Точно как на небесах - Куин Джулия - Страница 25

• Предыдущая
• 25/60
• Следующая

На следующее утро, проснувшись, Гонория чувствовала себя далеко не лучшим образом. Шея одеревенела, спина болела, а нога совершенно затекла. К тому же Гонория вспотела, а это было не только неудобно, но и жутко непривлекательно. И возможно, весьма ароматно. Причем аромат…

Боже, она прекрасно знает этот аромат – как и любой человек, который подойдет к ней ближе, чем на пять футов.

Она закрыла окно, когда Маркус задремал, и вот результат.

Рекомендации врача шли против всякого здравого смысла, но она не осмелилась нарушить их и оставить окно открытым.

Гонория пошевелила ступней, слегка вздрогнув, когда боль пронзила ногу крошечными иголочками. Господи, до чего же противно, когда ноги затекают.

Зевая и вздыхая, Гонория встала, стараясь не обращать внимания на зловещий хруст в суставах. Видимо, люди не зря стараются не спать в креслах. Следующей ночью, если она все еще будет здесь, она уляжется на полу. А сейчас нужно наконец выбраться из этого проклятого ложа.

Нетвердой, прихрамывающей походкой она подошла к окну. Ей не терпелось раздвинуть шторы и впустить в комнату хотя бы немного солнечного света. Маркус спал, и Гонории не хотелось будить его, но ей просто необходимо было его увидеть. Увидеть цвет его кожи, его ввалившиеся глаза. Она не знала, что будет делать потом. С тех пор как она вошла в его комнату прошлой ночью, она пребывала в полной прострации.

Гонория отодвинула одну из штор и зажмурилась. В комнату ворвался поток утреннего света. С восхода солнца прошло совсем немного времени; небо еще было полно розового и персикового оттенков, над лугом клубился утренний туман.

Снаружи царили тишь и прохлада. Гонория чуть-чуть приоткрыла окно и вдохнула свежий, чуть влажный воздух.

Отвернувшись от окна, она решила потрогать лоб Маркуса и определить, есть у него ли жар. Но не успела она сделать и двух шагов, как он повернулся во сне и…

Боже, разве прошлой ночью его лицо было таким красным?

Гонория поспешила к нему, не обращая внимания на свою еще не вполне отошедшую ногу. Он выглядел ужасно – красный и отекший; кожа его на ощупь оказалась сухой и сморщенной.

И горячей. Страшно горячей.

Гонория быстро направилась к кувшину с водой. Она не увидела рядом ни полотенца, ни платка, поэтому просто погрузила руки в кувшин, а потом прижала их к его щекам. Но этого, очевидно, было недостаточно. Она направилась к комоду и осмотрела содержимое его ящиков, пока не нашла то, что с первого взгляда приняла за платки. Только опустив один из них в воду, она поняла – это нечто совсем другое.

О Господи. Сейчас она положит Маркусу на лоб его нижнее белье.

Гонория почувствовала, как краснеет, отжала лишнюю воду и снова поспешила к нему. Бормоча извинения – хотя вряд ли он в таком состоянии услышит их и поймет, за что она извиняется, – прикоснулась к его лбу мокрой тряпкой.

Он тут же начал беспокойно поворачиваться с боку на бок, издавая странные, неприятные звуки, ворча какие-то обрывки слов, предложения без начала и конца. Она расслышала «Стой» и «Нет» и еще, кажется, «помогать», «морской черт» и «сходни».

А еще он совершенно четко сказал «Дэниел».

Сморгнув слезы, она встала и перенесла кувшин с водой поближе. Маркус успел скинуть с лица холодную ткань, а когда Гонория попыталась вернуть ее на место, начал сопротивляться.

– Маркус, – строго произнесла она, уверенная, что он не услышит ее, – позволь мне помочь тебе.

Но он все равно боролся с ней, кидаясь то в одну сторону, то в другую, и Гонории пришлось чуть ли не сесть на него, чтобы удержать на месте.

– Прекрати, – резко сказала она, когда Маркус попытался ее сбросить. – Ты. Не. Победишь. И имей в виду… – она прижала рукой его плечо, – если выиграю я, выиграешь и ты.

Маркус вдруг дернулся, и их головы столкнулись. Гонория охнула от боли, но не отпустила его.

– Э, нет, не выйдет. – Она наклонилась к его лицу. – А раз не выйдет, ты не умрешь.

Удерживая его на месте всем своим весом, она протянула руку к кувшину с водой, намереваясь снова намочить белье.

– Ты возненавидишь меня завтра, когда узнаешь, что я клала тебе на лицо, – произнесла Гонория, резко шлепнув ему на лоб импровизированный компресс. Она не хотела применять жесткие методы, но Маркус не оставлял ей иных вариантов.

– Успокойся, – медленно произнесла она, переместив ткань ему на шею. – Обещаю, если ты успокоишься, то сразу почувствуешь себя лучше. – Гонория снова смочила ткань. – Не говоря уже о том, насколько лучше почувствую себя я.

В следующий раз ей удалось положить влажный компресс ему на грудь, обнаженность которой Гонорию уже не заботила. Но Маркусу ее действия не понравились; он сильно оттолкнул ее, и Гонория с громким стуком упала на ковер у противоположного конца кровати.

– Ну нет, – пробормотала она, готовясь снова перейти в наступление. Но прежде чем она успела обойти кровать и добраться до кувшина, он ударил ее ногой в живот.

Она покачнулась, размахивая руками в тщетной попытке удержать равновесие и не упасть, и ухватилась за первое, что попалось под руку.

Маркус закричал.

Сердце Гонории забилось с утроенной скоростью, и она отпустила его ногу, упав на пол и больно ударившись правым локтем.

– Ай! – Они закричали одновременно. Но звук, который издал Маркус… был похож на совершенно нечеловеческий крик.

Он все еще стонал, когда Гонория подошла к кровати, и тяжело дышал – так быстро и неглубоко дышат люди, пытаясь отогнать боль.

– Что случилось? – прошептала она. Жар здесь ни при чем. Дело в другом.

Его нога. Гонория схватилась за его ногу и только тут поняла – ее рука вся в чем-то липком.

Еще придерживая свой локоть, она повернула свободную руку ладонью вверх.

Кровь.

– О Господи.

С тяжелым чувством Гонория шагнула к Маркусу.

Ей не хотелось пугать его; он уже два раза сбил ее с ног. Но кровь… Это была не ее кровь.

Он снова спрятал ногу, поэтому Гонории пришлось аккуратно поднимать одеяло, пока нога не обнажилась до колена.

– О Господи!

Длинная воспалившаяся рана прорезала его икру, исходя кровью и чем-то еще – она не хотела думать чем. Нога страшно опухла, и цвет кожи изменился: возле раны она стала красной и пугающе блестящей. Все это выглядело ужасно, как будто что-то гнило, и Гонория с ужасом подумала – не гниет ли он в самом деле?

С трудом сдерживая тошноту, она уронила одеяло на кровать.

– О Господи, – повторила она, не в силах произнести еще хоть что-то, не в силах собраться с мыслями.

Вот в чем причина жара. Он никак не связан с простудой и кашлем.

Гонория погрузилась в размышления. У него воспалившаяся рана. Вероятно, она образовалась, когда разрезали сапог. Но Маркус не говорил, что поранился. Почему он не упомянул об этом? Он должен был кому-то сказать! Он должен был сказать ей!

Кто-то осторожно постучал, и миссис Уэдерби просунула голову в дверь:

– Все в порядке? Я слышала страшный удар.

– Нет, – ответила Гонория тонким, дрожащим голосом. Она пыталась удержать нарастающий ужас. Необходимо держать себя в руках, иначе никакой помощи от нее не будет. – Его нога. Вы знали о его ноге?

– О чем вы говорите? – спросила миссис Уэдерби, быстро подходя к ней.

– Его нога. Она страшно воспалилась. Я уверена, причина жара именно в этом.

– Доктор сказал, все дело в кашле. Он… о! – Миссис Уэдерби вздрогнула, когда Гонория приподняла одеяло, чтобы показать ногу Маркуса. – О Боже! – Она отступила на шаг, прикрыв рот рукой. Кажется, ей стало плохо. – Я не знала. Никто не знал. Как мы могли не заметить?…

Гонорию мучил тот же вопрос, но сейчас было не время выяснять, кто виноват. Они должны вместе помочь Маркусу.

– Нужно срочно вызвать доктора, – сказала она миссис Уэдерби. – Думаю, рану надо почистить.

Домоправительница кивнула:

– Я пошлю за ним.

– Как долго он будет сюда добираться?

• Предыдущая
• 25/60
• Следующая