Беглая монахиня - Ванденберг Филипп - Страница 58

• Предыдущая
• 58/92
• Следующая

Форхенборн встал рядом с обвиняемой, не удостоив ее даже взглядом.

— Твое имя? — бойко спросил брат-доминиканец.

— Константин Форхенборн.

— Тебе знакома эта дева?

— Конечно, досточтимый господин инквизитор. Ее зовут Магдалена, она была женщиной Великого Рудольфо, канатоходца. Чтобы не погрешить против истины, скажу, что она

вовсе не была его женой, во всяком случае, с благословения Церкви. Рудольфо просто называл ее своей женой, поскольку она жила с ним, ну, вы понимаете...

— А ты, Форхенборн, тоже бродячий артист, как и этот Великий Рудольфо?

— Я зазывала труппы и принципал балагана, где демонстрируются всякого рода сенсации и нелепости, как, например, жонглер, который подбрасывает в воздух пять мячей и все их по очереди снова ловит, или женщина-змея из Польши, которая так выворачивает свои конечности, словно у нее под кожей костей и вовсе нет, и которая уже выступала перед королями Польши, Богемии и Венгрии, или...

— Ладно, ладно, — прервал зазывалу брат-доминиканец. — А ты оказывал жене канатоходца знаки внимания?

— Да, вынужденно. Потому что поначалу Рудольфо хотел, чтобы Магдалена выступала в цирке. В качестве живого трупа!

— В качестве кого?

— В качестве живого трупа. Был такой случай, ставший известным во всех немецких землях. Одна якобы умершая женщина была заживо похоронена, и ей удалось только через неделю привлечь к себе внимание стуком и криками. Мы выкрасили Магдалену в пепельно-серый цвет и выставили как «живой труп».

— То есть сплошное надувательство!

Форхенборн прикрыл ладонью рот и произнес:

— Все, что бродячие артисты показывают на ярмарках, не что иное, как обман, досточтимый господин инквизитор. Но что касается Магдалены, она после первого же выступления бросила свою роль. Рудольфо, руководитель труппы, не хотел, чтобы женщина, с которой он делил ложе, выставляла себя напоказ.

— И тогда она занялась эквилибристикой...

Зазывала энергично затряс головой.

— Ни в коем случае. Пресвятой девой Марией клянусь, Магдалена до того дня, когда она поднялась на башню Майнцского собора, никогда не забиралась на канат.

— И что же ты тогда подумал?

— Что тут дело нечисто! Другого объяснения я не нахожу.

Судья справа усердно делал заметки на бумаге, и инквизитор помедлил, чтобы дать брату возможность записать все вопросы и ответы.

Магдалена тоже молчала. Кандалы на ее запястьях причиняли ей боль.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что дело было нечисто? — продолжил инквизитор. — Ты думаешь, это было колдовство?

Магдалена вздрогнула. Слово имело губительное значение, особенно в устах инквизитора. Она почувствовала, как кровь в ее жилах отстукивает странный ритм: ведьма, ведьма, ведьма...

Каждый знал, насколько быстро доминиканцы выносили свой приговор после того, как прозвучит слово «ведьма». И каждый знал, что означал этот приговор: смертная казнь путем сожжения на костре. Магдалена хватала ртом воздух, она тяжело дышала, уставившись глазами в пол.

— Я не ведьма, — беспомощно прошептала она себе под нос, — и с дьяволом и его темными делами не имею ничего общего.

— Почему же ты покинула монастырь, который бы обеспечил тебе место в раю? — раздался резкий голос инквизитора.

— Именно потому, что у меня сложилось впечатление, что в Зелигенпфортен бесчинствует дьявол! О благочестии или святости и смирении там даже речи не было, напротив, в монастыре царили ересь и безбожие, а законы религии так попирались, что можно было подумать, будто сам Люцифер там правит бал.

— То есть ты признаешь, что в монастыре встречалась с дьяволом!

— Не лицом к лицу, досточтимый господин инквизитор, если вы это имеете в виду. Мне не встречался мужчина с копытами, бычьим хвостом и рогами на голове. У меня лишь сложилось впечатление, что монастырская жизнь управляется не ангелами, а чертом.

— Тогда объясни мне, как ты можешь так подробно описать Люцифера, если никогда, как сама же утверждаешь, не встречалась с ним!

