Балаустион - Конарев Сергей - Страница 45
- Предыдущая
- 45/235
- Следующая
Они забежали в широкое квадратное помещение, освещенное дневным светом, лившимся из двух зарешеченных бойниц-окошек под самым потолком. У дальней стены находился огражденный невысоким бордюром колодец, из которого раздавался шум бегущей воды и неслось резкое зловоние. Юноша и девушка приблизились к краю колодца, одновременно глянули вниз. В сумерках, ниже переходивших в почти непроглядную тьму, на глубине не менее тридцати локтей поблескивала пузырящаяся поверхность потока.
– Великая Мать! – побледнела Эльпиника. – Я забыла веревку! У Политы, в корзине! Что же делать?
В этот момент, перекрывая шум клоаки, раздался грохот слетающих по лестнице ног. Боги! Как стражники могли спохватиться так быстро?
– Они там, там, у «вонючки»! За ними, придурки! – истошно вопил Миарм.
Выбирать не приходилось.
– Будем прыгать! – решился Леонтиск и посмотрел ей в глаза. – Сначала я, потом ты. Сможешь?
Она еще раз глянула вниз, стиснула зубы.
– Страшно! А если там мелко?
– Здесь невысоко, не разобьемся! Я поймаю тебя внизу. Хорошо?
Она не отвечала.
– Надо прыгать, слышишь? Надо! – он схватил ее за руки. – Для чего ты столько преодолела? Чтобы струсить в конце? Решайся!
Леонтиск сильно встряхнул ее за плечи.
– Ну хорошо, хорошо! – чуть не плача, выдавила она. – Только ты первый. Прыгай! Они уже близко.
Резко выдохнув, он шагнул в зев колодца. Покрытые зеленой слизью стенки стремительно полетели вверх. Через миг по пяткам ударила вода. В потоке было не мелко. Он погрузился с головой, оттолкнулся от покрытого липучей массой дна, хлебанул воды, вынырнул, отплевываясь и тяжело дыша. Хотя все это происходило какие-то несколько мгновений, поток уже на десяток локтей отнес его от светлого пятна, плясавшего на воде прямо под трубой колодца. Тремя резкими, до хруста в сухожилиях, махами, Леонтиск достиг края канала, зацепился руками за осклизлые камни, рывком вытащил тело из воды. Ударился больным коленом и едва не потерял сознание от боли, каким-то чудом не скатился вниз. Удержался, обламывая ногти, повиснув грудью на остром краю, загребая здоровой ногой и со свистом вдыхая воздух сквозь сжатые зубы. Между стеной и краем канала действительно проходила узкая – не более двух локтей – полка, на которую молодой воин и выполз, задыхаясь и обтекая. Страшно хотелось полежать, хотя бы чуть-чуть, совсем недолго.
– Леонтиск!
Голос Эльпиники, усиленный трубой колодца, заставил Леонтиска вскочить на ноги.
– Эльпиника! Эльпиника, прыгай! Прыгай! – закричал он изо всех сил, боясь, что она не расслышит его из-за шума воды. Он подбежал под самое отверстие колодца и, перегнувшись, рискуя свалиться в воду, посмотрел вверх.
Она его увидела, на бледном лице блеснула улыбка.
– Великие боги! Леонтиск, ты жив!
– Прыгай, прыгай немедленно! Эльпиника! – закричал он, срывая голос.
– Не могу. Прости! Не могу себя заставить. Беги один! Беги, мой Львенок!
За спиной Эльпиники что-то замелькало, раздались мужские голоса.
– Она здесь! Где этот? Он спустился вниз! А ну!
Вскрик. Леонтиск увидел грубую пятерню, упавшую девушке на плечо и оттащившую ее от проема колодца. Затем ее голос:
– Ты что, мерзавец? Убери руки! – и уже с истерикой, надрывом:
– Леонтиск, беги! Они ничего мне не сделают! Я – дочь Демолая! Беги!
Крик прервался. Снова раздались мужские голоса.
– Он там!
– Что делать?
– Лестницу, веревку, болваны! Живо!
