Пока еще жив - Джеймс Питер - Страница 28

Не принял он пока решения и относительно собственных похорон. Сэнди всегда говорила, что хочет упокоиться в лесу, в скромном, экологически безвредном гробу, но Грейс неизменно уходил от этой неприятной для него темы. Впрочем, после одного дела — оно касалось торговли человеческими органами и затянулось на несколько месяцев — он все же собрался с духом и сделал то, на чем годами настаивала Сэнди: подписал документ, разрешавший посмертное использование его органов. Дальше этого в своих отношениях с собственной смертью Рой Грейс не пошел.

Сейчас он наблюдал за моргом через завесу дождя, весьма кстати скрывшего его за ставшим непроницаемым лобовым стеклом. Черный катафалк и кортеж лимузинов, застывших в ожидании на некотором удалении от одной из часовен, напоминали выстроившиеся на взлетной полосе самолеты.

Грейс вздрогнул от пробежавшего вдруг по телу холодного озноба. «Кто-то прошел по твоей могиле», — говорила в таких случаях мать. Он улыбнулся воспоминанию — тепло и печально, ощутив легкий укол вины за то, что давно не был на могиле родителей.

Предыдущая служба закончилась, из часовни потянулись люди. Как обычно, разного возраста. Все торопились. Близился вечер, и задерживаться под дождем никому не хотелось. Одна группа укрылась в лимузине похоронного бюро, остальные поспешили к своим машинам.

Сопровождаемый кортежем, катафалк подъехал к двери часовни. Дверцы первого лимузина открылись. Выходя, люди ныряли, пригнувшись и втянув голову в плечи, под зонты, которые уже раскрыли для них сотрудники похоронного бюро. Грейс включил на секунду «дворники» и почти сразу увидел его. Выходящим из первого лимузина.

Эмис Смолбоун был здесь, как и говорил Терри Биглоу.

Грейс подумал, что узнал бы этого коротышку и за сотню миль. Прямой как палка, на высоких каблуках, он был выше отмеренных ему природой пяти футов и одного дюйма. Дождь мешал рассмотреть как следует, но Эмис Смолбоун, похоже, не очень-то и изменился за двенадцать с лишним лет, что прошли с того дня, как Грейс видел его в последний раз, в зале судебного заседания, где он давал показания, сыгравшие решающую роль в вынесении обвинительного приговора.

Слово «зло» как-то не вязалось с Эмисом Смолбоуном. Назвать его «злодеем» мог бы только льстец. Чтобы стать настоящим, в полном смысле слова злодеем, ему недоставало ума, хитрости и сообразительности. Он был просто мерзким. Гадким, мерзким человечишкой.

Через несколько минут носильщики открыли заднюю дверь катафалка и вытащили гроб, в котором, как можно было предположить, и лежало тело бывшего барыги Томми Финчера. Грейс невольно усмехнулся, подумав, что старый мошенник вполне мог прихватить с собой какую-то краденую вещичку, чтобы предложить Богу по бросовой цене.

Увидев выходящего из второго лимузина Терри Биглоу, чахлого, согбенного, налегающего на палку, Грейс испытал искреннюю жалость к старику. Бывший рэкетир и сам стоял у последнего порога и сейчас наверняка думал о собственных приближающихся похоронах. В Биглоу, по крайней мере, сохранилось что-то человеческое, даже симпатичное, хотя и был он, конечно, отпетым мошенником. С Биглоу можно было поговорить, когда требовалась какая-то информация, и Грейс знал — ему будет не хватать старика.

Прошествовав перед ним под дождем, вереница криминальных авторитетов Брайтона торопливо втянулась в часовню. Почти всех этих людей Грейс знал в лицо. Большинство представляли сильный пол, но мелькнула и пара женщин, в одной из которых он узнал содержательницу борделя Глорию Джовинаар. Другая, почтенная леди с палкой, Бетти Вашингтон, была известна в свое время как самая хитрющая и ловкая из всех городских «мадам».

Дожидаясь окончания церемонии кремации, Грейс позвонил Гленну Брэнсону — пожелать удачи на записи программы «Криминальный дозор». Судя по голосу, сержант жутко нервничал, и Грейс постарался его успокоить.

— Тебя можно попросить об одолжении? — спросил Брэнсон.

— Попробуй.