— Брат-доминиканец! — возмущенно воскликнула Магдалена. — Любой ребенок опишет вам черта, ведь согласно учению Святой матери Церкви он выглядит именно так.

Коварно ухмыляясь, инквизитор подвинул по столу корень мандрагоры, напоминающий человеческую фигуру, и с той же ухмылкой задал вопрос:

— А как, дева, к тебе попал этот дьявольский амулет? Кто-то же должен был тебе его подсунуть.

— Я обнаружила его только вчера в кайме моего платья и не могу сказать, как он туда попал.

— Вероятно, тем же образом, что и золото, которое ты в один прекрасный день извлекла из подкладки своего платья!

Инквизитор и в самом деле был хорошо информирован. Откуда он мог все это знать?

— Циркачей она уверяла, — вмешался зазывала, — что платье с вшитым золотом принадлежало не ей. Она его прихватила в гардеробной монастыря, когда удирала, а сокровище нашла потом, совершенно случайно. Только ей никто не поверил.

Магдалена смерила зазывалу долгим взглядом, но он не повернулся в ее сторону.

— За что ты меня так, Форхенборн? — тихо спросила она.

— Я говорю только правду, — не моргнув глазом, заявил вполголоса зазывала, по-прежнему не глядя на нее. — Ни одному человеку, если только он не продал душу дьяволу, не дано ни с того ни с сего разгуливать по тонкому тросу, тем более закрепленному на башне Майнцского собора.

— Но Рудольфо ведь тоже делал это, — попыталась оправдаться Магдалена.

Форхенборн отрезал, повысив голос:

— Это отнюдь не доказывает, что у него все было чисто.

С наигранным недоумением Магдалена покачала головой.

На самом деле она в душе боролась с искушением открыться инквизитору и признаться, что она, как и Великий Рудольфо, лишь с помощью таинственного эликсира была в состоянии противостоять силам природы. Но кто поверит ее словам, что один из Девяти Незримых где-то в тайнике прятал девять книг с научными открытиями, накопленными человечеством за тысячелетнюю историю? И среди прочего там был рецепт эликсира, наделяющий человека сверхчеловеческими способностями.

Инквизитор бдительно наблюдал за перебранкой Магдалены и зазывалы Форхенборна. В конце концов он огласил следующее решение:

— In nomine domini,во имя Господа: обвиняемая в колдовстве дева Магдалена Вельзевул, поступки которой дают основание предполагать ее сговор с дьяволом и использование черной магии для восхождения по тонкому канату на башни, при том что никто ее этому мастерству не обучал, должна в присутствии святой инквизиции, равно как и других свидетелей, выслушать приговор, если отсутствуют evidentia facti,признание или иные содержащие доказательства свидетельские показания. Sit nomen Domini benedictum.

Магдалене не удалась попытка подняться с низкого табурета, слишком тяжелыми были оковы на ее руках. Поэтому она сидя бросила в лицо инквизитору:

— Досточтимый господин инквизитор, вам лучше, чем мне, известно, что любой вид Божьего суда вот уже триста лет, со времени Латеранского собора, запрещен духовенству!

— Вот именно, — парировал брат-доминиканец, — это давно было, а времена с тех пор изменились. В судебных процессах святой инквизиции над ведьмами Божий суд давно уже снова практикуется. Лишь светские суды еще подлежат запрету. — И с наглой ухмылкой добавил: — Или ты видишь здесь светского крючкотвора в мантии и берете, извращающего законы?

Магдалена прекрасно знала, что так называемый Божий суд вершился отнюдь не по Божьему указанию, вопрос о жизни и смерти отдавался на волю случая. К примеру, судьба осужденного решалась с помощью испытания куском хлеба, когда он должен был проглотить кусок отравленного хлеба. Если он, давясь, выплевывал его, то считался виновным. Или испытания водой, когда связанного обвиняемого кидали в воду. Если он не тонул и всплывал, то считался виновным, ибо, так гласил Божий приговор, чистая вода не принимала его. Или же обвиняемый должен был выловить руками какой-нибудь предмет из котла с кипятком. Если он оставался невредимым после процедуры, его оправдывали. При этом право решать, насколько глубоким будет котел и маленьким предмет, брали себе на откуп сами судьи. У Бога же при этом мнимом суде оставались другие жестокие возможности.

• Предыдущая
• 58/92
• Следующая