Дальше ждать Леонтиск не стал. Прошептав самое гнусное из известных ему ругательств, он повернулся и побежал по карнизу вверх по течению, как ему велел Терамен. Через несколько мгновений убогий отблеск света, падавший из колодца, остался позади. Леонтиску пришлось двигаться в кромешной тьме, наполненной сыростью, удушливым смрадом испражнений и звенящим гулом воды. Левой рукой беглец держался за стену, а ноги ставил очень осторожно, чтобы не споткнуться или не наступить мимо полки. Леонтиск подозревал, что ему может просто не хватить сил выбраться из канала во второй раз. Боль в избитом, опухшем теле, которую он совершенно не замечал в первые напряженные минуты побега, теперь дала о себе знать с удвоенной яростью. Колено при каждом шаге отправляло в мозг огненную стрелу, от которой мутился рассудок, а перед глазами плыли огненные круги. Больше всего молодой воин боялся потерять сознание и попасть в руки преследователям. Сейчас, когда свобода так близка! Только этот страх поддерживал в Леонтиске волю передвигать ноги, все остальные чувства поблекли перед режущей, пилящей, жгущей все тело болью.
Левая рука юноши, скользившая по стене, вдруг провалилась в пустоту. Слева ударил поток воздуха, раздался звук нового бурлящего потока. «Боковое ответвление!» – вспомнил Леонтиск. Два поворота он должен миновать, в третьем его будут ожидать люди Терамена. Вперед! Вдохнув полной грудью напитанный сыростью и тошнотворными запахами воздух, молодой воин с максимальной доступной ему бодростью заковылял вперед. Через боковой поток, плевавшийся холодными брызгами, были переброшены решетчатые мостки, имевшие перила только с одной стороны. На самой середине этого трясущегося скользкого мостика Леонтиск впервые услышал звук погони. Топот и звуки голосов, сперва едва слышные за шумом клоаки, постепенно приближались. Неудивительно, что скорость преследователей, здоровых, свежих и наверняка имеющих при себе факел, была выше, чем у измученного и идущего наощупь беглеца.
Леонтиск прибавил бы шагу, если б мог, но это было свыше его человеческих сил. Теперь он уже не выбирал, куда поставить ногу. Спотыкаясь, скользя, задыхаясь, он не шел вперед, а продирался сквозь собственные боль и слабость. Ни малейшего просвета впереди, никакого намека на то, далеко ли еще до второго поворота.
Вперед! Вдох, хриплый выдох. Ногти левой руки скребут по влажному камню. Колено пульсирует жидким огнем, но если ногу ставить чуть боком, то боль не такая сильная. Вдох – выдох. Сердце стучит не в груди, а в ушах, причем так, что того гляди порвутся перепонки. На языке соленый вкус крови. Вперед!
Шум погони за спиной усилился. Уже стали различимы отдельные голоса, возбужденные, подбадривающие.
Вперед! Лучше сдохнуть, упав в воду и захлебнувшись в городских испражнениях, чем быть снова позорно возвращенным в камеру, взглянуть в торжествующие глаза Клеомеда. Вдох. Легкие вибрируют от натуги. Проклятое колено! Неужели эта пытка когда-нибудь кончится? Выдох. Эльпиника – что будет с ней? Стоп! Не расслабляться, не жалеть ее! Не жалеть себя! Потом. Все – потом. Вперед!
– Эй, я вижу кровь! Ему далеко не уйти. Поднажми, ребята, быстрее! – закричал кто-то из преследователей. Леонтиску показалось, что голос прозвучал прямо у него за спиной. Оглянулся через плечо. Они были уже недалеко и не видели его только потому, что были ослеплены светом своих факелов.
– Тут поворот! – воскликнул другой голос.
Преследователи замешкались у бокового ответвления.
– Смотри-ка, точно!
– Наверное, он свернул туда. Видишь, там вон. Вроде мокрые следы.
– Где?
– Да вон там. Посвети. А, может, и не следы… Демон его знает! Что будем делать? Делиться?
– Ща покумекаем. А здесь что?
– Кровь! Ага, значит, прямо пошел, сукин кот, прямо!
– Прибавь шагу. И смотри внимательно. Он может где-нибудь спрятаться.
– Да где он тут спрячется?
– Да где угодно! В какой-нибудь нише или под мостиком, или еще где… Так что смотри в оба. Упустим – шкуры не спасти.
– Этточно.
Несмотря на шум воды, эту беседу Леонтиск слышал почти совершенно четко. На мгновенье у него и в самом деле промелькнула мысль забиться в какую-нибудь щель и затаиться, пропустить погоню мимо себя. Увы, в густой, словно чернила, темноте он не был способен разглядеть ничего, что могло бы послужить убежищем. Разве что превратиться в рыбу и прыгнуть в бурлящий поток? Но, наверное, и рыба не смогла бы выжить в этой зловонной, загаженной воде.
- Предыдущая
- 45/235
- Следующая
