Москва слезам не верит - Черных Валентин Константинович - Страница 14
- Предыдущая
- 14/93
- Следующая
– Это стандарт для нынешних двухкомнатных квартир.
Андрей не жаловался, но сожалел, что не смог после института остаться в Москве. Столица – центр автостроения, и он мог бы стать конструктором новых автомобилей. Андрей вспоминал о годах учебы, о выставке картин Дрезденской галереи. И Катерина вдруг поняла, что он хотел бы вернуться в Москву. Конечно, она ему понравилась, но, наверное, прежде всего его интересовала возможность остаться в столице. И чем больше он говорил о Москве, тем больше Катерине хотелось признаться, что она его обманула, и рассказать, что никакая она не москвичка, а обыкновенная лимитчица и живет в общежитии, и работает на галантерейной фабрике. Но никак не могла набраться смелости. Катерина представила, как все это скажет, как он замолчит, а потом выругается матом – чего с ней, обманщицей, церемониться. Может даже ударить. С нею однажды такое случилось на танцах в Сокольниках. Она не хотела идти танцевать с парнем, он ее выматерил и попытался ударить. За нее заступились курсанты-пограничники, с одним из которых тогда встречалась Людмила. С курсантами старались не связываться. Они дрались всерьез и очень умело, ломая руки и ноги, их побаивалась даже милиция.
– Мне пора, – заметила Катерина. – Родители меня ждут. Сегодня мы едем на дачу.
Андрей растерялся от неожиданности – Катерина прервала его рассказ о дипломном проекте.
– Может быть, мы еще погуляем? – неуверенно предложил Андрей.
– Извините, не могу, – Катерина прикрыла глаза, как это делала Людмила, сразу становясь неприятно надменной.
– Я часто бываю в командировках в Москве И если вы позволите, – он вдруг перешел на «вы», хотя называл ее уже на «ты», – я мог бы вам позвонить.
– Позвоните, – разрешила Катерина и продиктовала телефон общежития, изменив последнюю цифру. Она представила, как он будет звонить из Брянска по междугородней связи и в какой-то квартире скажут, что здесь Катерины нет и никогда не было. Однажды, когда Людмила при ней дала парню телефон, намеренно изменив последние цифры, Катерина ей сказала: «Зачем так обманывать, лучше вообще не давать никакого номера. Это же подло!»
Я поступаю подло, подумала Катерина и бросилась в метро. Она несколько раз оглянулась, не идет ли за ней Андрей, но никто не шел. Она посмотрела на часы. День только начинался. Она приедет в общежитие и ляжет спать, вечером в красном уголке будет смотреть телевизор. Можно, конечно, пойти на пляж, но одной идти не хотелось, и она впервые за последние месяцы пожалела, что у нее нет своего парня, с которым сейчас можно встретиться, погулять, вечером пойти в кино.
Что-то у меня не получается с парнями, подумала Катерина, они меня обходят. Тебя считают зазнайкой, как-то сказала ей Антонина. Катерина знала, что никакая она не зазнайка, просто, если парни привирали, она об этом говорила прямо. Еще она не любила, когда от парней пахло водкой, а от них вечерами всегда пахло, и они становились развязно-болтливыми. Это они от робости, пояснила ей Людмила, они еще более неуверенные, чем мы. Нам даже проще: мы сидим и ждем, когда нас пригласят, когда с нами заговорят. А ведь им страшно: пригласишь на танец, она откажет, а кругом все видят, что тебе отказали.
Нам не лучше, возражала Катерина. Стоишь, подпираешь стену и ждешь, когда тебя пригласят. Мы же не выпиваем для храбрости. Скорей бы уж я кому-нибудь понравилась, и он бы мне понравился, думала Катерина в вагоне метро, вышла бы замуж, все ведь выходят замуж. Напротив нее сидели мужчины. Пожилые, за сорок, под рубашками навыпуск бугрились животы. Мужчины вытирали пот уже мокрыми платками. Неужели таких тоже любят? – думала Катерина.
