По воле Посейдона - Тертлдав Гарри Норман - Страница 28

• Предыдущая
• 28/111
• Следующая

Когда он пришел на корму, Менедем пояснил:

— Чем быстрее я покину этот порт, тем будет лучше.

— Ты имеешь в виду тех македонцев? — спросил Соклей.

— Конечно, — подтвердил Менедем. — Мне не понравилась их манера задавать вопросы — как будто они полубоги, сверху вниз взирающие на жалких смертных.

Он окунул кусок хлеба в оливковое масло и откусил большой кусок. Проглотил и поджал губы.

— Но полубогам полагается лучше говорить по-эллински.

— На Хиосе будет так же, когда и до него доберутся, — предсказал Соклей. — Он тоже склоняется перед Антигоном.

— В общем, да, но на Хиосе это пока не так заметно, как на Самосе, — ответил ему Менедем. — Тамошние офицеры не будут так… ну… гореть желанием выжать из нас все, что мы знаем. Во всяком случае, я надеюсь, что не будут.

— Твои слова не лишены резона, — сказал Соклей. — Ты неплохо разбираешься в политике.

— За что спасибо тебе. — Судя по тону Менедема, он не шутил. Потом он добавил: — Может, я и не знаю обо всем, что случилось в мире со времен Троянской войны, но я и впрямь неплохо разбираюсь в политике.

— Я и не притворяюсь, что разбираюсь во всем случившемся со времен Троянской войны! — негодующе воскликнул Соклей. И, только выпалив это, понял, что Менедем и рассчитывал на такую его реакцию.

Он мгновенно захлопнул рот, что также позабавило его двоюродного брата и еще больше рассердило самого Соклея.

Но Менедем уже вовсю отдавал приказы команде:

— За работу! Отдать швартовы! Отчаливаем, ребята! Как я уже сказал, мы всего в двух днях пути от самого лучшего в мире вина.

Это заставило всех рьяно приняться за работу, и «Афродита» покинула гавань раньше многих маленьких рыбацких лодок, явившихся сюда с Коса. Акатос без помех миновал канал между островом и азиатским материком.

Соклей и не подозревал, насколько узок этот канал.

— Когда с одного берега канала на другой можно добросить камень, — заметил он Менедему, — проход может оказаться очень трудным и опасным.

— Осмелюсь заметить, ты прав, — ответил Менедем. — И для кого-нибудь он однажды действительно может оказаться трудным и опасным, хотя надеюсь, что ни один из генералов Антигона не отличается твоей смекалкой.

С половиной экипажа на веслах «Афродита» двинулась на север. Широкая полоса моря между Самосом и Икарией с одной стороны и Хиосом с другой была самой трудной для мореплавания частью Эгейского моря: ни материк, ни острова не прикрывали море от ветра, дующего с севера. Волны разбивались о нос торговой галеры, и ее корма содрогалась от качки.

От этого у Соклея разболелась голова. Двое моряков среагировали на качку еще сильнее: они перегнулись через борт и блевали в море. Может, минувшей ночью выпили слишком много вина. А может, просто оказались подвержены морской болезни, с некоторыми это бывает.

А у некоторых, вроде Менедема, на все случаи жизни имеются в запасе цитаты из Гомера. Вот и сейчас капитан «Афродиты» продекламировал:

— А как насчет северного ветра? — спросил Соклей. — Тебе не кажется, что это упущение со стороны Гомера?

Его двоюродный брат в ответ пожал плечами.

— Нельзя же ожидать, чтобы поэт всегда попадал в точку. Разве нельзя просто подивиться тому, как поразительно его стихи подходят чуть ли не для всех случаев жизни?

— Полагаю, можно, — ответил Соклей. — Но негоже все время опираться на него, как старик вроде Ксенофана опирается на палку. Это мешает тебе думать самому.

— Если Гомер уже сказал о чем-то так хорошо, как только вообще можно сказать, какой смысл пытаться выразить это еще лучше? — спросил Менедем.

— Если ты процитировал его просто ради поэзии, тогда все в порядке, — ответил Соклей. — Но если ты цитируешь Гомера, чтобы показать, что правильно, а что неправильно, как поступают многие, тогда дело другое.

