Москва слезам не верит - Черных Валентин Константинович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/93
• Следующая

Николай поискал музыку на наших волнах, но теперь передавали военные марши, попробовали танцевать под марши, но Николай несколько раз наступил Антонине на ногу. Они остановились, и Николай помялся и сказал:

– Будем стелиться, что ли?

– Я постелю, – ответила Антонина.

Она сняла покрывало с тахты. Простыни оказались новыми с жесткими складками. Она расправила их.

– Кто первым пойдет в ванную? – спросила Антонина, этому ее научила Людмила – обязательно в ванную перед тем, как лечь с мужчиной. Людмила дала ей земляничное мыло для хорошего запаха.

– Я мылся вчера, – признался Николай.

– Помоешься и сегодня, – отрезала Антонина.

Что заложишь в первые встречи, то и будешь иметь в последующие годы, предупредила ее Людмила. Да она и сама понимала, что ей надо поставить себя так, чтобы Николай почувствовал, что она хозяйка и мать их будущих детей. А к хозяйке и матери надо относиться с почтением.

Антонина взяла в ванную ночную сорочку – розовую, длинную, с кружевами, импортную. Сорочку покупали вместе с Людмилой в комиссионном магазине. Хотя Людмила говорила, что в магазин принимают вещи только после химической чистки, на всякий случай эту сорочку Антонина прокипятила и прогладила.

Антонина вымылась под душем земляничным мылом, вытерлась, надела сорочку и посмотрела на себя в зеркало. У сорочки был глубокий вырез, который не скрывал и половины грудей. И вообще сорочка оказалась очень прозрачной. Антонина встала на табуретку и увидела в зеркале, что через ткань сорочки были видны даже волосы на лобке.

Ты должна выйти из ванной благоухающей и почти доступной, поэтому чтобы под рубашкой не было никаких лифчиков и трусиков. Ты невеста. Ты готова отдаться любимому человеку, будущему мужу. Ты ложишься в сорочке, но потом, когда он начнет тебя ласкать, сорочку надо снять, говорила Людмила.

– И остаться совсем голой? – удивилась Антонина.

– Конечно, – подтвердила Людмила. – Это так естественно! И чтобы он снял майку. Приучай его сразу, не хватало еще, чтобы ты нюхала его заношенные майки.

Антонина колебалась несколько секунд, лифчик надевать не стала, но трусики все-таки натянула. Когда она вышла из ванной, Николай уже стоял возле двери в трусах и майке.

– Я сейчас, я быстро, – пообещал он.

Когда Николай вошел в ванную, она услышала щелчок задвижки – она тоже закрывала дверь ванной на задвижку.

Антонина легла на тахту, слегка распустила волосы, прикрылась простыней, потом, вспомнив советы Людмилы, сдвинула простыни, чтобы были видны кружева на сорочке.

Николай выскочил из ванной, наверное едва ополоснувшись под душем. Он стоял, переминаясь, перед тахтой. Антонина по его взгляду поняла, что он ищет место, куда бы лечь, и отодвинулась к стенке.

Николай прилег рядом, робко обнял ее.

– Сними майку, – попросила Антонина. – Завтра постираю.

Николай быстро стянул майку, укрылся простыней. В комнате было душно, панельные стены нагрелись за день. