Дело о «красном орле» - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 27
- Предыдущая
- 27/58
- Следующая
Сколько заботы и понимания сквозит, например, в одном из его последних приказов, изданном для сотрудников отдела расследований: «С целью упорядочения процесса приема пищи и минимизации угроз дезорганизации деятельности отдела, являющихся неизбежными последствиями увлечением вышеупомянутым процессом, приказываю посещать отдел питания поодиночке и в строго отведенное для каждого сотрудника время. Расписание прилагается. Железняк — 12.00-12.15, Гвичия — 12.15-12.30, Кононов — 12.30-12.45 и т.д.». Во! А все потому, что Глеб Егорович знает, что режим в приеме пищи — дело серьезное. Это я как мать двух новорожденных и одного подростка могу утверждать…
— Мать! Твои новые дети жрать хотят!
И старые тоже… — На кухне появился сын Дениска с эскортом из двух кошек. Судя по глазам последних, в их планы тоже входило чего-нибудь съесть. Я вздохнула, подумав, как тяжело быть матерью семейства. Это я еще по-умному сделала, родив в свое время Дениску, который после рождения двойняшек сделался главной нянькой. Это он придумал имена новорожденным девочкам — Саша и Женя. Александра и Евгения.
Дениску я специально перевезла от тетки из Выборга для этих целей. Он сначала упирался, говорил, что воспитание младенцев не совсем подходящее дело для семилетнего мальчика, но я смогла его переубедить. Я сказала, что преемственность поколений — это сильная штука, и, воспитывая моих детей, он получает гарантии, что его детей будут нянчить мои девочки. Детей моих девочек будут воспитывать Денискины дети в свою очередь. И так далее. Такой семейный бартер. Слава Богу, у Дениски хватило тактичности не спросить, каким образом из этой цепочки выпала я.
Кстати, воспитывать младенцев у него получается гораздо лучше, чем у меня. Он меняет памперсы, как профессиональный упаковщик. Подогревать молочную смесь до нужной температуры никто лучше него в семье не умеет. Самозабвенно торчит с ними целыми днями после школы, пока его товарищи предаются губительному влиянию улицы. Мои дети воспитывают друг друга сами…
Единственное, что меня смущает в таком положении вещей, это то, что Денис применяет к воспитанию моих детей стандартные методы дрессировки животных, потому что привык обращаться подобным образом с фокстерьером моей тетки Лены. Он выучил сестричек подавать голос и садиться, заманивая бутылкой детского питания. Вчера он похвастался — малышки стали понимать команду «апорт». Теперь они по команде приносят кубики, наперегонки и на четвереньках. Любопытно, будут ли они на детях Дениски тренировать команду «фас»? И что выйдет в конечном итоге из рода славного Железняка? Бультерьер?
И еще, к сожалению, Дениска не умеет кормить грудью — это пока приходится делать мне. Ну ничего, со временем научится…
Холодильник я предоставила сыну и кошкам, а сама пошла к малышкам. Я с нежностью взглянула на два размахивающих конечностями тельца, и мне вдруг стало грустно.
Потому что я подумала об их папе.
Дело в том, у Спозаранника — глаза, а у Модестова… уши. Вроде уши как уши, но что-то в них не то. Очень в глаза бросаются.
Когда я это заметила, то подумала, что в свое время надо было относиться к выбору объекта симпатий более тщательно. Ну что ж, это никогда не поздно исправить. И несколько дней назад я решила объясниться с Глебом Егоровичем…
…За окном уже темнел преждевременный октябрьский вечер. Сырой ветер ерошил последние листья на ветках деревьев, разметывал уже сорванные по мокрому асфальту, который тускло блестел в свете уличного фонаря. За окном не было ни души, только иногда пролетали машины, равнодушно скользя фарами по стене дома.
В Агентстве тоже было пустынно. Только двое — я и Спозаранник. Он и не подозревал, что сегодня произойдет главное событие в его жизни, которое навсегда изменит непоколебимый образ аналитика и систематизатора Спозаранника.
