Выбери любимый жанр

По воле Посейдона - Тертлдав Гарри Норман - Страница 57


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

57

Она кивнула. Ее губы тоже шевельнулись, выговаривая: «Менедем?» Юноша низко поклонился, как мог бы поклониться одному из генералов Птолемея или Антигона.

Женщина улыбнулась. Ее зубы были очень белыми, как будто она особенно тщательно за ними следила. Она снова шевельнула губами, выговаривая еще что-то — Менедем не понял, что именно. Он постарался изобразить комическое удивление. Должно быть, это ему удалось, потому что Филлис подняла руку ко рту, чтобы удержаться от смеха. Потом повторила, более тщательно шевеля губами.

«Завтра ночью».

На этот раз Менедем понял, что она сказала.

Он послал женщине воздушный поцелуй, помахал рукой и поспешил прочь. Когда он оглянулся через плечо, заворачивая за угол, Филлис в окне уже не было.

«Ты сошел с ума!» Он услышал голос Соклея ясно, как наяву.

«Ты глупый, маленький, похотливый козел, и ты заслуживаешь того, что с тобой случится». Голос Соклея сменил полный злорадного предвкушения голос Филодема.

Но Менедему было плевать. Многие годы он делал все, чтобы не слушать Соклея, а его отец остался на Родосе.

«Если я смогу пробраться туда и получить, что мне надо, я это сделаю, клянусь грудями Афродиты!» Вот это уже был его собственный голос, и Менедем услышал его куда отчетливее, чем оба предыдущих.

* * *

Майбия смотрела на Соклея с расстояния в полторы ладони; кровать, которую они делили в доме Ламахия, была не слишком широка.

— Если уж ты богатый и все такое, — сказала она, — так почему бы ты не выкупить меня и не взять с собой?

Вообще-то резон в этом был. Соклей наслаждался обществом кельтской девушки даже больше, чем ожидал. А если сама Майбия не наслаждалась его обществом, то она искусно это скрывала.

Конечно, у шлюх в этом деле большой опыт. Какая из девушек в борделе не надеется однажды оттуда спастись, став игрушкой богатого человека? Соклей пробежал рукой по ее гладкому белому телу. Майбия замурлыкала и прижалась к нему.

— У меня для тебя кое-что есть, — сказал юноша.

— Есть? И теперь? — Майбия говорила на эллинском, не обращая внимания на все известные Соклею грамматические правила, но странным образом это лишь придавало ее речи изюминку. — И что это может быть такое?

— Это может быть все, что угодно, — ответил Соклей, дотошный, как всегда. — Это…

Он потянулся и поднял с утрамбованного земляного пола лежавший рядом с его туникой и сандалиями маленький сверток, завернутый в перевязанную шнурком шерстяную ткань.

— Вот, смотри. — Он протянул сверток Майбии.

Она завозилась, развязывая его; ее длинные пальцы с заостренными ногтями быстро справились с узлом.

— А-ах! — воскликнула девушка, увидев сережки. — Они золотые, теперь, или простые медь?

Прежде чем Соклей успел ответить, Майбия попробовала одну сережку на зуб и восхищенно взвизгнула.

— Конечно, золотые! Какой ты милый человек! Как я могу после благодарить тебя? Теперь?

— О, ты сумеешь что-нибудь придумать, — небрежно ответил Соклей, хотя его сердце заколотилось в предвкушении.

И Майбия действительно придумала. К тому времени как они закончили, юноша мечтал поскорей добраться до дома, рухнуть в постель и проспать очень, очень долго.

Когда Соклей натянул хитон, Майбия сказала:

— Ты мог бы делать это каждый день, если ты покупать мне теперь.

— Если я буду делать это каждый день, я вскоре свалюсь замертво, — ответил Соклей.

— Не такой большой, сильный мужчина, как твоя милость, — возразила кельтка, тряхнув головой так, что ее медные локоны разлетелись в разные стороны.

— Я сказал это, чтобы тебя похвалить, — объяснил Соклей.

В ответ Майбия оглядела кавалера из-под полуопущенных ресниц и принялась искушать его не уходить, каким бы пресыщенным он себя ни ощущал.

Теперь, удовлетворив зов плоти, родосец решил удовлетворить любопытство.

