Осторожно: TERRA! - Новиков Юрий Федорович - Страница 8

В. Докучаев сравнивал наши черноземы с загнанным арабским скакуном и настойчиво требовал для них отдыха. Рецепт не нов, однако, к чести В. Докучаева, он и не считал себя его первооткрывателем.

Когда современники Галилея вскоре после изобретения им телескопа обвинили его в плагиате, ибо незадолго до этого события подобное же открытие совершил один голландский часовщик, Галилео ответил примерно так: «Дело не в самом телескопе, а в тех путях, которыми мы оба шли к нему. Часовщик изобрел его случайно, сопоставляя отшлифованные им линзы, я — изучая законы преломления света в них».

Мужички задолго до В. Докучаева знали, что земле нужен отдых, он лишь первым сказал почему.

Впрочем, на этот вопрос пытались ответить многие и много раньше В. Докучаева. Первое, что, естественно, приходило в голову, — это мысль о нехватке пищи для растений.

Однажды некий Бернар Палисси попытался доказать, что растению для произрастания нужна… земля. Это наглое мнение повергло ученых, его оппонентов, в столь страшный гнев, что они даже заключили несчастного в Бастилию, где после длительного пребывания он и скончался в 1589 году 80-летним стариком. Книга, написанная этим «еретиком», называлась по тем временам совсем недлинно: «Чудесные рассуждения о природе вод и источниках естественных и искусственных, о металлах, солях, камнях, об огне и землях со многими другими тайнами предметов, встречающихся в природе, с приложением трактата об удобрениях земли». Монография, как видим, достаточно всеобъемлющая, а потому, естественно, и не слишком оригинальная.

Палисси во многом повторял старых античных авторов первых агрономических трактатов. Римлянам были известны многие тайны «худой» и «жирной» земли; они знали толк в удобрениях навозом и зелеными растениями, запахиваемыми в пашню. Правда, в эпоху Юлия Цезаря полагали, что на растения сильно действуют небесные светила, так что одну из систем полеводства так и назвали сидеральной, что означает — звездная. Но большого практического смысла означенная теория «звездного питания растений» не имела.

А вот во времена злополучного Бернара всерьез верили, что растению для питания нужна только вода, а земля — вовсе ни к чему, разве только для поддержания стебля в вертикальном положении. «Водная теория» питания господствовала долго, упорно пренебрегая всем многовековым опытом земледелия, выраженным в древней мудрости: «Тление есть мать растительности». Косность сторонников этой теории была столь велика, что М. Ломоносов с раздражением восклицал по их адресу: «Натуральную науку более помрачили, нежели свету ей придали!»

Не следует, однако, думать, что водная теория питания была совершенно умозрительной и вовсе безосновательной, а ее сторонники были сплошь Митрофанушками от науки. Напротив, в их числе были, например, великий Фрэнсис Бэкон, лорд Верулемский, ее разделял известнейший физик-экспериментатор Роберт Бойль и немало других лиц со столь же громкими фамилиями. Конечно, во многом эта теория была рождена «в плоскости письменного стола», но что можно возразить против следующего описания знаменитого «брюссельского опыта» Ван-Гельмонта (1577–1644 гг.)?

«Я взял глиняный сосуд, в котором поместил 200 фунтов высушенной в печи земли, затем смочил ее дождевой водой и посадил ветвь ивы, весившую 5 фунтов. Ровно через пять лет из нее выросло дерево, которое весило 169 фунтов и 3 унции. В сосуд никогда не вносили ничего, кроме дождевой или дистиллированной воды для увлажнения земли, когда это было необходимо, и через пять лет сосуд остался полным земли, которая еще больше уплотнилась. Для того чтобы никакая пыль не попала в почву, сосуд был закрыт листом жести с множеством отверстий. Я не взвешивал листьев, опадавших осенью. По окончании опыта я снова высушил землю и получил те же самые 200 фунтов, как и в начале опыта, за исключением примерно двух унций. Следовательно, 164 фунта древесины, коры и корней выросли из одной только воды».