— Что ж, может быть, — произнес Менедем с таким видом, словно делал брату громадную уступку.

«По крайней мере, он не ехидничает, обычно когда насмехается над философией, — подумал Соклей. — А это уже что-то».

Вскоре он понял, почему двоюродный брат не дал себе труда его поддразнить: мысли Менедема были заняты другим. Положив руку на плечо Диоклея, он сказал:

— Мы во что бы то ни стало должны добраться до Хиоса за два дня. Не начать ли задавать гребцам темп?

— Неплохая идея, — ответил келевст. — Чем больше мы будем работать, тем больше шансов, что наш труд окупится, когда случится большая беда.

— Если повезет, такого вообще не случится, — сказал Соклей.

Менедем с Диоклеем выразительно посмотрели на него, и он поспешно добавил:

— Но, конечно, лучше не рисковать.

Против этого капитан и начальник гребцов не возражали.

— Беда нередко приходит сама по себе, даже когда ты на нее не напрашиваешься, — сказал Менедем.

Он возвысил голос:

— Все гребцы — на весла! Сегодня мы потренируемся, чтобы быть готовыми сразиться с пиратами — и со всеми остальными негодяями, на которых можно нарваться в западных водах!

Соклей гадал, не будут ли люди ворчать, что их заставляют работать больше положенного, — нет бы капитану просто двинуться прямиком на Хиос. Некоторые из них и вправду ворчали — но больше так, по привычке, без гнева. И вот в бурном море, к северу от Самоса и Икарии, команда акатоса начала практиковаться: моряки учились молниеносно устремляться направо и налево, вращаться на месте и внезапно убирать все весла с одного борта, а потом с другого. Последний маневр они отрабатывали особенно тщательно.

— Это наш главный козырь против триеры, так? — спросил Соклей.

— Это наш главный козырь против любой галеры, которая больше «Афродиты», — ответил Менедем. — Единственный шанс, кроме бегства. А что касается триеры — если мы сможем своим корпусом сломать большинство ее весел с одной стороны, то это позволит нам улизнуть. В противном случае нам вообще не на что надеяться.

— Я тоже так думаю, — вздохнул Соклей. — Хотел бы я, чтобы кто-нибудь расправился с пиратами во Внутреннем море так, как Родос пытается расправиться с ними в Эгейском.

— Уж коли ты принялся загадывать желания, пожелай, чтобы военные флоты не охотились на торговые суда, когда подворачивается такой случай, — сказал Менедем. — Здесь, рядом с домом, мы в относительной безопасности, потому что и Птолемей, и Антигон хотят процветания Родоса. Но дальше к западу… — Он покачал головой.

Соклей снова вздохнул.

«Вот и еще один повод для беспокойства, — подумал он. — Как будто у нас и без этого их мало».

Менедем проснулся затемно, палуба «Афродиты» довольно резко покачивалась. В паре локтей от него на юте лежал на спине Соклей и храпел, издавая звуки, которые могла бы издавать вгрызающаяся в камень пила. Менедем попытался снова уснуть, но громкий храп двоюродного брата и его собственный переполненный мочевой пузырь помешали ему это сделать.

Что прикажете делать с храпуном? Разве что пнуть его хорошенько и разбудить. Но Соклей был не единственным источником шума, а всего лишь ближайшим; раздавался гул голосов многих моряков, что вовсе не делало ночь тихой.

«И мне не помешало бы помочиться», — подумал Менедем, поднимаясь.

Он встал у борта. Казалось, что «Афродита» одна во всем море и в целом мире. Блуждающая звезда Зевса вот-вот должна была зайти на западе, значит, сейчас приблизительно полночь. Растущий серп луны уже исчез. Все, что он мог видеть, — это испещренный звездами купол небес и иссиня-черное полуночное море. Хиос на севере, азиатский материк на востоке… Менедем знал, где они сейчас, но не смог бы доказать это, во всяком случае, по различимым глазом приметам.

• Предыдущая
• 28/111
• Следующая