— Как ты стала рабыней? — спросил Соклей. — Почему ты не в Северной Италии, замужем за каким-нибудь кельтским воином?

— Я бы там быть, если бы не три римских торговца. Чтоб им сгореть, где они ни есть сейчас, — ответила она. — Я ухаживать в поле за коровами — это работа для молодого человека, но у моего отца не оставалось живых сыновей — когда римские воины пришли на дорогу. Они увидеть меня и решить — я стою больше того, что они собирались продавать. Они заманить меня ближе, спрашивая, где могут найти воды, потом схватили меня и унесли. Это было недалеко — увезти меня из страны кельтов, и они сделали так, прежде чем мужчины из моей деревни узнавали. Они изнасиловали меня, а потом продали и… — Она пожала плечами. — И вот я здесь.

Соклей кивнул.

Большинство рабов, не рожденных в неволе, могли бы рассказать подобные ужасные истории.

Майбия продолжала:

— Я теперь смотреть на этого Тития Манлия, который управляющий для Гилиппа, и смеяться, зная, что это может случиться и с римлянин… Хотя, скорее всего, те, кто его поймать, не задирать его хитон, он же такой уродливый и все такое.

— Значит, он римлянин? — спросил Соклей. — Признаться, я не могу как следует разобраться во всех этих италийских племенах. Непохоже, чтобы хоть одно из них стало когда-нибудь слишком многочисленным.

Когда Соклей поцеловал Майбию на прощание, она вцепилась в него и пробормотала:

— Тебе бы не понравилось взять меня себе теперь?

Приподняв бровь, он ответил:

— Моя дорогая, ты очень мила, и ты бесподобна в постели. А теперь я скажу кое-что, что поможет нам лучше поладить: не докучай мне просьбами. Чем больше ты вынуждаешь меня сделать то-то и то-то, тем больше шансов, что я так не поступлю. Ты поняла?

— Угу, — сказала она тихо.

Вспышка гнева мелькнула в ее зеленых глазах, но Майбия всеми силами постаралась ее скрыть и лишь добавила:

— Ты бесподобный, верно?

— Так все говорят, — ответил Соклей и ушел.

«Она хочет, чтобы я в нее влюбился, — подумал он, шагая к дому. — Влюбленные мужчины тратят много денег и совершают всевозможные глупости».

Менедем, похоже, влюблялся в каждом городе по меньшей мере в одну женщину. Но жизнь торговца, который никогда нигде не остается надолго, вероятно, удерживала его двоюродного брата от того, чтобы не наделать еще больших глупостей, чем он уже совершил.

* * *

Когда Соклей вернулся домой, Менедем весь сиял. А еще он исполнял одну из песен, которые накануне звучали на симпосии в доме Гилиппа. Соклей с обличающим видом указал на него пальцем.

— Ты снова ухлестываешь за женой торговца рыбой!

— Не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь, мой дорогой друг. — Менедем сильнее всего действовал на нервы двоюродному брату, когда пытался принять самый невинный вид.

— Да уж конечно! — сказал Соклей.

— Слушай, успокойся, — отозвался Менедем, а потом перешел в наступление: — Пока ты покупал безделушки для своей любовницы и занимался тому подобными глупостями, я беспокоился о делах. Кратий наконец заплатил за паву назначенную нами цену.

— Это хорошо, — ответил Соклей. — Теперь у нас остались всего две проклятущие твари да еще птенцы.

Птенцы бегали по двору, пищали, клевали зерно, жучков и ящериц и время от времени — друг друга.

— Я купил гусыню, чтобы она помогала павам высиживать яйца, — сказал Менедем. — Судя по всему, самки павлина не очень хорошие матери.

— Это верно, — согласился Соклей. — Хорошо, что птенцы могут позаботиться о себе почти с момента рождения, а то бы пропали, бедняги.

Он посмотрел на гусыню, которая действительно выказывала куда больше интереса к высиживанию яиц, чем любая из оставшихся пав.

— Мне жаль, что одна из глупых птиц прыгнула в море, — со вздохом продолжил Соклей.

— Мне тоже жаль, — ответил Менедем. — Но тут уж ничего не поделаешь.

Он приподнял бровь.

— Ты собираешься купить эту рыжеволосую малышку кельтку?.. Хотя какую там малышку! Эту большую кельтку, хотел я сказать, — и увезти с собой?

57
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело