Русские сказки - Злотников Роман Валерьевич - Страница 70

• Предыдущая
• 70/94
• Следующая

— Ну что ж, значит, пока не будем форсировать события.

В этот момент раздался стук в дверь. Они обменялись взглядами, и пилот негромко произнес:

— Войдите.

Дверь открылась, и на пороге вырос немолодой мужчина, затянутый в пышный, выглядевший неуместно в этой бедно обставленной комнате придворный мундир.

Он чопорно поклонился:

— Господа, суверен желает видеть господина Юри, господина Кройфа и господина Сэймина. — Он с важной миной помолчал и добавил приказным тоном старого унтера:

— Немедленно.

Утро выдалось на редкость яркое и безоблачное. На рассвете над опушкой леса еще маячило несколько пушистых облачков, принявших первые лучи встающего солнца, но сейчас они уже бесследно растворились в прозрачной синеве неба. Князь обошел аэроплан кругом, проверил, хорошо ли закреплены на крыльях две двухсотлитровые бочки с газолином, и повернулся к провожающим:

— Ну, с богом, господа.

Они обнялись, князь легко вскочил на откос стойки шасси, перекинул ногу через высокий бортик открытой кабины и опустился на узкое, неудобное сиденье. Механик потянул за винт, мотор чихнул раз, другой, потом зарокотал, выбрасывая из раструбов синевато-черные струйки дыма. Полковник и капитан, придерживая фуражки, отошли на несколько шагов назад. Князь пару минут погрел мотор, погонял его на разных режимах, потом надвинул на глаза очки и поднял руку, прощаясь и одновременно подавая знак механику убрать колодки из-под колес. Аэроплан, взревев мотором, покатился по пологому склону, потом подпрыгнул и, натужно стрекоча мотором, медленно пополз вверх. Полковник проводил его взглядом и повернулся к капитану:

— И все-таки это авантюра. Насколько мне помнится, в десятом, во время рекордного перелета из столицы до Хлебного поля, что, заметьте, почти в два раза меньше чем то расстояние, которое князь собирается преодолеть на этой этажерке, из сорока семи машин, вышедших на старт, до финиша добралось только восемь. Капитан усмехнулся:.

— По-моему, мы с вами имели уже не один случай убедиться, что авантюры князя, как правило, кончаются так, как он и планировал с самого начала.

Полковник хмыкнул, но спорить не стал. Князь по-прежнему оставался для него загадкой. Последние несколько дней он почти совершенно отошел от военных дел, хотя, кажется, именно к этому его тянуло больше всего, а поле деятельности открылось совершенно необъятное. Люди шли сплошным потоком. Пусть пока не очень густым, но непрерывным. Услышав о возвращении суверена и о небывалом разгроме только что сформированным крестьянским добровольческим батальоном отборных частей «соратников», в городок стали стекаться добровольцы. Люди устали от хаоса и произвола. Среди добровольцев было немало офицеров, из тех, кого не успели расстрелять комитеты или мобилизовать в Новую революционную армию соратник Птоцкий. Эти люди до последнего времени старательно изображали из себя невидимок, спасаясь от первого, уклоняясь от второго и просто стараясь как-то выжить, не имея надежды ни на что третье. К концу первой недели батальон капитана был переформирован в два полка, а к моменту вылета князя на его основе уже были развернуты три бригады общей численностью почти три с половиной тысячи штыков. С востока подтянулись остатки рассеянных под Шумлой сотен атамана Друзя, которые полковник тут же взял в оборот. Так что вместе с отремонтированными в железнодорожных мастерских четырьмя бронеавтомобилями, брошенными отступающими «соратниками» на поле боя, и бронепоездом, а также двумя батареями полевых орудий Восточная добровольческая армия представляла собой ныне самую грозную военную силу не менее чем на тысячу верст по обе стороны хребта; Поле деятельности для талантливого военачальника, каковым полковник после боя считал князя безоговорочно, открывалось широчайшее. Но князь, казалось, совершенно утратил интерес к военному делу и дни напролет проводил в земском управлении, куда набилась чуть ли не сотня «политических деятелей» со всего Рудного хребта и дальних восточных провинций, прятавшихся по щелям во времена «соратников», но тут же повылезавших, как только появился суверен. Их число продолжало множиться. Уж что там интересовало князя, полковнику было совершенно непонятно. Он бросил последний взгляд вослед растворившемуся в синеве неба аэроплану и повернулся к капитану:

— Ну что ж, пора за дело. Тот неопределенно хмыкнул, не отрывая глаз от каких-то листков, которые он извлек из портфеля.

— Что-то очень интересное, господин капитан? Капитан поднял глаза:

— Да вот, князь дал сегодня утром, — и показал полковнику первую страницу, на которой было написано:

«Боевой устав сухопутных войск. Части I (отделение, взвод), II (рота, батальон), III (полк, бригада)». — А я-то думал, зачем ему одному целых три барышни-машинистки? Похоже, ночами диктовал.

Между тем аэроплан, прерывисто стрекоча мотором, плыл над тайгой. Майор поерзал, стараясь как-то уместиться в тесной кабине, и, зажав рукой неудобную рукоятку управления, стянул с головы очки и слегка свесил голову за борт. Набегающий поток встречного воздуха ему практически не мешал. Скорость перегруженного самолетика едва превышала сотню верст в час, меньше чем крейсерская скорость десантного глидера, с которого ему не раз приходилось десантироваться, причем зачастую без использования каких бы то ни было приспособлений а уж на внешней подножке глидера они в курсантские годы гоняли до ближайшего от лагеря городка за пивом. Правда, стоять на подножке глидера было не в пример удобнее, чем сидеть на этом узком сиденьице.

Майор вел аэроплан над самыми верхушками деревьев. Конечно, нагрузка для столь маленькой и несовершенной стрекозки была слишком велика и он совершенно не рассчитывал долететь до Коева. Скорее всего, примитивный мотор просто развалится от перегрузки. Но даже несколько часов полета изрядно сократят дорогу, особенно в этом мире, где самым скоростным и современным средством передвижения была железная дорога со средней скоростью движения, даже в лучшие времена не превышавшей двадцати верст в час. А уж теперь… Майор насторожился. Двигатель зачихал и выплюнул густую черную струю копоти, майор уменьшил обороты и перевел машину в пологое планирование. Слава богу, они только что перевалили крутой гребень и дальше местность плавно понижалась. Это помогло. Двигатель еще раз чихнул и снова застрекотал более или менее ровно, хотя его тон несколько изменился. Майор досадливо поморщился.

Через два часа он посадил самолет на небольшой луговине, тянувшейся вдоль узкой таежной речушки. Подходящую площадку для посадки и последующего взлета майор начал искать еще минут сорок назад, но все, что попадалось на глаза, его совершенно не устраивало. Для посадки некоторые площадки еще как-нибудь годились, тем более что при необходимости он мог бы посадить аэроплан и прямо на лес, но вот для взлета изрядно перегруженной машины они были маловаты.

Сказать по правде, и эта площадка вызывала у него большие сомнения, однако это было лучшее из всего, что встретилось ему до сих пор, а горючего в баке оставалось минуты на три, от силы пять полета, так что особо выбирать не приходилось. К тому же река на протяжении почти трех верст от луговины не давала изгибов, и он прикинул, что главное — оторвать машину от земли, а набрать высоту он сможет и над рекой.

Предположение майора, что времени на поиски больше не осталось, получило подтверждение практически немедленно, когда на последнем развороте двигатель кашлянул и заглох. Видимо, остатки горючего из-за центробежной силы стекли в угол бака и подача топлива прекратилась. Но запаса высоты хватало, и он повел машину на посадку.

Посадка прошла, в общем, удачно. Аэроплан пару раз «скозлил», чувствительно стукнулся о пень правым колесом, но стойки шасси все-таки выдержали, примитивные колодки тормозов сработали как надо, и самолет остановился, чуть не уткнувшись носом в ствол высокой сосны на самой опушке. Майор выбрался из кабины и походил вокруг аэроплана, осматривая его и разминая затекшие ноги. Считалось, что такие, как он, могут водить все, что движется, и летать на всем, что способно подняться в воздух. Но подобная всеядность давала о себе знать. За неполных четыре часа полета он, к собственному удивлению, порядком устал. И хотя эта усталость была скорее нервная, чем физическая, она ощущалась явственно, чего с ним не случалось давненько. Он хмыкнул и стянул с головы летный шлем. Вокруг шумела тайга, тихонько потрескивал остывающий мотор, а из зарослей густого кустарника, сбегавшего к реке по склону от опушки леса, доносился многоголосый птичий гомон. Совершенно земная картина. И если повернуться спиной к аэроплану, то можно представить, что он в отпуске на Земле и они с ребятами, по давней традиции, спрыгнули с орбиты в Сибирском национальном парке и приземлились где-то между Нижней и Подкаменной Тунгуской и вот теперь он идет по тайге к условленному месту встречи. Майор хмыкнул, вскочил на крыло и начал голыми пальцами откручивать винты крепления топливного бака. Пора было заправляться.

• Предыдущая
• 70/94
• Следующая