Дымная гора - Хантер Эрин - Страница 33

• Предыдущая
• 33/46
• Следующая

Наконец они взобрались на вершину склона, откуда открывался вид на огромный сосновый лес. Между деревьями петляла Черная тропа, по которой неслись длинные серебряные огнезвери, с ревом изрыгавшие в небо клубы черного дыма.

За Черной тропой огромные желтые огнезвери, похожие на тех, что рычали возле реки, рыли в земле еще один огромный овраг. Они оглушительно урчали, щелкая страшными железными когтями. На дне этого оврага тоже извивалась серебряная змея, а в воздухе стоял уже знакомый густой и едкий запах.

Токло прошел вдоль хребта, рыча на снующих внизу огнезверей. Самые огромные из них — размером еще больше тех, которых медвежата встретили у Большой реки — волочили за собой всякие огромные штуковины, а иногда даже целые деревья. Присмотревшись, Луса разглядела сидевших внутри огнезверей плосколицых.

Треск ветвей за спиной заставил Лусу подпрыгнуть от страха. Какой-то странный зверь мчался к ним по склону, и Луса не сразу узнала в нем Уджурака. Его шерсть уже начала меняться с серой на бурую, и он прямо на бегу превращался из рыси в гризли.

— Где ты был? — спросила Каллик, подбегая к Уджураку и бросая перед ним мясо.

Он не ответил. Съев мясо, Уджурак посмотрел вниз на Черную тропу и прошептал:

— Совсем недавно тут было так тихо и спокойно. Но потом сюда явились плосколицые со своими огнезверями и принялись выворачивать землю. Они забирают из земли все, что им нужно — липкую черную жижу, деревья и все остальное. И им плевать на то, что они оставляют после себя.

— Они всегда так себя ведут, — фыркнул Токло.

— Но рыси очень напуганы, — продолжал Уджурак. — Их и так осталось совсем мало, — глаза его затуманились болью.

Лусе очень хотелось утешить его, но она не знала как.

После долгого молчания Уджурак справился с собой и заговорил снова:

— Давайте отдохнем до вечера, — предложил Уджурак. — Там, на самой вершине, Черную тропу пересекает дорога северных оленей карибу. Если мы сумеем ее отыскать, то с легкостью пройдем через горы.

— Ты все это выяснил, когда был рысью? — спросила Каллик. — Вот здорово!

— Я просто… просто почувствовал все то, что они знают, — пояснил Уджурак. — Сам не знаю, как это получается.

Они улеглись под соснами, тесно прижавшись друг к другу. Поймав вопросительный взгляд Токло, Луса невольно поежилась.

— Ты не полезешь на дерево? — спросил Токло.

— Нет, мне и тут очень хорошо, — поспешно ответила она, не желая признавать, как ее мучает раненая лапа. Впрочем, она не сомневалась, что Токло и так обо всем догадался.

— Ладно, спи спокойно, — буркнул он, дотрагиваясь носом до ее носа. Отойдя чуть подальше, Токло уселся и стал смотреть на лес, оберегая сон своих товарищей.

Луса проснулась, когда было уже темно — настолько, насколько это возможно в светлые ночи поры Листьев. Окутанная дымкой луна сияла в небесах, а рев огнезверей стих. Уджурак нетерпеливо бегал кругами по земле, а Токло сопел рядом с Каллик.

— Мне кажется, сейчас на Черной тропе уже безопасно, — сказал Уджурак, увидев, что Луса проснулась. Он кивнул в горы и прибавил: — Нужно пройти столько, сколько сможем!

Луса разбудила Токло и Каллик, и они стали спускаться со склона к Черной тропе. Луса уже привыкла к твердым каменным тропам, убегавшим до самого горизонта через поля, леса, реки и даже горы, но возле этой Черной тропы зияла огромная грязная яма, выкопанная желтыми огнезверями. Рядом валялись вырванные с корнем кусты и деревья.

Остановившись на краю оврага, медвежата с любопытством заглянули вниз.

Сердце у Лусы испуганно забилось, когда она увидела огнезверя, как две черничины похожего на того, который напал на нее возле реки. Этот зверь стоял тихо и не шевелился, но Луса все равно поспешно отвернулась, пока он ее не заметил.

Черная тропа была тихой и темной, только откуда-то издалека доносился рев не заснувших огнезверей. Уджурак первым ступил на тропу и потрусил вверх по склону.

