Ты против меня (You Against Me) - Даунхэм Дженни - Страница 20
- Предыдущая
- 20/66
- Следующая
Сердце снова забилось, как барабан. Сидит тут в очках, вежливо тянет чай… при взгляде на нее он вспомнил, почему так ненавидел школу.
– Знаете, – заговорил он, – Холли у нас очень способная. И если пропустит пару уроков, ничего страшного, ведь она самая умная в классе. Все время читает, рисует и много гуляет.
– В способностях Холли я не сомневаюсь, но ребенок должен ходить в школу каждый день. Ты в курсе, сколько у нее прогулов в этом семестре?
Она уже говорила с учительницей, значит, хочет его подловить. Он покачал головой и стал ждать, что она скажет.
– Средняя посещаемость менее шестидесяти процентов. То есть она присутствовала четыре дня из десяти.
– Я знаю, что значит шестьдесят процентов.
– Ну да, конечно, прости. – Она поставила чашку на стол. – В последние два раза, когда у нас с Карин была назначена встреча, мне просто никто не открыл.
Когда на прошлой неделе я пришла вместе с людьми из соцслужбы, у них была договоренность с твоей матерью. Дверь открыла Холли и сказала, что не знает, где мать. Нас это, понятное дело, обеспокоило.
Он откинулся на спинку дивана и сложил руки на груди. Все это было очень похоже на одну из головоломок, что так любила Холли: никогда не знаешь, какой ответ правильный, какой нет.
– Может, мама решила прогуляться?
Вполне нормальное объяснение, но женщина-полицейский лишь нахмурилась в ответ.
– У Холли живот заболел, – добавил он. – Я теперь вспоминаю, поэтому она тогда не ходила в школу. А мама, наверное, пошла в аптеку за лекарством. Карин была дома, поэтому Холли не оставалась одна ни на минуту. Она небось сказала, что не знает, где мама, потому что так интереснее. Холли у нас обожает придумывать всякое. Признак смышлености.
– А ты где был в тот день, Майки, если позволишь спросить?
Он вспомнил Элли и купание в реке, вызов в ее глазах, когда она сказала, что ему слабо прыгнуть в воду. И ее прозрачную рубашку, кружевной лифчик.
– На работе.
То, что у него есть работа, наверняка сыграет в его пользу.
Она сделала еще глоток чаю и снова посмотрела на часы:
– О’кей, похоже, мама ваша не собирается возвращаться, так что давай перенесем встречу. Но перед уходом, Майки, хочу спросить твоего совета. Насчет Карин и того, что с ней происходит. Как думаешь, как бы я могла ее поддержать? Какая помощь ей сейчас нужна больше всего, чего ей не хватает?
Что ему было на это ответить? Восстановления справедливости? Мести за содеянное? Смерти Тома Паркера?
– Не знаю. Просто слишком уж все это затянулось. Она мне вчера призналась, что уже жалеет, что вообще сообщила о случившемся. При мысли о том, что придется выступать в суде, ей очень страшно, понимаете?
– Конечно, и я могу помочь, Майки. Пообщаться с руководством школы от ее имени, поговорить с врачом, если она того захочет, держать ее в курсе всех новостей по делу и помочь подготовиться к судебному процессу. Ей будет нелегко, Майки. Но я здесь, чтобы ее поддержать, поверь.
– А еще она не хочет выходить из квартиры, вы это знали? Говорит, что боится наткнуться на него, вот и торчит все время дома.
– Ему строго запрещено приближаться к вашему дому, находиться в центре города или около школы. Я об этом Карин уже говорила.
– Но его дружки вполне могут до нее добраться.
– И это тоже будет нарушением условий освобождения. Если хоть кто-то станет запугивать Карин или передавать сообщения ей от Тома, ты должен немедленно мне сообщить.
– А что будет, когда все закончится? Вы же просто бросите ее, да? После суда она никогда вас больше не увидит.
– И именно поэтому так важно, чтобы Карин обратилась в соответствующие службы, которые могли бы помочь ей уже сейчас и продолжили бы помогать потом.
Если бы ты убедил ее хотя бы взглянуть на брошюры, которые я оставила, я была бы тебе очень благодарна. Может, и тебе так полегче будет, Майки, как знать. – Она поставила чашку. – А как Холли переживает случившееся с Карин? Ей рассказали? Вы вместе эхо обсуждаете?
