Цементная блондинка (Право на выстрел) - Коннелли Майкл - Страница 8

• Предыдущая
• 8/97
• Следующая

Босх обернулся. На задних скамейках никого не было. Он знал, что Сильвия Мур не придет — они заранее договорились об этом. Босх не хотел, чтобы она все это видела. Он объяснил ей, что это чистая формальность — когда полицейского судят за то, что он выполнил свою работу. Однако Босх понимал: на самом деле он не хотел, чтобы она присутствовала при этом только потому, что он не контролировал ситуацию. Он был вынужден беспомощно сидеть за столом защиты под меткими выстрелами противной стороны. В подобной ситуации могло произойти — и наверняка произойдет — все, что угодно. Он не хотел, чтобы она видела это.

Босх подумал, что при виде пустых мест позади него присяжные могут решить, что он и впрямь виновен, коли никто не пришел поддержать его.

Когда смешки в зале смолкли, Босх снова перевел взгляд на судью. Сидевший на своем месте судья Кейс выглядел весьма внушительно. Это был огромный человек, на котором отлично сидела черная мантия. Толстые руки судьи были сложены на его бочкообразной груди, создавая впечатление таящейся в нем до поры огромной силы. Лысеющая голова с загоревшей на солнце кожей была большой, идеально круглой и окаймленной остатками седых волос. Казалось, в ней в идеальном порядке хранится огромный запас юридических знаний и истин. Судья был с юга, он специализировался по делам, связанным с защитой гражданских прав, и сделал себе имя, преследуя управление полиции Лос-Анджелеса за слишком частые случаи гибели чернокожих граждан в результате превышения копами своих полномочий. Он был назначен на должность судьи президентом Джимми Картером незадолго до того, как последнему пришлось вернуться обратно в Джорджию[7]. С тех пор судья Кейс не слезал с насеста в зале номер четыре.

Защитник Босха, заместитель городского прокурора Род Белк, до начала процесса сражался как лев, пытаясь добиться отстранения этого судьи от ведения процесса и назначения другого. Для него был предпочтительнее любой судья, не имеющий репутации ревнителя гражданских прав. Но у Белка ничего не вышло.

Тем не менее Босх не был расстроен этим до такой степени, как Белк. Он понимал, что судья Кейс был сшит из того же юридического материала, что и Хани Чэндлер, относившаяся к полицейским подозрительно, временами даже с ненавистью, но при всем том Босх чувствовал, что тот, по крайней мере, был честным человеком. А этого, по мнению Босха было вполне достаточно, чтобы все встало на свои места. В конце концов, в глубине души он был уверен, что в квартире на Силверлейк действовал правильно.

— Вам предстоит решить, — обратился судья к присяжным, — что из сказанного сегодня адвокатами найдет свое подтверждение в ходе процесса. Помните это. А теперь, мисс Чэндлер, слово за вами.

Хани Чэндлер, кивнув судье, поднялась со своего места и направилась к стойке, расположенной между местами для истца и ответчика. Все правила поведения были определены судьей Кейсом уже давно. Юристам здесь не разрешалось расхаживать по залу, подходить к месту для свидетелей или загородке, где сидели присяжные. Все, что хотел высказать адвокат, он должен был произнести, находясь за стойкой между столами. Зная, как строго следит судья за соблюдением этих правил, Чэндлер даже спросила разрешения, прежде чем развернуть тяжелый деревянный «алтарь» таким образом, чтобы, выступая, она могла обращаться к присяжным. Судья сурово кивнул в знак дозволения.

— Добрый день, — начала она. — Судья совершенно прав, говоря, что это выступление — не более, чем «дорожная карта».

«Недурная стратегия, — подумал Босх со скепсисом, с которым он вообще смотрел на все это дело. — Подлизаться к судье с самой первой фразы». Глядя, как Чэндлер роется в желтом блокноте, который она положила перед собой на стойку, Босх заметил, что над верхней пуговицей ее блузки приколота большая брошь с круглым ониксом — плоская и мертвенная, словно акулий глаз. Волосы женщины были зачесаны назад и туго стянуты на затылке — это нельзя было назвать даже претензией на модную прическу. Лишь одна прядь выбилась и свисала, создавая впечатление, что женщину не волнует, как она выглядит — она заботится только о правосудии, думает только о деле, об отвратительной ошибке Фемиды, свершенной руками ответчика. Босх был уверен, что она намеренно выпустила эту прядь.

