Ты против меня (You Against Me) - Даунхэм Дженни - Страница 9

• Предыдущая
• 9/66
• Следующая

Он решительно вскочил. Сейчас он выйдет за ограду и заставит сестру Тома Паркера заговорить.

Пересекая лужайку, он понял, какой огромный у Паркеров сад. Холли мечтала бы жить в таком месте – да тут можно целое футбольное поле устроить, черт возьми. За забором была река – должно быть, та дверца была их личным выходом к берегу. Он представил, как они с Холли бегут вниз по склону к лодке, запрыгивают в нее, когда хотят, и уплывают к черту из этого поганого городишки.

Свет фонариков и гирлянд не проникал сквозь ограду, но он все равно видел девчонку через забор. По телефону она уже не говорила – просто стояла и смотрела на реку. На другом берегу поезд медленно тарахтел по рельсам. Его огни бликами заплясали по траве у ее ног, потом осветили лицо на секунду, и оно снова погрузилось в темноту. Будь он на том поезде, то позавидовал бы вечеринке – шатер, музыка, шикарный дом. Издалека все всегда кажется лучше, чем на самом деле.

Не успел он выйти за ворота, как она произнесла:

– Нехорошо так подкрадываться в темноте.

– Я не подкрадывался.

– А вот и нет.

Он закрыл дверцу:

– И что тут такого интересного?

– Ничего. – Она махнула рукой в сторону реки. – Река. Поезд прошел. – Она обернулась. – Просто захватывающе, как видишь.

– Ты бы поосторожнее одна гуляла, – заметил он. Она даже не моргнула в ответ:

– Это шутка?

В ее глазах тлело что-то… гнев? Или грусть? Ему пришлось отвернуться. У Карин глаза были такие же – пронзительные. Он допил пиво и выбросил в реку пустую бутылку. Они наблюдали ее полет – как темная граната, она описала полукруг в небе и с плеском шлепнулась в воду. Где-то рядом встревоженно крякнула утка, а потом снова наступила тишина.

И что ему теперь делать? Смотреть он на нее точно больше не собирается. Он не хотел, чтобы они так познакомились, не хотел наводить мосты между ними. Он попытался вспомнить план. Надо помнить, что он не просто так явился на эту вечеринку. Он должен выпытать у нее информацию – вот зачем он здесь. Но не успел он придумать, что спросить, как она тронула его за руку и указала через реку.

– Видишь, там лошади? – проговорила она. А он даже их не заметил – три лошади за рельсами, сгрудились под деревом. – Смотри внимательно. На их ноги.

Глаза заболели оттого, что пришлось всматриваться в темноту. Поле стало темно-синим, как будто надвигалась гроза, но он все смотрел, и цвета постепенно становились все более тусклыми, а поле зрения застилали серые тени. А потом из-под дерева выдвинулась тень – прокралась, замерла, потом снова двинулась вперед.

Это была лиса, маленькая, изящная; она сделала стойку в траве, подняв одну лапу, потом спохватилась и исчезла, бросившись через поле по диагонали.

– Видел? – спросила она.

– Да.

Она вздохнула, точно убедившись, что ей не почудилось. Он украдкой взглянул на нее, хоть и обещал себе не смотреть. Снова заметил шрам. Она увидела, что он смотрит, и провела по шраму языком.

– Меня собака укусила.

– Правда? Она кивнула:

– Мы путешествовали, она выбежала из леса, набросилась и укусила прямо в лицо. Сначала думали, бешеная, потом оказалось, нет.

– Бешеная?

– Мы были в Кении.

А Майки только мечтал об Африке, когда Деке учил его готовить козлятину с чесноком. Она посмотрела на него:

– А у тебя есть шрамы?

Представь, что она просто девчонка из бара, и придумай что-нибудь, сказал он себе.

– В меня однажды стреляли, – ответил он, – но шрам не покажу – он на заднице.

Впервые за все время она рассмеялась, и ему почему-то стало очень приятно.

– Один парень в меня пять раз выстрелил в упор. Хочешь посмотреть?

Она покачала головой, по-прежнему улыбаясь.

– Ты убегал, раз он тебе в зад выстрелил. Значит, трус.

Обычная девчонка так бы не ответила – слишком умно. Что же она за птица такая? Даже не пьяная ни капли, а в доме, между прочим, спиртное рекой льется. Он решил перейти к делу.