Глава 3
А Людмила в это время ехала в противоположном направлении – в Ленинскую библиотеку. В этой библиотеке занимались аспиранты, кандидаты наук, был зал для профессоров и академиков. Она однажды зашла в этот зал. За столиками сидели в основном старики. Обычно, когда она входила, мужчины обращали на нее внимание, но здесь читали сосредоточенно. Один поднял голову, глянул мельком и снова вперился в книгу. Она поймала взгляды библиотекарш – так обычно смотрят продавцы в отделах самообслуживания, за всеми сразу и обязательно за кем-то одним, кто вызывал опасения. В этом зале она явно вызывала опасения. К ней уже собиралась направиться одна из библиотекарш. Людмила фыркнула, одернула кофточку, поправила прическу. Долго собираешься, подумала Людмила и вышла. Она бы могла сказать этой тощей селедке в очках, что о ней думает, но ничего говорить не стала. Зачем ей скандал, разбирательства, выяснения, как и почему она получила пропуск?
Людмила прошла в третий научный зал, положила тетрадку и очки на один из свободных столов и пошла заказывать литературу. Обычно она в карточке выписывала шифры нескольких книг, даже не вчитываясь в названия. Книги укладывались на стол для видимости. На открытых стеллажах она обычно брала журналы – «Огонек», «Работницу» и еще журнал «Польша», где всегда на нескольких страницах была показана модная одежда, какую начинали носить в Европе. Когда такая одежда появлялась в московских магазинах, Людмила уже знала, что покупать.
В этот раз она просмотрела журналы и пошла в курилку. Она курила уже два года. Начинала для форсу в компаниях, чтобы казаться современной, к тому же в эти годы в Москве появились болгарские и албанские сигареты в красивых пачках. Приятно вытащить сигарету, щелкнуть зажигалкой, которые еще не продавались в Москве – их, как и шариковые ручки, привозили из-за рубежа. Теперь Людмила курила постоянно. Вначале об этом не знали ни на заводе, ни в общежитии. На заводе некоторые пожилые работницы курили еще с войны – папиросы «Беломорканал», к которым привыкли. И Людмила после обеда стала выходить с ними в подсобку, чтобы выкурить длинную сигарету «Фемина».
В курилке библиотеки среди мужчин всегда сидели несколько молодых женщин. Здесь многие уже знали друг друга, некоторых знала и Людмила. Она достала сигарету, к ней протянули зажигалки сразу двое. Одного она знала – этот инженер писал здесь реферат для поступления в аспирантуру. Иногда Людмилу спрашивали, над чем она работает. Она обычно отвечала: над собой, опасаясь откровенного вранья, – здесь всегда мог найтись специалист по психиатрии. В последнее время она обычно представлялась студенткой медицинского института, которую интересует психиатрия.
В эту библиотеку она записалась вполне сознательно. В библиотеке, особенно в курилке, знакомились легко. Она знала постоянных посетителей, но каждый раз в курилке возникали новые мужчины. За первый год в Москве у нее не появилось ни одного знакомого, который не работал бы на стройке или конвейере автозавода. На танцах она знакомилась с курсантами военных училищ, все с той же лимитой из общежитий. А ей нравились интеллигентные молодые люди, они всегда рассказывали что-нибудь интересное. У них в классе физику преподавал бывший фронтовик, он закончил институт после войны и получил распределение в их школу. Единственный мужчина-учитель на всю школу. И все учительницы, которые еще не вышли замуж – а учительнице выйти замуж еще труднее, чем маляру со стройки, особенно в маленьком городке, – влюбились в физика. А он женился на продавщице из овощного ларька, красивой цыганистой Аньке, которая – единственная из всех женщин райцентра – не носила лифчика. Летом в жару она ходила в майке, и мужчины, когда их посылали за овощами, всегда шли в ее ларек, чтобы посмотреть на эту перекатывающуюся под майкой грудь. Физик ее увидел, потом его увидели с ней в парке, а потом физик переехал в дом, где она жила с матерью. После окончания учебного года сразу четыре учительницы уволились из школы. Какой смысл работать, если ты пришла в новой кофточке, но никто, кроме малолеток, не замечает. Когда есть мужчина, есть и надежда, особенно если мужчина неженатый.
Теперь Людмила тоже не носила лифчика. И чувствовала на себе взгляды мужчин, особенно когда надевала тонкую крепдешиновую блузку. Здесь, в библиотеке, она познакомилась с начинающим поэтом, и зимой, и летом он ходил в одной и той же вельветовой куртке. Он подарил ей журнал «Юность», который недавно стал издаваться, со своими стихами. В курилке его знали и относились с внимательным почтением. Как и к длинноволосому седому сумасшедшему, который в библиотеку приходил, как на работу, с утра.
- Предыдущая
- 14/93
- Следующая
