Выбери любимый жанр

Дело о похищенных младенцах - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 31

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Нет, я не слышал.

— Весьма известная контора. Там было трое соучредителей, один из которых пропал пару лет назад. Мне знакомые пацаны рассказывали, что бабки эти ребята заработали на бананах. Возили их сюда судами. Каждый транспорт приносил около миллиона долларов.

Представляешь, какая тема! Да, и еще: обрати внимание. — Шах протянул мне папку. — Я посмотрел по архивам Агеевой. В отчете избирательной комиссии за прошлый год «Феникс» числился среди спонсоров нескольких кандидатов в депутаты Госдумы. Это уже по твоей части.

Опять эти кандидаты…

— Спасибо, Шах. — Я пожал ему руку.

Интересное получается кино. О том, как вредно ходить за батарейками. Что общего между смертью Вавилова и заурядным канцелярским магазинчиком?

Я вспомнил Марину. По-моему, есть еще один повод зайти к ней.

***

Штаб демблока недавно переместился в свежеотремонтированный офис на Пушкинской. Симпатичная секретарша пыталась преградить мне вход в кабинет босса, но дверь открыл сам Бодунов:

«Машенька, ну что ты, это же пресса».

Он пропустил меня в кабинет. Я отметил, что Бодунов сменил вечный свитер, джинсы и кроссовки на хороший костюм и дорогие штиблеты. Растут люди.

Боря Бодунов каких-то десять лет назад был грузчиком в магазине. Пока с пути истинного его не сбил ветер перемен, в полную силу закруживший по стране в конце восьмидесятых. Однажды, идя по Невскому после работы, Боря увидел толпу у Казанского собора. Несколько десятков человек топтались вокруг памятника Кутузову. С постамента мужик размахивал красно-сине-белым триколором, а в центре из толпы кто-то вещал в мегафон. Слышно было плохо, и Борис стал протискиваться ближе к оратору. Он только уловил обрывок фразы про то, что КПСС надо запретить, как стражи порядка начали теснить митингующих. Толпа загудела, но силы были явно не равны. Мужик на постаменте отбивался древком флага от пытавшихся стащить его ментов. Само полотнище, разорванное, уже валялось где-то под ногами. Все произошло очень быстро, и Боря даже не успел оглянуться, как два сержанта заломили ему руки за спину и потащили к машине. Он упирался, бормотал, что просто шел мимо, но это не помогло. Ночь он провел в изоляторе на Захарьевской с десятком таких же задержанных. За ночь он узнал много интересного и заболел политикой. С тех пор он не пропускал ни одного митинга.

Еще через год Борис забросил карьеру грузчика и пошел по партийной линии…

— Ты извини, старик, но времени в обрез, поэтому поговорим как-нибудь потом. Даже чая тебе не предлагаю. Через пятнадцать минут заседание штаба, затем политсовет, да тут еще московское начальство понаехало.

— Руководят и направляют? — посочувствовал я.

— Куда же мы без них. Там уверены, что лучше знают, как надо проводить выборы. А кроме того, — Бодунов понизил голос и подвинулся ко мне, — Москва дает деньги, но пока точно не решила, через кого они пойдут. Есть много желающих приобщиться к этому процессу.

— Кто с девушкой ужинает, тот ее и танцует.

— Ничего смешного. Между прочим, они привезли с собой целую команду специалистов по проведению избирательных кампаний: имиджмейкеров, политтехнологов и прочих шаманов. Вот, кстати, тебе это, наверное, будет интересно. Сейчас познакомлю.

— Машенька! Бодунов открыл дверь в приемную. — Позови ко мне Захара.

— Он как раз из московского десанта, — доверительным полушепотом сообщил мне Боря. — Специалист по решению проблем. Отвечает у нас за весь пиар. Помнишь фотографию Ельцина у березки — так это он придумал.

Кстати, насчет пиара. Я когда слышу это новомодное странное слово, сразу вспоминаю анекдот. Чем отличается крыса от хомячка? Правильно, у хомячка пиар лучше.

Специалист по решению проблем оказался парнем лет тридцати и весьма внушительных габаритов. Разительный контраст с безукоризненным костюмом-тройкой и элегантными очками в тонкой золотой оправе составляли недельная щетина и отчетливые следы бурного вчерашнего возлияния на широком, не лишенном печати интеллекта лице. Длинные волосы были зачесаны назад и стянуты резинкой на затылке.