Вдумайтесь-ка во все это! А не имеем ли мы здесь дело просто с чудом? И не чудо ли все окружающее нас буйство растительного мира? Когда ягненок превращается в овцу, нам все ясно: за всю свою жизнь он потребляет во много раз больше килограммов пищи, чем наращивает мяса. А что «ела» ветка ивы, посаженная в прокаленный грунт и поливаемая дистиллированной водой?

И не удивительно, что Роберт Бойль, повторив опыт Ван-Гельмонта и подвергнув растение сухой перегонке, пришел к выводу, что «соль, спирт, земля и даже масло могут быть произведены из воды».

О «еретике» Палисси вспомнили лишь через два столетия. Не первый и, к сожалению, не последний случай сведения счетов на поприще науки закончился «посмертным признанием заслуг». К этому времени водная теория питания растений была побита. Было доказано, наконец, что земля все же нужна растению.

Опыт Р. Бойля относится к 1661 году. В самом конце XVII века англичанин Джон Вудворд в полном соответствии с методикой Ван-Гельмонта, ставшей к тому времени прямо-таки классической, принялся выращивать мяту, поливая ее водой из различных источников. И вот что он получил.

Приведенные в этой таблице данные со скрупулезной точностью подтверждают тот факт, что пить воду из Темзы в те времена было куда безопаснее, чем из лондонского водопровода. Действительно, последний по своему «плодородию» стоит, как это видно из последнего столбца, на втором месте, а Темза — лишь на третьем.

Но этот вывод побочен. Главным же было доказательство того факта, что растение «кушает» какие-то вещества, растворенные в воде, и чем больше в ней грязи, тем лучше.

Но как же быть с опытом Ван-Гельмонта? Неужели для того, чтобы ветка ивы могла «поправиться» на 164 фунта, оказалось достаточным «съесть» те самые 2 унции (то есть 56,75 грамма) земли, которых недосчитался знаменитый голландец?

Именно этой точки зрения и придерживался очень известный в свое время введением различных новшеств в сельское хозяйство Джетро Тулль, джентльмен из Шотландии. Он полагал, что «истинную пищу растений составляют мельчайшие частицы земли», которые пережевываются и заглатываются миниатюрными челюстями, располагающимися на концах корней растений. Но раз есть рот, то, конечно, должен быть и пищеварительный тракт, а признав за растением право жевать и пережевывать пищу, признали и право на дыхание.

Вызывал, однако, естественное удивление факт полного отсутствия у растения чревоугодия — всего две унции невкусной, прокаленной в печи земли за пять лет при удивительно быстром росте тела. Если растение столь умеренно в пище, то как объяснить довольно быстрое падение урожаев на непрерывно возделываемой земле? И почему забрасывание последней в залежь восстанавливает ее плодородие?

На эти вопросы ответил один из первых ярых «гумусников» — Френсис Хом. В своей книге «Принципы агрикультуры», изданной в Эдинбурге в 1757 году, он писал, что «все искусство земледелия сосредоточено в одном пункте — питании растений. Исследования плодородных почв показали, что все они содержат масло, которое, следовательно, и является пищей растения. Но когда почва истощена возделыванием культур, она восстанавливает свое плодородие, будучи открытой воздуху, который снабжает ее новой пищей».

Как видим, все это довольно примитивно. Не обошлось и без модного в те времена увлечения пресловутым и весьма таинственным флогистоном: считалось, что растение высасывает оный прямо из воздуха, чем и довольствуется. И все же гумусная теория была бесспорным и значительным шагом вперед. По крайней мере, она не была столь ограничена, как водная, признавая за растением право на куда более разнообразное меню, в которое тот же Джетро Тулль включил селитру, воздух, воду, огонь и землю. Главное же — гумусная теория открыла двери в земледелие для химии. «Мода» на эту науку в то время была очень сильна и порождала страстное желание экспериментаторов разлагать все и вся на элементарные составляющие. Немедленно начались поиски химических компонентов пищи растений и… критика гумусной теории.