Камбрийская сноровка - Коваленко (Кузнецов) Владимир Эдуардович - Страница 16

   Саксы подошли к почти достроенной станции ночью. Затемно собрали машину. Оцепили укрепление, чтоб никто не ушел. Для того же ждали утра. Потом… Камбрийцы сидели внутри, рыцарь стрелял из лука, ведьмы — из «скорпиончика». Возле катапульты был толстый щит — Окта срисовал и его. Потому расчет достать не могли, а вот тех, кто подносил камни… Король с удовольствием рассказал, насколько много врагов он застал лежащими со стрелой в сердце или в горле, наколотых на болты малой баллисты. Увы, камней меткие стрелы не остановили.

   Саксы разбили угол кладки, ворвались… Там, во дворе, мертвые лежали вперемешку — живых найти не удалось. Пожар начался уже потом, когда победители ушли. Немайн темнеет, хотя, казалось бы — куда дальше? У ее жрицы зубы скрипят, сэр Ллойд, легат над дружиной, встал и кулаками о стол оперся. Можно понять: потери дружину затронули, а дружина в Камбрии — часть семьи. Несколько ополченцев, конюхи, рабочие — тоже потеря, и Немайн наверняка помнит их лица и имена, но гибель людей, что прошли с ней зимний поход, сидели за тем же костром, ели из одного котла — тяжелей. Славный рыцарь не вернется к жене, а у двух аннонских ведьм и не будет никогда семей, кроме той, за которую погибли.

   У Нион Вахан, жрицы Неметоны, что крестилась вслед за богиней, потрясение проявляется лишь в чуть большем сосредоточении. Загляни ей в голову — наверняка мысли холодны и колючи, как зимний ветер. Все ее ведьмы христианки новообращенные, оттого чуточку фанатичны. Что убивать себя нельзя, знают. Ни боль, ни позор — не оправдание. Прощение идущий на заведомую гибель человек может получить, лишь отдав жизнь во спасение других людей. Немайн вынесла вердикт: «убита». Значит, аннонки что–то узнали или поняли. По крайней мере, Серен. Что именно — рассказывает «элдерсмен» Пеада, наследник мерсийского престола. Сам вел погоню, теперь переживает ее заново. Руки молотят воздух, как мельничные крылья.

   — Ушли, жаль… У нас легких мало, только у Окты. Зато ловкие! Веревкой круть — и сакс уже на земле, вяжи его!

   В мерсийском войске теперь есть камбрийцы. Скотоводы из Глиусинга на шестинедельной службе графа Роксетерского показали, как в долинах Нита и Тафа треножат скот веревкой с грузом на конце. Пару врагов удалось схватить живьем. Увы, заговорили языки не сразу: меняли время на боль… Хорошо держались! Настолько, что до Кер–Сиди ни одного живым не довезли. Если сжать то, что они сказали, до одного слова, выйдет: «Тинтагель».

   Ведьма ногтями по столу скребет, того и гляди стружку снимет. Сэр Ллойд роняет слова, которые рыцарю при дамах и помнить не пристало, а особенно при Немайн — в одном из заворотов Ллуд помянут, один из старых британских богов и ее родной отец. Других хулителей в другое время запела бы насмерть или располосовала клинком, но теперь словно и обиды не заметила. Формально она в иной семье и может сделать вид, что ее это не касается. Это понятно, странно другое: слово «Тинтагель» не произвело на сиду впечатления. Известие о гибели обустраивавшего почтовые станции отряда и похищении одной из лучших аннонок взволновало больше.

   — Я помню Мэйрион, — сида смотрит в стол. — Умница. Это она после сражения организовала сбор добычи: без мародерства, зато быстро! Наградной солид просверлила, носила на ленточке… Права: кусок золота — лишь знак признательности. Теперь пришло время доказательства. Что мы можем для нее сделать?

   Подняла взгляд. Глазищи в душу заглядывают, каждому по очереди. Решайте, послы и короли — верный человек, что умирает за вас — кто вам? Щепка, пес или товарищ?