Босх вспомнил, как ёкнуло его сердце, когда он узнал, что именно Чэндлер будет представлять на суде жену Черча. Это беспокоило его гораздо больше, чем то, что вести процесс поручено судье Кейсу. Она была отличным специалистом и поэтому всегда запрашивала астрономические гонорары. Не зря ее прозвали Денежка[8].

— Я хотела бы немного провести вас по этой дороге, — сказала Чэндлер, и Босху даже показалась, что теперь она пытается говорить с южным акцентом. — Я только хотела бы пролить свет на то, что представляет собой данное дело и что, как мы надеемся, нам удастся доказать. Это — дело о защите гражданских прав. Это — дело о смертельном выстреле полицейского в человека по имени Норман Черч.

Тут она сделала паузу. Не для того, чтобы заглянуть в свой желтый блокнот, а просто ради эффекта, чтобы максимально привлечь внимание к тому, что она собиралась сказать. Босх посмотрел на присяжных. Пять женщин и семь мужчин. Трое чернокожих, трое латиноамериканцев, один азиат и пять белых. Все они с пристальным вниманием смотрели на Чэндлер.

— Это, — объявила она, — дело полицейского, которому было недостаточно своей работы и тех широких полномочий, которые она ему давала. Он захотел также выполнить и вашу работу. Он захотел выполнить работу судьи Кейса. Он захотел выполнить работу государства, которое одно может выносить вердикты и приговоры устами своих судей и присяжных. Он захотел этого всего. Это — дело детектива Гарри Босха, который сидит сейчас за столом защиты.

Выделив слово «защита», она указала на Босха, после чего Белк немедленно вскочил и заявил протест.

— Мисс Чэндлер необязательно тыкать пальцем в моего клиента в присутствии присяжных и производить саркастические восклицания. Да, мы находимся за столом защиты. Находимся потому, что это — дело о защите гражданских прав, а в этой стране любой может подать в суд на любого: даже семья...

— Протестую, ваша честь, — крикнула Чэндлер. — Он использует свой протест, чтобы нанести ущерб репутации мистера Черча, который никогда не был ни к чему приговорен, поскольку...

— Достаточно! — прогремел судья Кейс. — Протест принят. Мисс Чэндлер, нам не нужно, чтобы вы тыкали пальцем. Нам всем известно, кто есть кто. Нам также не нужно, чтобы вы темпераментно подчеркивали то или иное слово. Слова могут быть прекрасными или отвратительными и без ваших стараний. Пусть они говорят сами за себя. Что касается вас, мистер Белк, то я нахожу достойным сожаления, когда одна сторона прерывает первоначальные заявления или финальные доводы противоположной. Дойдет очередь и до вас, сэр. Я предложил бы вам воздержаться от протестов на время вступительной речи мисс Чэндлер, если только в адрес вашего клиента не будет высказана вопиющая клевета. То, что на него указали пальцем, мне не кажется достаточным поводом для протеста.

— Спасибо, ваша честь, — хором ответили Белк и Чэндлер.

— Продолжайте, мисс Чэндлер. Как я уже сказал сегодня в своем кабинете, я хотел бы, чтобы вступительные заявления были закончены к концу дня, после чего в этом зале мне предстоит разобрать еще одно дело.

— Благодарю вас, ваша честь, — повторила она еще раз, а затем, повернувшись к жюри присяжных, сказала: — Леди и джентльмены. Все мы нуждаемся в нашей полиции. Все мы уважаем нашу полицию. Большинство полицейских — подавляющее их большинство — делают неблагодарную работу и делают ее хорошо. Полицейское управление является неотъемлемой частью нашего общества. Что бы мы делали, если бы не могли рассчитывать на полицейских, которые верно служат и защищают нас? Но не о том речь на сегодняшнем процессе. Я хотела бы, чтобы вы помнили это в ходе всех судебных слушаний. Они посвящены тому, как мы поступим, если один из полицейских нарушит правила, уложения и нормы, регулирующие работу полиции. То, о чем мы говорим, называется «полицейский-перерожденец». И улики неопровержимо докажут, что детектив Гарри Босх является именно таким перерожденцем, человеком, который однажды, четыре года назад, решил сам стать судьей, присяжными и палачом. Он застрелил человека, рассудив, что тот — убийца. Да, жуткий убийца-маньяк. Но в тот момент ответчик предпочел вытащить револьвер и выстрелить в мистера Нормана Черча, не имея никаких убедительных улик, которые это подтверждали бы.

• Предыдущая
• 8/97
• Следующая