По воле Посейдона - Тертлдав Гарри Норман - Страница 45

• Предыдущая
• 45/111
• Следующая

— Пусть поразит меня Зевс, если я еще хоть раз в жизни ступлю на борт лодки!

И с этими словами Филипп поспешно спустился с юта. Менедем даже не успел окатить наглеца водой за то, что тот обозвал его судно лодкой.

Соклей провел меньше времени в морях, чем Менедем. И он был более мыслящим человеком, способным куда ярче вообразить, что могло бы случиться, повернись все к худшему. Поэтому он перенес шторм тяжелее, чем его двоюродный брат.

И сейчас, в кои-то веки, Соклей почти обрадовался, что ему надо ухаживать за павлинами. Когда занят делом, не остается времени для праздных размышлений.

Он не мог позволить птицам разгуливать по палубе, пока моряки вычерпывали воду, — на тесном судне павлины бы всем мешали. Соклею не требовалось задавать птицам воду — по крайней мере, еще некоторое время: они получили ее достаточно во время шторма. Но он мог засыпать ячменя в их кормушки, что и сделал. У Соклея стало легче на душе, когда павлины с аппетитом принялись есть. Это был самый верный признак того, что шторм не причинил птицам вреда.

А еще он мог проверить яйца в клетках. Будучи человеком дотошным, Соклей точно знал, сколько яиц отложили павы. Одно яйцо, к его досаде, разбилось в тот же день, как его снесли, выпав из гнезда на доски палубы. Он сразу представил, что вместе с ним разбилась драхма. Сколько, интересно, богатый человек, не сумевший раздобыть павлина, заплатил бы за яйцо? Соклей не знал этого даже приблизительно, но ему не терпелось это выяснить.

Проверить гнезда было легче всего, когда павы покидали их, чтобы поесть. Елена высиживала уже пять яиц. Это не удивило Соклея — павлин спаривался с ней чаще, чем с любой другой павой, вот почему она и получила свое имя.

— Раз, два, три, четыре… — Соклей нахмурился. — А где же пятое?

Он наклонился поближе к клетке, рискуя вызвать недовольство Елены. Он увидел только четыре яйца. Нигде не валялось разбитой скорлупы, свидетельствующей, что одно яйцо выпало из гнезда во время шторма. Прутья клетки были слишком частыми, чтобы яйцо вообще могло выпасть. Соклей, нахмурившись еще сильней, перешел к следующей клетке.

Закончив кормить павлинов, он поспешил обратно на ют, расталкивая всех попадавшихся на его пути.

Должно быть, у него было очень красноречивое выражение лица, потому что Менедем, едва увидев брата, воскликнул:

— Что случилось?

— Пропали три яйца, — ответил Соклей. — Одно — из клетки Елены, второе — из клетки павы со шрамом на ноге и третье — у самой маленькой павы.

— Ты уверен? — спросил Менедем.

На лице Соклея отразилась такая обида, что Менедем пожалел о своем вопросе и сказал:

— Не сердись. Я вижу — ты уверен. А не могли они выпасть и разбиться во время шторма?

— Нет. Я и сам сперва об этом подумал. — И Соклей объяснил, почему, по его мнению, этого не могло случиться.

Менедем кивнул в знак согласия.

Соклей продолжал:

— Кто-то их украл. Сколько может стоить яйцо павлина? Не важно… Мы в точности не знаем, но ясно, что немало. В этом можно не сомневаться. И эти деньги принадлежат нам, а не вору. Мы честно заработали их.

То, что неведомый вор попытался воспользоваться результатами тяжелой работы, которую проделали они с Менедемом, взъярило Соклея. С ними поступили непорядочно, просто бесчестно!

— Мы вернем украденное, — заверил брата Менедем, а потом добавил уже не так бодро: — Надеюсь, вернем. Когда ты в последний раз пересчитывал яйца?

— Вчера утром, ответил Соклей.

— Перед штормом. — Менедем все еще говорил невесело. — Множество народу побывало с тех пор на баке — кто закреплял клетки, а кто просто глазел на павлинов. Все пассажиры интересовались ими. — Он потер подбородок. — Хотел бы я знать, кого эти птицы слишком уж заинтересовали?

Соклей тихо сказал:

— Я знаю, на кого бы я поставил.

— Я тоже, — ответил Менедем так же тихо. — Человеку, которому понадобилось так спешно подняться на борт, нельзя доверять ни на йоту. К тому же Алексидам — родосец. Он может лучше остальных представлять, сколько стоят яйца павлина. Что ж, мы это выясним.

