Цементная блондинка (Право на выстрел) - Коннелли Майкл - Страница 75

• Предыдущая
• 75/97
• Следующая

— Ее название — «Долгий сон». Именно это она и получила, дружище. Уснула навеки.

— Не могли бы вы сделать мне одолжение, Хэнкс?

— Какое именно?

— Если вам доведется беседовать с репортерами, не упоминайте о книге.

— А в чем, собственно, дело?

— Не упоминайте — и все.

Босх повесил трубку. Сидя за столом, он чувство вал, как его охватывает стыд за то, что он позволил себе усомниться в педагогических способностях Сильвии, когда та впервые рассказала ему о девочке.

Затем Босх набрал номер Ирвинга. Не успел прозвучать гудок, как на другом конце схватили трубку.

— Добрый день! Приемная заместителя начальника полицейского управления Лос-Анджелеса Ирвина Ирвинга. Говорит лейтенант Ганс Ролленбергер. Чем могу служить?

Похоже, Ганс Недотрога ожидал звонка от самого Ирвинга, потому и выдал уставное телефонное приветствие без запинки, как из пулемета. Подобная форма ответа на звонки предусматривалась инструкцией, однако полицейские, дежурившие на телефоне, в большинстве своем дружно ее игнорировали.

Не сказав ни слова, Босх повесил трубку, потом вновь набрал тот же номер, чтобы еще раз насладиться полным рапортом лейтенанта.

— Это Босх, — небрежно представился он. — Звоню просто на всякий случай.

— Босх, это вы звонили секунду назад?

— Нет, а что?

— Да так, ничего. Я тут сижу с Никсоном и Джонсоном. Они только что вошли. А Шиэн и Опельт сейчас занимаются Морой.

От Босха не ускользнуло, что Ролленбергер не осмеливается шутливо называть президентами своих коллег с громкими именами, когда они находятся с ним рядом.

— Есть что-нибудь интересное?

— Нет. Объект все утро провел дома, совсем недавно покинул квартиру и пешком дошел до Вэллей. Посетил еще несколько складских помещений. Ничего подозрительного.

— А где он сейчас?

— Дома.

— Как там Эдгар?

— Был здесь. А потом пошел в Сибил, чтобы побеседоватъ с уцелевшей девицей. Он нашел ее прошлым вечером, но она, судя по всему, настолько накачалась героином, что была не в состоянии говорить. Так что сейчас он решил попытаться еще раз побеседовать с ней.

Потом, понизив голос до шепота, Ролленбергер осведомился:

— А если она опознает Мору, мы начнем действовать?

— Не думаю. Это не самый лучший план. Опознания недостаточно. К тому же мы выдадим себя.

— Абсолютно с вами согласен, — произнес лейтенант, на сей раз громко, чтобы президенты видели, кто тут главный. — Будем сидеть у него на хвосте, как репей. Стоит ему только дернуться, а мы тут как тут.

— Надеюсь, так оно и будет. Как вы взаимодействуете с наружным наблюдением? Они что, информируют вас обо всех подробностях — шаг за шагом?

— Именно так. Они перемещаются на радиофицированной машине, а я их слушаю. Мне известно о каждом шаге объекта. Думаю, засижусь сегодня допоздна. Есть у меня одно предчувствие.

— Какое?

— Мне кажется, что сегодняшняя ночь станет решающей.

Босх разбудил Сильвию в пять. Однако ему пришлось просидеть на краю кровати еще полчаса, делая ей массаж спины и шеи. Лишь после этого она смогла подняться и принять душ. Когда она вошла в гостиную, ее глаза оставались все еще сонными. На ней была длинная, до колен, хлопчатобумажная серая тенниска, светлые волосы она собрала сзади в хвост.

— Когда тебе нужно выходить?

— Уже скоро.

Она не спросила, куда и зачем он идет. Было видно, что Босх не расположен к объяснениям.

— Может, я пока приготовлю тебе суп или еще что-нибудь? — предложил он.

— Не надо, что-то не хочется есть. Вряд ли у меня сегодня появится аппетит.

Зазвонил телефон. Гарри снял трубку аппарата, стоявшего на кухне. Звонила журналистка из «Лос-Анджелес таймс», которая выведала их телефонный номер у миссис Фонтено. Репортерша желала поговорить с Сильвией о Беатрис.

— О чем именно? — счел нужным уточнить Босх.

— Ну-у, миссис Фонтено сказала, что миссис Мур очень тепло отзывалась о ее дочери. Мы готовим о случившемся солидный материал, потому что Беатрис была очень хорошей девушкой. Вот я и подумала: а что, если миссис Мур хочет рассказать что-нибудь о своей ученице?