– Расскажи про брата, – попросил он. – Скажи мне о нем какие-нибудь две вещи.

– Я думала, он твой друг.

– Скорее друг моего друга.

Она повернулась к нему, нахмурилась:

– Может, лучше ты о себе расскажешь? Скажи две вещи о себе.

Ну что ж, раз ради того, чтобы получить информацию, надо выдать информацию, он согласен.

– У меня есть два таланта: хорошо готовлю и целуюсь. Она улыбнулась лишь уголком губ:

– А откуда ты знаешь, что у тебя хорошо получается?

– Много практики. А у тебя есть таланты?

– Ну, я не готовлю, зато плаваю хорошо.

– А целуешься?

Смутившись, она уставилась на свои туфли:

– Может быть.

– Значит, плавать любишь? Каким стилем?

– Брассом.

Он хотел было спросить, участвует ли она в соревнованиях, побеждала ли когда-нибудь. А еще больше хотел узнать, действительно ли она хорошо целуется и не докажет ли на деле. Но он сюда пришел не для того, чтобы с ней заигрывать. Ему нужно было сосредоточиться и перевести разговор в более полезное для него русло.

– А твой брат любит плавать?

Она замолкла, пожалуй, слишком надолго.

– Знаешь, если ты не против, я о нем говорить не хочу. И он замолчал.

Больше он ничего не спрашивал. Девчонкам все равно нравится слушать собственный голос, и наверняка не пройдет и минуты, как она затараторит. Но сам он ничего не скажет. Пусть почувствует себя так же по-идиотски, как и он.

Он ждал, глядя на речную зыбь, поднимаемую ветром, мертвые листья, плывущие по воде. Жил бы он здесь, ходил бы на реку каждый день. И Холли научил бы всякому – названиям рыб, как их ловить. Сначала, правда, пришлось бы самому научиться, но это было бы легко – нанял бы себе персонального тренера по рыбалке, как богачи, которые ходят в спортивные клубы.

– О чем думаешь?

Ее голос его напугал. Но вопрос был хороший. Значит, он ей все-таки понравился.

– О тебе.

– Ну да, как же!

– Серьезно. По-моему, ты классная. Она вздохнула:

– Ты вообще настроен нормально поговорить?

И он снова взглянул на нее, хоть и обещал себе, что не станет.

– Я думал о реке.

– Что именно?

– Как она движется и никогда не замирает. Она задумалась на секунду и ответила:

– Все на самом деле движется. Земля движется со скоростью шестьдесят семь тысяч миль в час и вращается со скоростью почти две тысячи миль в час. А еще вокруг точки в центре Млечного Пути, только вот с какой скоростью – забыла. – Она улыбнулась, взглянув на него. – Это я к экзамену по физике готовилась. Небось думаешь, что я зубрилка. Он покачал головой.

– Так почему же мы ничего не чувствуем?

– Не чувствуем, что движемся?

– Ну да. Если мы кружимся, да еще так быстро, то почему голова не кругом?

– Потому что наше восприятие не выходит за пределы того, что нас непосредственно окружает.

– И что это значит?

– Мы замечаем движущийся объект лишь по отношению к тому, что находится непосредственно вокруг. В самолете над облаками не замечаешь скорости, ведь сравнить не с чем, но на земле во время взлета сразу ясно, что летишь быстро.

Майки не знал, что на это ответить. И решил, что лучше всего промолчать. Не хотел, чтобы она знала, что он никогда не летал на самолете и даже не понимает толком, о чем речь.

– А у тебя есть физика? – спросила она.

Вряд ли кулинарное дело имеет какое-либо отношение к физике, но… он решил соврать и сказал, что учится в техникуме – два дня в неделю плюс рабочая практика. Он не знал, есть ли вообще у них техникумы, обучающие поварскому делу, но звучало круто. А поскольку ему захотелось произвести на нее впечатление, он достал из кармана бутылку виски:

– Смотри, что у меня есть.

– Ты где это взял?

– Друг дал. Хочешь?

Она покачала головой, и тогда он вынул пробку, наклонил бутылку и сделал долгий глоток. Не успела жидкость попасть в горло, как она протянула руку и вырвала у него бутылку. Виски полилось по подбородку, закапав куртку. Он вытер рот и рассмеялся:

• Предыдущая
• 9/66
• Следующая