Тьма чернее ночи - Коннелли Майкл - Страница 9
- Предыдущая
- 9/74
- Следующая
– Возможно. Как ты догадалась?
– Ну, средневековая инквизиция и прочая церковная чепуха. Уже встречалось. Ладно, твой номер у меня есть. Постараюсь перезвонить сегодня же.
Маккалеб хотел было попросить ее сделать анализ послания на ленте, но решил не зарываться. Кроме того, послание наверняка было включено в запрос для компьютера, составленный Джей Уинстон. Поэтому он поблагодарил Доран и уже собирался разъединиться, когда она спросила о его здоровье. Он ответил, что превосходно.
– Ты по-прежнему живешь на яхте?
– Не-а. Я теперь живу на острове. Но яхта осталась. А еще у меня есть жена и новорожденная дочь.
– Ух ты! Неужто это тот Терри Телеобед Маккалеб, которого я знала?
– Тот самый, точно.
– Ну что ж, похоже, ты наконец взялся за ум.
– Пожалуй.
– Тогда будь осторожен. Зачем ты снова в это полез?
Маккалеб ответил не сразу.
– Сам толком не знаю.
– Не морочь мне голову. Мы оба знаем зачем. Ладно, я посмотрю, что удастся наскрести, и перезвоню тебе.
– Спасибо, Брасс. Буду ждать.
Маккалеб вошел в капитанскую каюту и растолкал Бадди Локриджа. Приятель вскинулся, размахивая руками.
– Это я, я!
Прежде чем угомониться, Бадди заехал Маккалебу по уху книгой, которую читал перед сном.
– Что ты делаешь? – воскликнул Бадди.
– Пытаюсь разбудить тебя.
– Зачем? Сколько времени?
– Почти шесть. Я хочу переправиться на материк.
– Сейчас?
– Ага, сейчас. Так что вставай и помоги мне. Я займусь линями.
– Почему не подождать, пока станет светлее?
– Потому что у меня нет времени.
Когда Бадди потянулся и включил лампочку, приделанную к стене каюты прямо над передней спинкой койки, Маккалеб заметил, что книга, которую он читал, называется "Проволока в крови".
– У тебя, приятель, действительно в крови проволока. – Он потер ухо.
– Извини. Да и вообще, что ты так торопишься? Это то дело, да?
– Я буду наверху. Давай начнем.
Маккалеб вышел из каюты. Как он и ожидал, Бадди крикнул ему вслед:
– Тебе понадобится водитель?
– Нет, Бадди. Ты ведь знаешь, я уже пару лет вожу сам.
– Угу, но тебе, кореш, возможно, понадобится помощь.
– У меня все будет в порядке. Поторопись, Бад, я хочу попасть на берег.
Маккалеб взял ключ с крючка возле двери в салон и пошел на мостик, где включил радар. Воздух еще был прохладным, и первые лучики солнца только начинали пробиваться сквозь утренний туман. Двигатель завелся с полоборота: неделю назад Бадди водил яхту на капитальный ремонт в Марина-дель-Рей.
Маккалеб оставил двигатель на холостом ходу, а сам пошел на кормовой подзор. Отвязал кормовой линь, повел "Зодиак" вокруг борта и привязал лодку к линю от причального буя. Теперь яхта была свободна. Маккалеб вернулся в носовую кабину и посмотрел на мостик. Встрепанный со сна Бадди как раз садился на лоцманское место. Маккалеб знаком показал, что яхта свободна. Бадди толкнул рычаги вперед, и "Попутная волна" тронулась в путь. Маккалеб поднял с палубы восьмифутовый багор и отталкивал им буй от носа, пока яхта поворачивала на фарватер.
Он оставался в кабине, прислонившись спиной к поручню и наблюдая, как скользит прочь остров. Один раз он посмотрел на дом и увидел, что огонек на террасе по-прежнему горит. В это время семья обычно спала. Маккалеб подумал о промашке, которую только что сознательно совершил. Следовало бы вернуться в дом и рассказать Грасиеле о своих планах, попробовать объясниться. Но уйдет масса времени, а убедить ее он все равно не сможет. И Маккалеб решил просто уехать. Жене он позвонит уже с материка, а с последствиями своего решения будет разбираться потом.
