Твое имя – страсть - Файер Тори - Страница 30
- Предыдущая
- 30/31
- Следующая
— Ближе. — Он подвинулся, лаская груди, понуждая Монику подняться вверх по его телу. — Да, вот так, ближе. Иди ко мне. Ближе. Ближе, детка. Я хочу тебя, — сказал он, легонько кусая самые нежные места ее бедер и тут же покрывая укусы поцелуями. Несказанное блаженство разлилось по всему телу Моники, когда Стив приласкал ее нежную, невероятно чувствительную плоть. — Да, вот чего я хочу… Твою бархатную лихорадку… Ближе, детка, ближе… Придвинься ближе… да.
Покачиваясь, Моника закусила губу под наплывом новых ощущений. Она громко стонала, но не слышала этого, потому что потонула в глубоком восторге, поглотившем ее целиком. Но вот у нее не стало сил выносить это дольше, она взмолилась, желая ощутить его в себе.
Стив приподнял Монику, продвинул ее к животу, пока она не почувствовала жесткую силу его возбужденной плоти. При первом ее прикосновении тело Моники обдало вспышками жара. Стив скользнул в нее, а она медленно-медленно задвигала бедрами, отдаваясь ему во власть. Стив попытался сдержаться, но ее содрогания были слишком волнующими. Он полностью погрузился в Монику, утопая в бархатном жаре, пока наконец восторг не был исчерпан до дна. Но даже тогда не выпустил возлюбленную, оставаясь глубоко в ней, наслаждаясь теплом тела, распростертого на его груди.
Спустя какое-то время Моника приподняла голову. Стив запротестовал и снова притянул ее к себе. Она поцеловала выпуклые мышцы его плеч, прижалась губами к плоскому соску и почувствовала, как его плоть наполнилась внутри нее. Ощущение было неописуемым, ее словно пронзило электричеством.
Стив улыбнулся, когда тело Моники предательски обмякло.
— Посмотри на меня, детка.
Она взглянула и от этого напряглась, как он и предполагал. Стив опять улыбнулся, поцеловал Монику в губы, услышал, как быстро забилось ее сердце.
— На этот раз мы все сделаем медленно, — сказал он сиплым голосом.
Она попыталась что-то говорить, но он задвигался в ней, и все остальное на свете перестало для нее существовать. Моника прильнула к нему и последовала за ним в таинственный волшебный мир, где не было ни начала лета, ни его конца, а только Мужчина и Женщина, слитые воедино, не знающие и не желающие знать, где кончается один из них и начинается другой…
Моника проснулась с рассветом. Поглядела на умиротворенное лицо Стива, тихонько высвободилась из путаницы простыней и оделась. Затем положила в рюкзак несколько вещей, водрузила его на плечи и молча шагнула в утренний туман. Повсюду лежал иней, который расплывчато поблескивал сквозь ее слезы. Было по-настоящему холодно. Оставляя на белой алмазной россыпи темные следы, Моника оседлала терпеливого мерина и направила его с просторов высокогорного Луга в мир, простиравшийся за его пределами.
Стива разбудило пронзительное верещание сойки. Не открывая глаз, он потянулся к Монике, но нашел лишь пустое место. Он встал, прошел к двери, открыл ее и посмотрел туда, где было место для костра. Весь мир был еще белым от ночных заморозков. Однако никаких признаков Моники не обнаруживалось. Костер не горел. Стив еще какое-то мгновение вглядывался в даль, чувствуя, что в лагере что-то изменилось, но в конце концов решил, что все стало выглядеть по-другому из-за изморози.
— Моника!
Эхо откликнулось на крик Стива, и вновь установилась тишина.
— Мо-ни-ка!
Холод проник в хижину, заставив Стива вспомнить, что он стоит голый и весь дрожит. Мужчина с поспешностью оделся, не переставая твердить себе, что ничего не случилось, просто Моника ушла поглядеть на растения и не слышит его.
— Черт! — пробормотал он, натягивая сапоги. — Как только она снова попадется мне в руки, возьму ее на короткий поводок. Этот Луг и вполовину не нуждается в ее внимании так, как я.
Воспоминания о минувшей ночи отозвались в нем так живо, что его обдало вдруг жаром, а в джинсах стало мгновенно теснее. Стив обругал свое своевольное тело, но не смог заставить себя не думать о губах Моники. Он никогда еще не знал женщины, столь нежно и целиком отдающейся, которая желала его, ничего не требуя за свою горячую любовь.
