Разбег Пандоры - Дмитриев Павел В. - Страница 41

• Предыдущая
• 41/64
• Следующая

В монофонических грампластинках используются только горизонтальные колебания иглы, а в стереофонических – по горизонтали идет сумма каналов, по вертикали – разность, а каждый канал отдельно – по диагонали.

— У меня парочка таких пластинок была. — Вспомнил капитан КГБ, слегка смутился, и быстро добавил: – обычно блатные песни так расходились.

Кто бы мог подумать, что в СССР были такие чудеса звукозаписи. Записи… Слово уже давно разбудило какие-то странные ассоциации. Прямо скажем, компьютерные. Попробую прикинуть. Сигнал в бытовой аппаратуре до 20 кГц, это я еще из детства помню [247]. Да еще по двум каналам, значит частота Найквиста [248]… Тьфу, куда меня понесло! Игла не магнитная головка, винил слишком плохо защищен, а значит при считывании «цифры», записанной одним «тычком», любая пылинка вызовет необратимый сбой. Вот если кодировать каждый бит пачкой импульсов звуковой частоты…

«Идиот!» – я мысленно хлопнул себя по затылку. И продолжил про себя: «все придумано до нас!» Не думаю, что динамический диапазон пластинки сильно хуже, чем телефонной линии, скорее наоборот. Значит можно записать на него напрямую сигнал модема. Конечно, скорости 33,6 килобита в секунду, как в протоколе V.34+ 21-го века, тут не достичь, но 1200 бод – пожалуйста, такие устройства в НИИ уже стоят. А это… 1200 умножить на 60, разделить на 8. Выходит 9 килобайт на каждую минуту записи! На сторону диска-гиганта – 200 килобайт!!! Да это же просто космический обьем по меркам данной исторической эпохи!

— Федь, а станок для записи какой по размеру? Он вообще сильно сложный?

— Раза в два больше обычного электрофона. — Федор пожал плечами. — И то, ящик, что я видел, на две трети пустой был.

— Та-а-а-к! — в глубине моего мозга начал потихоньку вращаться образ огромной виниловой дискеты [249]. — Толя, можно такой прибор к нам в НИИ получить? Исключительно для научных экспериментов?

— Э… Зачем?! — пришла очередь удивляться комитетчику. — Хотя попробовать можно.

— Неужели ты собираешься… — начал догадываться Федор.

— Именно!

— Но ты же сам говорил, что магнитофон на сегодня самый перспективный инструмент для записи программ? И вообще, на всех ВЦ пользуются лентами…

— Электрофон стоит в магазине рублей пятнадцать. А бытовой магнитофон – дороже двухсот. Плюс время доступа, иголку можно быстро переставить на нужную программу как на песню.

— В смысле, на нужный блок адресов? — уточнил Федор.

— Можно сказать и так, не стал я углубляться к неизвестную специалистам 60-х концепцию файлов.

Не объяснять же Федору, какое «потрясающее» впечатление на меня произвела новейшая магнитофонная лента «Тип 6», произведенная на Шосткинском химкомбинате «Свема» в 1965 году. Рабочая сторона шершавая как мелкая наждачная бумага, поэтому спиливает магнитные головки не хуже настоящей «шкурки». Рвется не просто охотно, а с редким удовольствием, устанешь потом клеить. Причем это свойство не мешает вытягиваться так, что даже мой вытоптанный стадом медведей музыкальный слух начинает возмущаться матом. Хранить более года можно только в холодильнике, а лучше, как невесело шутили на ВЦ, в атмосфере инертных газов [250]. Причем у меня при попадании не оказалось ни одного кусочка пленки будущего! Так что тут надеяться можно было только на естественный прогресс проклятых империалистов.

— Но пластинка ведь получится одноразовой? — с сомнение покачал головой начавший оживать от похмелья Федор. — А на ленту можно чуть не сотню раз писать. И потом, — продолжил он представив схему, — еще непременно модем понадобится.