   Ни слова о себе. Ни слова — о Тинтагеле. Словно не служилая ведьма, а любимая дочь в плену, и назначена в жертву. Благодарный взгляд сэра Ллойда. Разогнувшая узкие плечи — хороша! — Луковка часто смаргивает. Да, за такого вождя дружина будет умирать не по обязанности. Но с Тинтагелем им все равно придется что–то решать. Слишком непростое место. Один из пяти старейших корней Неметоны в Британии. Средоточие южной пятины, Корнубии. Там древняя священная роща, неметон. И место зачатия короля Артура тоже там, и не случайно! Если вспомнить, что восточное и северное средоточия выкорчеваны благочестивыми христианскими королями–саксами — то самое рвение новообращенного… Корней у Немайн на земле осталось — Тинтагель, Бат… и еще Сноудон. Великую гору врагу не снести.

   Бат почти цел и снова жив. Похоже, быть ему новой столицей Мерсии: такое место король не отдаст, а какой город следует укреплять лучше всего? Вот то–то и оно! А пока Бат у Пенды, он держит божественную союзницу за горло. Вежливо, даже нежно, но крепко. Хватка взаимна: если король желает благополучно лечить кавалерийские болячки, вести себя он будет прилично.

   Зато Тинтагель… Теперь там земли Уэссекса.

   — Что с Мэйрион сделают? — интересуется Немайн. Как будто не знает! У врага есть средоточие пятины, а теперь и жрица. Дальше любой глава рода знает — и у бриттов, и у саксов, и у англов. Впрочем, варианты, и верно, есть. Ровно три.

   Луковка тарабанит, как школяр на экзамене:

   — Название обряда: несущественно. Сущность: жертва–подобие. Не добровольная. Жертва: ведьма. Место обряда: Тинтагель. Возможны три вида жертвы…

   Каждая — как руку топором отхватить! Что выберет враг?

   Можно нанести удар по землям богини, чтобы сорняки заполонили поля, а добрые злаки чахли и осыпались до срока, чтобы расплодились хищные звери, пашни и сеяные луга обернулись болотами, а вместо трав землю покрыли едкие кристаллы соли… Для этого следует найти священное дерево средоточия, выкорчевать так, чтоб ни корешка не осталось. Хорошо присыпать солью или залить мочой. Жрицу — похоронить в полученной яме живой. Так земледелец просит об урожае у себя или недороде у соседа. Только прикапывает петуха или свинью, а то и просто дюжину яблок. И дереву, понятно, не вредит.

   Можно выбрать удар по людям. На республику обрушатся чума, немочь, припадки, люди будут в приступах беспричинной злобы убивать друг друга… Только срезать траву, срубить дерево — и готово. Отрастут, но человеческий век короток, людям хватит. Жертву заколоть мечом. Такой ритуал еще и прибавит сил воинским богам саксов: Вотану, Тору или Тюру.

   Можно попробовать достать саму богиню. Для этого следует все предать огню. Жертву дымом не душить, обязательно дать ей почувствовать живое пламя. Огонь стоит подкормить маслом…

   И четвертый вариант. Его Окта не посчитал… ошибка! Саксы могут рискнуть, ударить выше. По тому, кому и Неметона поклоны бьет. Дерево — срубить. Жрицу… распять!

   Впечатлены все. Даже богиня, непонятно почему: на ее веку и не такое творилось. Лишь король раздумчиво поглаживает бороду.

   — Я бы подобных глупостей делать не стал. Король Уэссекса… Он подлец, и он в бешенстве, но он умен. Его, как любого короля, учили воевать с богами. Он поймет: ты выживешь. Есть Бат, есть Сноудон… Пенда друзей не предает, поверь. Если надо — быков принесем… Даже пленников! Не мы начали злую игру. Ударить выше тебя Кенвалх не посмеет. Ему все еще нужны союзники в христианском Кенте. Зато он попробует заручиться благосклонностью Вотана. Значит… Дерево зажгут — удар по тебе. Жрицу зарежут, кровь и тело — в огонь, чтоб ушла с дымом. Побольше отнять у тебя, отдать ему. Христианского бога трогать не будут.

   Луч света из окна Немайн в глаз попал — щурится. Стучит пальцами по столешнице. Уши уже не прижаты: вздернуты. В глазах — блеск, злой и озорной разом. Встает. Решение принято! Но сначала — склонила голову. Траур по еще живой? Нет! Знак уважения союзнику.

   — Благодарю вас, друзья. Вовремя сказанные слова дороже рубинов и яхонтов… Прошу вас о помощи. Нет, жертв не надо. Я христианка! Сейчас вы услышите приказы хранительницы. Их выполнению вы можете помочь. Как и насколько, решайте сами, но и малое содействие будет замечено и оценено. Не сумеете ничем — не обижусь, времена у вас трудные.