— Фильм с Геей. Ухватить парочку отгулов сейчас, наверное, не получится, да и отпуск не дадут, но, может быть, получится включить меня с ребятишками в массовку? Для них это был бы настоящий праздник.

— А ты сам подумай хорошенько, ладно? На тебе расследование убийства, работы непочатый край, а ты вдруг срываешься на съемки в массовке. Ну как?

На линии повисла тишина.

— Да, я так и думал, что ты такое скажешь, — проворчал наконец Брэнсон.

Грейс знал, как тяжело другу. Знал, что ему пришлось перенести за последний год. Но если ты хочешь сделать карьеру в отделе тяжких преступлений, на первом месте у тебя всегда должна стоять работа.

— Послушай, что я тебе скажу. Обещать не буду, но… Я в ближайшие дни буду с ней встречаться, обсуждать вопросы безопасности. Может быть, она согласится уделить тебе и твоим детишкам пару минут. Ты как на это смотришь?

Брэнсон мгновенно оживился.

— А знаешь, старичок, ты иногда не так уж и плох — для белого человека.

— Да пошел ты! — добродушно ухмыльнулся Грейс.

Дверь часовни открылась — служба закончилась. Похоже, панегирики для Томми Финчера звучали недолго. Грейс свернул разговор — ждать осталось недолго. Смолбоун вышел из часовни, поддерживая за локоть какую-то женщину.

Они вместе сели в черный лимузин, и через несколько секунд машина тронулась. Грейс повернул ключ и поехал следом, сохраняя безопасную дистанцию.

Невероятно! Они позвонили! Не прошло и часа, как ему позвонили из производственного отдела «Королевской любовницы», и молодая женщина с противным жизнерадостным голосом — как будто хотела создать впечатление, что это она его новый лучший друг — спросила:

— Джерри Бакстер?

Ему не понравился ее тон. Совсем не понравился. Так и подмывало спросить, а смотрела ли она сегодня новости по телевизору? Слышала ли о голоде в Африке? Читала ли об этом в газете? Он хотел спросить, будет ли она так же жизнерадостна и счастлива, узнав, что там, в мире, есть такая ужасная вещь, как голод.

Неужели она так непроходимо глупа?

Змеи разворачивали кольца и поднимали головы. В голове все путалось, как случалось едва ли не каждый раз, когда он злился. Надо сосредоточиться, вспомнить, зачем он здесь и почему вообще звонил в производственный отдел.

— Да, я!

— Спасибо, что позвонили нам. Мы проводим набор желающих для съемок в массовых сценах. Съемки начнутся в понедельник, и мы хотим занять вас на всю следующую неделю, до вечера субботы. Вы будете свободны?

— Конечно.

— Съемки будут проходить, если погода позволит, возле Павильона. Я назову вам адрес, куда нужно прийти для примерки.

— А в самом Павильоне снимать будете? — спросил он.

— Да, много, но там нам массовка не понадобится.

— Понятно. — Он слегка расстроился.

Но информация была полезная, вот только почему? Ее нужно спрятать. Его мозг походил на кладовку, где лопнула лампочка и никто не спешит ее заменить. Чтобы найти нужное, приходится водить фонариком туда-сюда, а фонарик с каждым годом светит все слабее — батарейки садятся. Было там и то, что он убрал давно, о чем совершенно забыл и что, скорее всего, никогда уже не найдет. Хранилище стерегли змеи, поднимавшие головы каждый раз, когда он заглядывал туда.

Закончив разговор по телефону, он спустился в вестибюль и, подойдя к столику дежурного портье, попросил дать информацию по брайтонскому Павильону: когда открывается и закрывается, проводятся ли экскурсии с гидами и нужно ли записываться заранее?

Портье в элегантной синей форме тут же открыл буклет на соответствующей странице.

Дрейтон Уилер поблагодарил его. На город обрушился дождь. В такую погоду лучше всего ограничиться культурной программой под какой-нибудь крышей. И что может быть лучше посещения брайтонского Павильона?

— Чертов дождь! Чертова английская погода. Дерьмо!

Спрятавшись под зонтом, Ларри Брукер стоял на лужайке Королевского павильона в промокших мокасинах от «Гуччи». Он только что, в десятый раз за день, проверил прогноз погоды на своем айфоне, как будто серое от туч небо могло каким-то чудом, в один миг, просветлеть и излить на землю солнечный свет. Съемки планировалось начать в понедельник, и эта паршивая погода была совсем некстати.