— Перфолента тоже одноразовая. — Мне все больше нравилась идея дисков с программами. — Зато тут можно легко выпустить программу для тысяч ЭВМ, и даже разослать ее по подписке в журналах. А модем все равно необходим на всех ВЦ без исключения.

— Где их еще столько взять… — тихо проворчал Федор. Он прекрасно знал о моей уверенности в скорой массовой компьютеризации. Не спорил, но поверить в такой масштаб окончательно все равно не мог.

У меня завалялась при «попадании» парочка стандартных дискет на 3,5 дюйма. Конечно, очень бы хотелось начать прямо с них, но уж больно дико смотрелись маленькие пластиковые квадратики на базе технологий 60-х годов [251]. Даже пробовать особого желания не возникало, мне попросту было непонятно, с какой стороны подходить к проблеме. На этом фоне вариант с виниловыми дисками казался вполне жизнеспособным.

Прямой выход на товарища Семичастного позволил Анатолию совершить невероятное. Не прошло и недели, как в НИИ «Интел» привезли «резак». Компактный, с немалым шиком отделанный металлом ящик, мощная ось держателя ножа-резца, пара кнопок и всего один стрелочный индикатор, переделанный из миллиамперметра. Конструкция действительно до предела простая и недорогая в производстве. По сути, единственная сложность – заточка резца, тут явно требовалось профессиональное мастерство слесаря-инструментальщика.

Схема с модемом так и стояла не разобранная после зимних экспериментов с передачей данных на ВЦ ТЭЦ. Так что оставалось лишь перекинуть этого динозавра с телефонной линии на устройство записи, подложить листик рентгенограммы, и запустить агрегат.

Через пару дней ситуация стала более-менее понятной. Протокол скорости 300 бод, «аналогичный» Bell 103J, как было написано в инструкции на чудо советской конструкторской мысли, записывался и воспроизводился на обычном электрофоне «Молодежный» вполне уверенно. Неудивительно, ведь проще даже придумать сложно, логический «0» – частота 1070 Гц, «1» – 1270 Гц. Вот только на 33-х оборотах в минуту для сбоя хватало даже едва заметной царапины. Несложный расчет показал, что один бит на дорожке занимает примерно 0,1 мм, или толщину волоса. Увеличение скорости записи до 78 оборотов сделало «виниловую дискету» почти неубиваемой, но резко сократило доступный объем.

Понятно, что более скоростной протокол Bell 212A, использующий несущую на 1200 Гц и фазовую модуляцию [252], оказался бессилен простив грубой реальности. Впрочем, 1200 бод БЭСМ-4 все равно обрабатывать не могла, это мы знали еще по передаче данных с моего ноутбука. А вот «на 600» теоретически все было нормально. Только с пластинками нужно было обращаться исключительно осторожно. Причем в данном варианте, точно так же как в предыдущем, модем не предусматривал какой-либо обработки ошибок. Технический примитивизм разнообразило лишь скремблирование [253], примененное для уменьшения помех, наводимых на соседние линии в многопарных кабелях.

Достигнутый результат серьезно отличился от первоначальных прикидок. Резать «гиганты» на нашем станочке не удавалось, максимумом стали 7 минут на 78-ми оборотах, и то на самом пределе конструкции. Но около 60-ти килобайт на пластинку все же влезало, и этот результат был очень неплох. Оставалось лишь увеличить надежность хранения по примеру технологий будущего. В котором широко распространены алгоритмы, способные шутя восстановить несколько потерянных бит из байта. Этим путем идут, к примеру, разработчики оперативной памяти, ленточных накопителей, жестких и оптических дисков. Причем последние вполне доступны in reality!

Недолго думая, я затер один из архивных CD-RW, и в одну сессию нарезал на матрице «эталонный» файл, состоящий из двух десятков повторяющихся единиц, затем нулей, букв «А», «B», «С». После этого затребовал приличный немецкий микроскоп, да набросал слесарям НИИ «Интел» простенькое приспособление для фиксации и медленного поворота диска. С помощью этой нехитрой оснастки я собирался быстренько переписать последовательность «питов» и «лендов» на лист бумаги [254].

• Предыдущая
• 41/64
• Следующая