Попросив репортершу подождать у телефона, Босх пошел к Сильвии, чтобы сообщить ей о звонке. Сильвия тут же выразила желание поговорить о бедной девочке.

Они беседовали пятнадцать минут. Босх тем временем вышел из дома, сел в свою машину и настроил рацию на «Симплекс-пять» — частоту «наружки». Но ничего не услышал.

Переключившись с приема на передачу, он вызвал:

— Группа-один?

Последовали несколько секунд молчания. Босх уже снова открыл было рот, как из динамика послышался голос Шиэна:

— Кто там еще?

— Босх.

— Чего надо?

— Как там наш подопечный?

Шиэн начал что-то говорить, но его заглушил громкий голос Ролленбергера:

— Говорит руководитель. Будьте добры называть свои позывные, когда выходите в эфир.

Босх иронично ухмыльнулся: чего еще ожидать от этого козла?

— А не может ли руководитель группы сказать, какие у меня позывные?

— Говорит руководитель. Вы — группа-шесть. Конец связи.

— Чтоб ты ш-ш-ш... подавился... ш-ш-ш... великий вождь... — изобразил Босх радиопомехи.

— Повторите, что вы сказали!

— Что повторить?

— Вы же только что выходили на связь. Или это были ваши слова, группа-пять?

В голосе Ролленбергера чувствовалось раздражение. Босх удовлетворенно улыбнулся. Из динамика донеслось пощелкивание. Он знал: это Шиэн нажимает на кнопку передатчика, подавая условный знак одобрения.

— Я просто спросил, кто входит в мою группу.

— Группа-шесть, в данный момент вы действуете в одиночку.

— Так может, мне сменить позывные, как вы думаете, руководитель? Например, одиночка-шесть.

— Уф... Послушайте, Бо... тьфу ты, группа-шесть, не засоряйте эфир! Выходите на связь лишь в том случае, если вам действительно необходима информация или самому есть что сообщить.

— Ш-ш-ш...

Босх на секунду отключил радио и от души посмеялся. На глазах выступили слезы, и он вдруг осознал, что смеется слишком громко над тем, что в лучшем случае было всего лишь довольно забавным. «Нервная разрядка», — мелькнула мысль. Босх вновь поднес микрофон к губам и вызвал Шиэна.

— Группа-один, ответьте, объект переместился?

— Так точно, одиночка, пардон, группа-шесть.

— Где он сейчас?

— В квадрате семь, сидит в «Лингз-Уингз», на пересечении Голливуда и Чероки.

Мора утолял голод в закусочной. Босх знал, что у него не остается времени на осуществление задуманного, тем более что до Голливуда было полчаса езды.

— Группа-один, как он выглядит? Не запланировал ли, случаем, вечерней прогулки?

— Выглядит неплохо. Да, похоже, собрался прошвырнуться вечерком.

— Ну, ладно, до скорого.

— Ш-ш-ш...

Войдя обратно в дом, он сразу же заметил, что Сильвия снова плакала, но ей, похоже, в конце концов все же удалось взять себя в руки. «Может быть, первый приступ боли и гнева уже позади?» — подумал Босх. Она сидела на кухне и пила горячий чай.

— Не выпьешь чашечку, Гарри?

— Нет, спасибо. Мне уже пора.

— Что ж, иди.

— А что ты ей рассказала, ну, этой репортерше?

— Все, что пришло на память. Надеюсь, она напишет хорошую статью.

— Это они умеют.

Похоже, Хэнкс не проболтался журналистке о книге, которую читала девочка. Если бы проболтался, то репортерша наверняка принялась бы расспрашивать Сильвию, что та думает о столь многозначительном факте. Стало понятно и то, что к Сильвии начали возвращаться силы благодаря тому, что она смогла излить душу, рассказав все о погибшей. Босха всегда удивляло, насколько женщины любят поговорить о дорогом им покойнике — о том, кого они хорошо знали или любили. Он думал об этом всякий раз, когда приходилось сообщать о смерти человека кому-нибудь из его близких. Женщины бывали по-настоящему сражены горем, но в то же время им нестерпимо хотелось выговориться. И тут вдруг Босха пронзила мысль — ведь он и с Сильвией встретился при сходных обстоятельствах: Босх сообщил ей о смерти мужа. Они стояли здесь же, на этой самой кухне, а она говорила, говорила без умолку. И почти сразу же завладела его сердцем.

• Предыдущая
• 75/97
• Следующая