Предрассветный ветерок холодил кожу на руках и шее. Маккалеб отвернулся от острова и посмотрел вперед – туда, где раскинулся невидимый еще Город. Туман и тьма будто скрывали нечто зловещее. Нос яхты разрезал гладкую и черно-синюю, как кожа марлина, воду. Маккалеб знал, что нужно подняться на мостик и помочь Бадди. Один из них будет управлять яхтой, а другой наблюдать за экраном радара, чтобы проложить безопасный курс до порта Лос-Анджелеса.
Очень жаль, мелькнула мысль, что радар не в силах проложить курс через окутывающий расследование туман неизвестности. Это совсем другой туман.
Мысли о попытках нащупать неведомый путь обратили его разум к делу, так глубоко его зацепившему.
Берегись Берегись Бог Видит.
Эти слова стали для Маккалеба своеобразной мантрой. Там, в клочковатом тумане, скрывается написавший их человек. Человек, который по меньшей мере один раз уже действовал в соответствии с ними и, вероятно, не остановится. Маккалеб собирался найти этого человека. Но, поступая так, в соответствии с чьими словами он будет действовать? Истинный ли Господь посылает его в путь?
Он вздрогнул, почувствовав прикосновение к плечу, и обернулся, едва не уронив багор за борт. Бадди.
– Иисусе, приятель!
– Ты в порядке?
– Был, пока ты не перепугал меня до смерти. Ты что творишь? Тебе следовало бы управлять яхтой.
Маккалеб глянул через плечо, чтобы убедиться, что портовая разметка осталась позади и они вышли в залив.
– Пойми, – сказал Бадди, – ты тут стоял с багром – ну прямо капитан Ахав. Я решил, что что-то не в порядке...
– Я думал. Ты против? И не подкрадывайся ко мне!.. Иди-ка за штурвал, Бадди. Я поднимусь через минуту. Кстати, проверь генератор – аккумуляторы можно бы и подзарядить.
Когда Бадди ушел, Маккалеб почувствовал, что сердце снова успокоилось. Он вышел из кабины и вставил багор в зажимы на палубе. Нагибаясь, почувствовал, как яхта поднимается и опускается, переваливаясь через трех– и четырехфутовые волны. Выпрямился и огляделся, высматривая источник волнения. Но не увидел ничего, словно по гладкой поверхности залива пронесся призрак.
6
Гарри Босх поднял портфель, точно шит, и, прикрываясь им, проложил дорогу через толпу репортеров и камер, собравшуюся у дверей зала суда.
– Пропустите, пожалуйста, пропустите.
Журналисты не двигались с места, пока он не отпихивал их с пути портфелем. В отчаянной давке они тянули магнитофоны и камеры к центру кучки людей, где вешал адвокат ответчика.
Наконец Босх добрался до двери, возле которой держал оборону полицейский. Коп узнал Босха и отодвинулся.
– Знаете, – сказал ему Босх, – и ведь так каждый день. Во время заседания этому типу обычно нечего сказать, зато за дверями он соловьем заливается.
Босх проследовал по центральному проходу к столу обвинения. Он пришел первым. Подтянул стул и сел. Открыл на столе портфель, вытащил тяжелую синюю папку и положил перед собой. Потом закрыл портфель и поставил на пол рядом со стулом.
В зале суда было тихо и почти пусто, только секретарь и судебный репортер готовились к заседанию. Босх любил это время. Затишье перед бурей. А буря грянет обязательно, это он знал наверняка. Босх кивнул сам себе. Он был готов, готов к новой схватке с дьяволом. В этом его предназначение, он живет ради таких моментов. Моментов, которые следовало бы смаковать и помнить, но которые всегда вызывали ощущение удара под дых.
Раздался громкий звук, открылась боковая дверь. Двое полицейских ввели мужчину. Тот был молод и каким-то образом ухитрился сохранить загар, несмотря на три месяца, проведенные в тюрьме. На прекрасный синий костюм, несомненно, ушло бы недельное жалованье людей, стоящих по бокам от подсудимого. Элемент дисгармонии вносила поясная цепь, к которой были прикованы его руки. В одной руке мужчина сжимал альбом для рисования. В другой держал черный фломастер – единственный пишущий инструмент, разрешенный в заключении.
Мужчину подвели к столу защиты. Пока с него снимали наручники и цепь, он улыбался и смотрел прямо перед собой. Полицейский положил руку ему на плечо и надавил, заставив сесть. Потом полицейские отступили и заняли места у него за спиной.
- Предыдущая
- 9/74
- Следующая