Жатва скорби - Конквест Роберт - Страница 113

• Предыдущая
• 113/133
• Следующая

Теперь мы можем без помех вычислить (в грубом приближении) показатели потерь населения:

Крестьяне, погибшие в 1930–37 гг. 11млн.

Арестованные в этот период и

скончавшиеся в зонах позднее 3,5 млн.

ВСЕГО: 14,5 млн.

Из них:

погибших в результате

раскулачивания 6,5 млн.

погибших в казахстанской

катастрофе 1 млн.

погибших от голода в 1932–33 гг.:

на Украине 5 млн.

на Северном Кавказе 1 млн.

в других местах 1 млн.

ВСЕГО: 7 млн.

Как уже говорилось, эти огромные цифры сопоставимы с потерями в основных войнах нашего времени. Если говорить об элементах геноцида в отношении только украинцев, то следует напомнить, что эти 5 миллионов жертв составляли 18,8 процента от всего населения Украины и около четверти ее крестьянства. В Первую мировую войну погибло менее 1 процента от количества населения стран, в ней участвовавших. В украинском селе (Писаревка на Подолии), где жило 800 человек, умерло во время голода 150 человек: местный крестьянин иронически отметил, что в Первую мировую войну было убито семь здешних жителей[30].

В описанных здесь катастрофах то, что называется «ходячими язвами», охватило без исключения все население, в этой главе мы старались отразить лишь один аспект – реальную смертность населения, и как можно точнее, как можно ближе к истине. Но не забывайте ни на секунду, что чудовищный эфект безмерных страданий сказался не только в тот период – он повлиял на отдаленное будущее, на будущее и отдельных людей и целых народов.

Добавим, что последующие фазы террора, например Большой террор, повлекшие за собой смертность примерно в таких же масштабах, как вышеописанные, уже глядели почти прямо в лицо уцелевшим людям.

Еще раз напомним: приведенные здесь цифры минимальны, они наверняка не превосходят истинные. Если мы не смогли сделать их более точными, то лишь потому, что нам не позволяет сделать это советский режим. Сразу оговорим, что дело не только в утаивании подлинных фактов Сталиным тогда, в 30-е годы.

Мы обязаны рядом полезных сведений честным и мужественным советским исследователям: и писателям, но даже сегодня московские власти препятствуют проведению настоящего расследования чудовищных событий того времени. Это доказывает нам, до какой степени режим все еще остается соучастником и наследником деятелей, которые пятьдесят лет назад обрекли на гибель миллионы ни в чем не повинных людей.

Основным элементом в сталинских операциях против крестьянства была, как это называет Пастернак, «нечеловеческая сила лжи». Обман использовался в огромных масштабах. В частности, было сделано все возможное, чтобы убедить Запад в том, что никто не голодает, а позднее, что в реальной действительности не было никакого подлинного голода.

На первый взгляд, может показаться, что это вообще невозможно сделать. Достаточно большое число правдивых отзывов дошли до Западной Европы и Америки, некоторые из них представляют собой безупречные свидетельства очевидцев с Запада. (Считалось невозможным, по крайней мере в 1932 году, не пускать иностранцев в районы, охваченные голодом.)

Но у Сталина имелось глубокое понимание возможностей того, что Гитлер одобрительно называл Большой Ложью. Он знал, что если правда даже и лежит на поверхности, обманщик не должен сдаваться. Сталин понимал: категорическое отрицание, с одной стороны, и вливание в имеющийся фонд информации не менее основательного запаса несомненной лжи с другой, окажется достаточным, чтобы сместить существо происходящего в представлении пассивной и неосведомленной западной аудитории и навязать сталинскую версию событий тем, кто сам ищет возможность быть обманутым. Голод был первым значительным поводом для использования их упражнений по воздействию на общественное мнение, за которым последовал целый ряд других – таких, как кампания московских процессов 1936–1938 гг., как отрицание системы лагерей принудительного труда и тому подобное. Вряд ли можно сказать, что от этих методов отказались сегодня.