А он ничего ей и не дал. И все равно она бежала к нему в темноте, желая его. Просто его. Мужчину по имени Стив.
Он поднял с пола свою куртку и вдруг застыл. Тревога, которую он старался отгонять с момента, как проснулся без Моники, вдруг больно сжала сердце. А с ней пришли и вопросы, от которых нельзя было больше уклониться.
Она хотела просто мужчину по имени Стив. Но я не просто Стив. Я еще и босс Дик, и Гордон Стивен Диксон-третий.
Он вспомнил, как Моника плакала ночью. Ждала ли она от него чего-нибудь? И почему все равно ни о чем не попросила? Ни разу! Когда же выплакалась, одарила такой любовью, словно он осыпал ее бриллиантами.
Стив беспокойно подошел к двери хижины, глянул в белую даль луга. Моники не было. Только желтые листья осин сияли тысячами улыбок. Память мучила его: Моника что-то говорила ночью об осинах — что-то, чего он не понял и не совсем точно помнил сейчас. Прищурившись, еще раз оглядел Луг и вернулся в хижину, стараясь стряхнуть с себя предчувствие, пробирающее его до костей, как идущий снаружи холод.
— А пока не мешает выпить кофе, — пробормотал он вслух. — Чем бы она там ни занималась, недолго выдержит. Такой холодище, а у нее даже куртки приличной нет. Черт, могла бы догадаться взять мою!
Еще не успев договорить этого, Стив понял, что Моника никогда не только не взяла бы его куртку, но даже и подумать об этом не могла. Она привыкла обходиться без того, что для большинства людей просто немыслимо. Неожиданно его осенило — надо купить Монике в подарок мягкую теплую куртку. От этой мысли Стив даже перестал расхаживать по комнате и улыбнулся. Подарок будет неожиданным и тем более приятным. Еще он купит ей кофту под цвет ее глаз, чтобы Монике было тепло и уютно и не страшили свирепые холода. Все еще улыбаясь, Стив направился к кострищу. И вдруг остановился на полпути, чувствуя, как кристалликами льда тревога застывает в крови.
У кострища не было ни решетки, ни почерневшего от сажи чайника. Не было и лежавших обычно неподалеку инструментов. Словно Моника никогда не разводила здесь огонь, не грела у него руки, не угощала голодных мужчин свежеиспеченным хлебом и крепким кофе. Круто развернувшись, Стив еще раз оглядел Луг, слишком поздно сообразив, что его беспокоило. На нетронутой белизне инея не было видно никаких следов, которые говорили бы о том, что Моника пошла за изгородь проверить растения. Он открыл рот, чтобы ее позвать, но с губ сорвался лишь тихий крик. Не хотелось верить — она уехала!
Стив побежал в хижину, убеждая себя, что ошибся. Распахнул дверь шкафчика-кладовки — ничего. Ни заплечного мешка, ни фотоаппарата и пленки, ни журнала и пакетиков с семенами. Ничего, кроме помятого пакета из коричневой бумаги, задвинутого в самый дальний угол верхней полки и, видимо, там забытого.
Растерянно Стив уставился на этот пакет, вспоминая, как видел его прошлый раз. И боль в глазах Моники, когда она узнала, кто он такой. А потом она выдернула пакет у него из рук и сказала, что это для Стива, а не для босса Дика, которому ее подарок не нужен.
Он вытащил заброшенный подарок из шкафчика. Открыл потрепанный пакет, засунул руку внутрь и коснулся какой-то тонкой, похожей на шелк ткани. Перевернул пакет — в руки скользнуло что-то ярко-серое, с крохотными мерцающими вспышками голубого и зеленого. Стив подошел к открытой двери хижины и встряхнул ткань. Она превратилась в мужскую рубашку, колышущуюся в его руках, словно живая.
Стив погладил рубашку бережно и нежно, словно она могла исчезнуть от его прикосновений. Палец задел за пуговицу. Он обратил внимание на ее атласную гладь и тонкий узор. Не сразу понял, что смотрит то ли на слоновую кость, то ли на искусно вырезанный кусочек раковины.
— Откуда же она это взяла? — прошептал он. — И на какие, черт подери, шиши?
Стив заглянул под воротничок с изнанки, где у всех готовых изделий бывает ярлык. Его не было. Расстегнул рубашку, поискал в боковых швах, где изготовители тоже помещают фирменные знаки. Снова ничего. Но швы ровные, безупречные, без единой морщиночки.
- Предыдущая
- 30/31
- Следующая