Они взбирались все выше и выше, проходя мимо стай молчаливых гигантских огнезверей, погруженных в глубокий сон.

По пути Луса то и дело поглядывала на дно вырытого оврага и думала, что он похож на ее рану, только гораздо больше. При виде вывороченных с корнем деревьев у нее больно сжималось сердце. Она всей душой надеялась, что жившие в них духи нашли себе новое пристанище.

Заметив, что Уджурак тоже смотрит в овраг, она спросила:

— Ты знаешь, зачем плосколицые это делают?

— Нет, — ответил он и перевел взгляд на горные вершины. Они уже почти дошли до самой высокой точки тропы. — Мне кажется, тут где-то должна быть тропа карибу, — пробормотал он и добавил, поймав вопросительный взгляд Лусы: — Я говорю о северных оленях.

Луса с радостью отбежала от оврага. Каллик присоединилась к ней, а шедший сзади Токло ускорил шаг, догоняя их.

Медвежата начали взбираться по глинистому склону, покрытому большими скалами, мелкими камнями и жесткими, корявыми кустами. Над Черной тропой торчала ровная скалистая площадка. Уджурак первым вскарабкался на нее, а остальные последовали за ним.

Взобравшись на камень, Луса оглянулась назад. Они стояли очень высоко, над белой пеленой тумана, из которой кое-где торчали верхушки сосен. Мрачные горные пики окружали долину.

Но прекраснее всего было то, что на этой высоте видны были звезды!

Вздохнув от счастья, Луса уселась около Черной тропы, не сводя глаз с мерцающих огоньков над головой.

— Какая красота, правда? — спросила Каллик, садясь с ней рядом. — Смотри, вот и Путеводная звезда.

— Мы называем ее Медвежьей хранительницей, — ответила Луса. — Я имею в виду, мы — черные медведи. По крайней мере, у нас в семье ее так называли, думаю, и у других тоже так принято.

— Мне нравится думать о том, что это ледяные духи собрались вместе и сияют в темноте, — прошептала Каллик.

— Мне тоже, — согласилась Луса, приваливаясь к боку подруги. — Мама и Стелла говорили, что звезды — это звери, которые дружат с Медвежьей хранительницей.

— А я ничего такого не вижу, — пробурчал Токло.

— А что ты видишь? — спросила Луса.

— Я вижу совсем-совсем одинокого медведя, — ответил он. — Он сделал что-то плохое, и его за это наказали. Теперь он живет один в самой холодной и пустынной части неба, а другие звери пляшут вокруг него и дразнятся.

Луса вспомнила мать Токло, лежавшую по другую сторону Ограды в Медвежатнике. Однажды Ока рассказала ей эту грустную историю об одиноком медведе в небесах. Бедный Токло! Даже вид прекрасных небес заставляет его чувствовать себя одиноким и несчастным.

— Зато это очень храбрый медведь, — сказала она вслух. — Он каждую ночь выходит на небо и указывает нам путь. И я думаю, что другие звери полюбили бы его, если бы узнали получше.

Токло посмотрел на свои лапы.

— Это просто глупая сказка, — пробормотал он, царапая землю.

— Вот она! — завопил Уджурак, со всех лап бросаясь вперед. — Я вижу тропу карибу! Идите сюда!

Спрыгнув с широкой дороги, Луса помчалась к Уджураку. Теперь и она почувствовала сильный, мускусный запах оленей, совсем не похожий на ароматы дичи, встречавшейся им до сих пор. Казалось, этот запах на протяжении многих-многих сезонов плотно вбивался тяжелыми копытами в землю.

Следуя по тропе оленей, медвежата вошли в задымленный сосновый лес, где сквозь плотную завесу колючих ветвей иногда проглядывали звезды. Насторожив уши, Луса прислушивалась к шепоту духов. «Но что это?» — ахнула она, резко останавливаясь.

— Вы видите? — прошептала Луса.

Остальные тоже остановились и уставились в сумерки между стволами деревьев.

Чуть впереди, невдалеке от тропы карибу, виднелся чей-то огромный силуэт, по размерам намного больше взрослого медведя. Этот кто-то зловеще поблескивал в темноте, но не шевелился. Лусе показалось, будто она видит блеск в его глазах, но за все время, пока медвежата испуганно рассматривали его, он так и не сдвинулся с места.

— По-моему, он дохлый, — выдохнув, сказал Токло.

• Предыдущая
• 33/46
• Следующая