Прежде, чем приступить к разговору о том, как работали подобные схемы, необходимо признать непреложный факт: в действительности, на Западе правда была широко известна.

Несмотря ни на что, обстоятельные или вполне удовлетворительные статьи, освещающие происходящее, появлялись в «Манчестер гардиан» и «Дейли телеграф», в «Ле Матен», в «Нойе цюрихер цайтунг», в «Газете де Лозанн», в итальянской «Ля стампа», в австрийской «Райхпост» и множестве других западных газетах. В США многие широко читаемые газеты печатали подробные впечатления очевидцев, только что вернувшихся с арены событий, скажем, украинца, ставшего американцем, и других (хотя такие рассказы вызывали часто недоверчивое отношение, поскольку публиковались в журналах «правого крыла»). «Кристчен сайенс монитор», «Нью-Йорк геральд трибюн» и нью-йоркская еврейская «Форвертс» широко освещали описываемые события. Мы много раз цитировали в книге их отчеты.

Однако должно принять в расчет, что в большинстве случаев журналисты, аккредитованные в СССР, не могли бы сохранить свои визы, если бы они писали о реальных фактах. Потому часто они были вынуждены – или просто предпочитали – пойти на компромисс. Только покинув навсегда страну, такие люди, как Чемберлен и Лайонс, смогли обо всем рассказать. Сверх того, их сообщения подвергались цензуре, хотя Магаридж сумел послать несколько статей тайком через английские дипломатические каналы.

В целом правдивые отчеты непосредственно с арены событии сводились либо к сообщениям, посланным таким образом, как это делал Магаридж, либо же к неполным, хотя и несущим какую-то информацию коротким статейкам, проходившим цензуру, да к свидетельствам недавних посетителей СССР, которые знали русский или украинский язык и проникали в районы голода – некоторые из них были иностранными коммунистами, работавшими там, или иностранными гражданами, имевшими родственников в селах, либо же случайными эксцентричными иностранцами, просто склонными находить и говорить правду.

Одним из этих последних был Гарет Джонс, бывший секретарь Ллойд-Джорджа и специалист по России и русской истории. Он поехал на Украину из Москвы, как и Магаридж, никому не сказав ни слова. Он шел пешком по селам в Харьковской области и, вернувшись на Запад, возвестил там о постоянном вопле, который преследовал его везде на Украине: «Нет хлеба, мы умираем!» Он сказал, как и Магаридж, в «Манчестер гардиан» (от 30 марта 1933 г.), что никогда не забудет «вздутых животов детей в хатах, где ночевал». Кроме того, он добавил: «Четыре пятых крупного рогатого скота и лошадей погибло». Этот достойный и честный отзыв стал объектом грубых клеветнических заявлений не только со стороны советских официальных лиц, но также Уолтера Дюранти и других корреспондентов, желавших остаться в стране, чтобы писать о предстоящем сфабрикованном процессе «Metro-Vic», главной тогдашней новости.

И все-таки некоторые из встревоженных западных журналистов старались всячески в депешах, случайно пропущенных цензурой, протащить полезную информацию. Один из корреспондентов Ассошиэйтед Пресс Стенли Ричардсон в сообщении от 22 сентября 1933 года процитировал слова начальника политического отдела МТС Украины, старого большевика Александра Асаткина, в прошлом – первого секретаря белорусской компартии, о голоде. На самом деле Асаткин дал ему цифры, которые были изъяты цензором, но ссылка на «случаи смерти от недоедания, имевшие место прошлой весной в его районе» в статье сохранилась. (Такое подтверждение фактов со стороны советского партийного деятеля не было опубликовано большинством американских газет: Марко Царинник пишет, что сумел найти его только в «Нью-Йорк американ», «Торонто стар» и «Торонто ивнинг телеграмм».) 

• Предыдущая
• 113/133
• Следующая