грация. Такое телодвижение напугало Штефана больше, чем все ее предыдущие действия и слова. На долю секунды он снова почувствовал сильный страх перед ней.

— Скажи мне, где она, — потребовала Соня.

Ее голос теперь был под стать ее грациозности и силе. Ни в голосе, ни в движениях не чувствовалось какой-либо угрозы — так, лишь намек на нее. Тем не менее Штефан тут же чуть было не проболтался, где находятся Ева и Ребекка.

— Не скажу! — заявил он.

Чтобы произнести эти два слова, Штефану потребовались собрать все свои силы. Его сердце начало колотиться. Он почувствовал себя маленьким и беспомощным, как мальчуган, над которым вдруг нависла фигура профессионального боксера с кровожадным выражением лица.

— Лидия принадлежит нам, — заявила Соня. — Вы не сможете отнять ее у нас.

— Обраща… обращайтесь в соответствующие инстанции, — еле выдавил из себя Штефан.

Ему по-прежнему было трудно говорить. Однако при этом он ощущал в себе решимость дать этой девушке надлежащий отпор. Он тоже — хотя и не так уверенно, но, по крайней мере, стремительно — поднялся на ноги и указал рукой на дверь.