Портрет дополняла серьга в мочке левого уха. Все говорило о том, что это натура творческая и циничная. Я подумал, что, наверное, таким и должен быть настоящий имиджмейкер.

— Захар, это Николай, очень толковый журналист. Ты как раз хотел с кем-нибудь пообщаться. Короче, разберетесь без меня, — заторопился Бодунов.

— По кофе? предложил новый знакомый.

Мы вышли на улицу.

— Где здесь у вас можно посидеть? — Я пожал плечами. С чем-чем, а с этим теперь проблем нет. На Невском десятки неплохих кафешек. — Поехали в «Садко», — сам опередил Захар и показал на припаркованную «бээмвуху» с шофером. На всякий случай, скорее по привычке, я запомнил номер — К924КЛ.

Можно и в «Садко». Правда, там кофе по пять баксов. Ну да ладно. Пускай Скрипка оплачивает мне оперативные расходы. Он, конечно, удавится, но никуда не денется. Овес нынче дорог…

— Скучно у вас. — Захар устроился в кресле, выложив на стол сотовый телефон и сигареты. — Скучно и сыро. Серый гранит и болотная атмосфера.

Я оглянулся — вокруг было тепло, сухо и даже вполне уютно. За окном — весна, и даже прохожие, радуясь первым теплым дням, вроде бы выглядели веселее, чем обычно.

— Угораздило же Петра город в таком месте построить да еще столицей объявить, — продолжал Захар знакомую московскую песню, закуривая сигарету.

«Сейчас он скажет о том, что все мы завидуем Москве», — подумал я.

— Все вы завидуете Москве, добиваетесь столичных регалий, но остаетесь провинцией. Знаешь, в чем отличие петербургского менталитета от московского? Вы тут живете как вещь в себе, ворчите и кичитесь своей культурой, а в Москве тем временем делают деньги.

И политика у вас такая же провинциальная. Нет размаха. Поэтому все, кто мог, уже перебрались в Москву. И смотри, ни один из них не вернулся.

Трубка на столе исполнила мелодию Моцарта. «Алло, — ответил Захар. — Я в „Садко“. Подходи через полчаса. Что с пресс-конференцией демблока на завтра? Нужен скандал. Объясни, что они должны говорить о коррупции и заявить, что их поддерживает Москва. Остальное — не их собачье дело. До связи».

— Все приходится контролировать самому, — сокрушенно покачал головой Захар, бросив трубку на стол.

Я, как мог, изобразил понимание и сочувствие. Разговор начинал мне порядком надоедать.

— Знаешь, мы, пожалуй, готовы отдать вам еще десяток-другой наших видных горожан, — предложил я, выливая сливки в чашку с кофе.

— А вот этого не надо. И так у нас Белый дом уже называют Ленинградским вокзалом.

— Ничего, братан, придется потерпеть, мы люди простые, провинция.

— Ладно, проехали. — Захар понял, что перегнул со своими понтами. — Давай ближе к делу. — Захар подозвал официанта, заказал полтинник коньяку и предложил мне. Пришлось объяснить, что у нас на работе сухой закон. — Ты говорил, что твоя контора занимается расследованиями и сбором информации. Есть выгодный заказ. Нужны досье на всех кандидатов.

— Ты не совсем правильно понял.

Мы не торгуем компроматом.

— А я не говорю о компромате. Его мы найдем сами. Тут уже очередь выстроилась из желающих что-нибудь «слить» за умеренную таксу. Только что прибегала подруга жены губера — заявила, что все про всех знает, но говорить боится, потому, что за ней следят и прослушивают. По-моему, это клиника. Нам нужны объективные досье по всем открытым источникам. Так сказать, взгляд со стороны.

— Это не вопрос. — Все складывается как нельзя кстати. Всего два часа назад я озадачил этой темой Спозаранника, а Обнорский, видимо, не будет возражать, если мы поделимся своими материалами с Захаром.

— Слушай, а как вы будете определяться с двумя кандидатами-демократами? Они ведь сами между собой не договорятся.

— Не думаю. Здесь уж мы постараемся. Синькову придется поддержать Кабанова. К тому же у него возникли проблемы с деньгами на избирательную кампанию, и, думаю, никто ему не поможет. Ну а если будет упираться, придется объяснить, что он не прав.