Он повернулся к Диоклею, который прислушивался к разговору.

— Отбери десять человек, которым доверяешь больше всего. Если они на веслах, пусть их сменят другие. Им понадобятся кофель-нагели и ножи, но пусть никто не поднимает суматохи, когда мы будем обыскивать пожитки.

— Что станем делать, если поймаем вора? — поинтересовался Соклей.

— Если вором окажется один из гребцов, поколотим его лишим жалованья, высадим на берег в Таренте — и скатертью дорога этому поганцу, — ответил Менедем. — Если же вором окажется один из пассажиров… Что ж, что-нибудь придумаем.

Глядя на двоюродного брата, Соклей подумал, что не хотел бы оказаться на месте вора.

Диоклей собрал моряков у кормы. Келевст кивнул Соклею и Менедему, чтобы показать, что они готовы.

Соклей возвысил голос — он не мог говорить так звучно, как Менедем, но все его услышали:

— Украдены три павлиньих яйца. Мы собираемся их искать. А когда найдем, накажем вора. Пусть каждый вывернет свои пожитки, начнем с пассажиров. — Он посмотрел на наемников.

Филипп и Калликрат выглядели удивленными. Алексидам и Ройкос хранили бесстрастный вид. Ройкос был вторым по счету на подозрении у Соклея. Насколько тойкарх знал, Ройкос не совершил ничего незаконного, но для родосца все уроженцы Крита были ворами и пиратами — до тех пор, пока не доказывали обратное.

Ройкос стоял ближе всего к Диоклею и его поисковой команде.

— Покажи нам свой мешок, — велел ему начальник гребцов.

— Я буду внимательно следить, чтобы убедиться, что ты ничего не возьмешь. — С этими словами Ройкос протянул Диоклею кожаный мешок.

Келевст и пара моряков начали в нем копаться.

Соклей тем временем приглядывал за остальными наемниками.

— Стоять! — крикнул он Калликрату, когда тот хотел было двинуться к своему мешку. — Твоя очередь еще придет.

Алексидам стоял спокойно, наблюдая за происходящим так, как будто все это его не касалось.

«Очень странно, — подумал Соклей. — Может, я ошибся насчет него? Может, и Менедем ошибся тоже?»

Ошибиться на пару казалось ему не таким обидным. Диоклей осмотрел все — от оружия и одежды Ройкоса до его маленького мешочка с деньгами — и заключил:

— Яиц тут нет!

— Следующий — Калликрат, — велел Соклей.

Наемник нехотя протянул келевсту мешок со своими пожитками: кирасой, наголенниками, шлемом, шерстяным подшлемником, деревянной игровой доской с фигурками из слоновой кости, парой костяных кубиков и кожаным кошелем. Диоклей заморгал, подняв кошель.

— Тут, должно быть, четыре мины, не меньше, — сказал он.

— И они принадлежат мне, до последнего обола, — предупреждающе прорычал Калликрат.

— Никто и не говорит, что они не твои. — Начальник гребцов отложил кошель. — Здесь тоже нет никаких яиц!

Калликрат заметно расслабился.

— Теперь Алексидам! — крикнул Менедем от рулевых весел.

Наемник, который заплатил тройную цену, чтобы взойти на борт «Афродиты», указал на свой мешок.

Один из моряков принес мешок Диоклею, и тот вынул из него меч Алексидама, его наголенники и шлем, в который был засунут скомканный подшлемник. В ткань оказались завернуты три больших кремовых яйца, одно из них — крапчатое.

— Ах ты, ублюдок! — мягко сказал Менедем, как будто Соклей выбросил две шестерки на игральных костях Калликрата. — И как же ты только не побоялся?

— Я думал, мне все сойдет с рук.

— Видать, ты и вправду так думал, иначе бы не сделал этого, — ответил Соклей. — Наверняка ты также рассчитывал, что тебе все сойдет с рук, и тогда, когда лег в постель с мальчиком того генерала!

— Ясное дело, рассчитывал, — признался наемник. — И мне и вправду все сошло бы с рук, если бы этот широкозадый маленький дурак держал рот на замке!

Соклей снова посмотрел на Менедема.

— Ты капитан, тебе и решать, как с ним поступить.

— Я бы вышвырнул этого ублюдка за борт, и никто бы его не хватился, — заявил Менедем.

• Предыдущая
• 45/111
• Следующая