Майки покачал головой:
– Она же еще ребенок. Не поймет.
– А она не спрашивает, почему Карин больше не ходит в школу, почему так расстроена?
– Карин ведь уже заканчивает школу. Холли думает, ей так грустно, потому что ее парень бросил.
– Это ты ей сказал?
– Ну, вроде как. Она кивнула:
– А ты сам? Нелегко, наверное, быть старшим братом в такой ситуации.
Что она хочет услышать, интересно, подумал он. Что он мечтает отомстить? Или оставить все, как есть? Он вспомнил, что мать однажды сказала, и решил ответить так:
– Пусть полиция со всем разбирается. Она кивнула. Хоть раз ответил правильно.
– Обязательно разберемся, Майки. Знаю, полицейские задают много вопросов, и это может расстроить Карин, но им нужно прояснить все факты. Ты же понимаешь? Дело очень личное и очень сложное. Вам всем сейчас тяжело.
Он пожал плечами. Да откуда этой женщине знать? С ней никто никогда не станет разговаривать так, как копы тогда говорили с Карин: спрашивали, спала ли она с Томом раньше и всегда ли так напивается на вечеринках. Такие, как она, ходили в университет и знают, как отвечать правильно. И родителей у нее наверняка было двое, а как по-другому быть может, она небось и не представляет.
Майки ненадолго задержал на ней взгляд. По какой-то странной причине вдруг представил, что она ест мороженое – клубнично-ванильное – в залитом солнцем саду.
Она улыбнулась:
– Ты сказал, что работаешь.
– Учусь на шеф-повара.
– Здорово. – Его слова явно произвели впечатление. – Полный день?
Тут он наплел целую сказочку. Мол, он практически главный шеф-повар и паб без него просто пропал бы. Описал блюда, которые никогда не готовил: кокован, кассуле, шукру-гарни и классическая русская кулебяка. Нет, сказал он ей, уезжать из Норфолка он не собирается. Да, вскоре его отправят учиться в колледж по программе профессионального образования – за счет паба. Конечно, так он меньше будет бывать дома, но он готов к этому. Вкалывать не боится. Он вообще очень целеустремленный молодой человек. О своей мечте переехать в Лондон он не упомянул, как и о том, как бы ему хотелось, чтобы Карин поскорее забыла обо всем случившемся, и тогда он стал бы свободен. Закончил он с блеском – мол, в конце года его непременно ждет повышение. И откинулся на диване с улыбкой на лице.
Но женщина-коп не улыбалась. Напротив, снова нахмурилась:
– Меня это тревожит, Майки. Такая ответственность на твоих плечах, и то, что ты так много работаешь… Я знаю, что мама твоя плохо себя чувствует и вам сейчас нелегко из – за Карин. Но ты подумай, не мог бы кто-нибудь еще тебе сейчас помочь? Может, родственник или друг семьи?
– Нет, – ответил он, – никого у нас нет.
Ну почему у него никак не получается ей угодить? И что она имеет в виду, говоря, что «мама плохо себя чувствует»? Что ей вообще известно? Он представил, как она возвращается в полицейский участок и всем своим друзьям-копам рассказывает, что он не справляется, потом заходит в соцслужбу и доносит то же самое. И все они начнут прищелкивать языками, суетиться и предлагать разные меры по улучшению его несчастной, жалкой жизни.
– Послушайте, – заявил он, – мы справимся. Холли будет ходить в школу каждый день. Мы проследим. Школу она любит, это будет несложно.
– Этого мало, Майки.
– Но что еще?
Он готов был предложить что угодно, пообещать что угодно.
И тут она выложила требования соцслужб: чтобы Холли каждый день являлась в школу к девяти утра и не забывала портфель с учебниками и формой; при этом она должна быть в чистой, хорошо пахнущей одежде, не выглядеть усталой или голодной. А мать обязана позвонить в соцслужбу и обратиться за помощью. Карин же надо перестать отказываться от встреч с полицией.
– Я могу ей помочь, Майки, это моя работа, но как я могу выполнять свою работу, если она со мной даже разговаривать отказывается? Если бы ты настроил ее так, чтобы она чуть больше стала мне доверять, это было бы здорово.
- Предыдущая
- 20/66
- Следующая