Глеб Егорович деловито стучал по клавиатуре компьютера, созидая очередную справку. Судя по тому, что он не прерывался ни на секунду, мысли его системно и плавно перетекли из головы по соединению «рука-клавиатура» прямо в компьютер. Циничный Каширин не упустил бы случая отпустить шуточку типа «аппарат Спозаранник подключили к компьютеру».
— Нонна! Ваша преданность рабочему процессу похвальна, но не кажется ли вам, что организм нуждается в отдыхе для столь же плодотворного труда на следующий день? — Мужчина моей мечты оторвался от работы.
— Глеб Егорович, я готова заниматься с вами расследованиями всю жизнь.
— Я вас тоже ценю как аккуратного и ответственного расследователя.
— А вы мне нравитесь как человек.
Спозаранник с подозрением посмотрел на меня. Он почувствовал важность момента: поправил галстук и взял в руки любимый дырокол.
— По моему сугубо субъективному мнению настоящий журналист-расследователь, направляющий все свои старания на достижения поставленной цели, должен личностное оставлять за порогом этого Агентства. — Для убедительности Спозаранник поднял дырокол, который, видимо, для него и олицетворял личностное, выразительно пронес его через весь стол и твердо поставил на другой край. Подумал и добавил:
— За порогом этого Агентства и других учреждений, которые журналист посещает в ходе работы.
— Что мы все о работе и о работе, — стараясь придать голосу как можно больше кокетливых интонаций, отозвалась я.
Надо ковать железо, пока горячо. Спозаранник и сам не понимает, как ему будет хорошо. Потом. Ну ничего. Модестов тоже сначала сопротивлялся. Решительно встав из-за стола, я начала форсировать расстояние, отделявшее меня от объекта симпатий.
Тут мне в голову пришла мысль попробовать покачать бедрами, как это умеет Завгородняя. Попробовала. По-моему, получилось.
В глазах Глеба Егоровича мелькнул ужас. Он схватил дырокол со стола и прижал его к груди:
— Железняк! Вы нарушаете субординацию!
— Иногда четкое следование субординации мешает общему настроению рабочего коллектива.
— Нонна! Ваша кипучая и деятельная натура всегда была уважаема мною, но, по-моему, вы выходите за рамки!
— Почему бы и вам это не попробовать? — Я присела на краешек стола.
Спозаранник вскочил из-за стола и выбежал из кабинета.
Ничего, подумала я, от меня не скроешься. Я же еще не знала, на что готов Глеб Егорович только ради того, чтоб не отдаться чувству…
Мои приятные мысли о Спозараннике прервал пронзительный звонок в дверь. Я вздрогнула. Как потом выяснилось — неспроста.
На пороге стояло оно. Скорее всего, это был какой-то персонаж из фильма ужасов: у нас часто по подъезду бродили какие-то паранормальные личности и предлагали то уверовать в Бога, то купить турпутевку в рай, то заняться черно-белой магией. Я было решила, что и эта размалеванная мадам из той же серии, и хотела захлопнуть дверь, как вдруг тетка завопила:
— Нонночка! Девочка моя! Не узнала? — Женщина уже начала перемещаться в прихожую. — Я — твоя тетя!
Я не поверила, но, справедливо рассудив, что я не знаменитость и пока не историческая личность, чтоб подвергаться атакам детей лейтенанта Шмидта, впустила тетку. Тетка решительно почесала на кухню, бросив чемоданы у порога. Видимо, она рассчитывала, что дальше их транспортировать должна я.
Я же стояла в смущении и думала, что бы сделал в этой ситуации мой легендарный прадедушка матрос Железняк? Дело в том, что я испытываю слабость к своим родственникам и почти всех их очень люблю. Люблю и, следовательно, знаю. Так вот, по-моему, в их рядах этой тетки не насчитывалось.
Значит, либо это чужая тетка, либо внебрачная дочка матроса Железняка. В любом случае решение вопроса требовало деликатности. Интересно, а она сама знает, что я ее не знаю? Зазвонил телефон, и я, одним глазом следя за странной особой, претендующей на родство, взяла трубку. «Тетя» вела себя пока мирно, если не считать наглого присвоения моей кружки с кофе.
- Предыдущая
- 27/58
- Следующая
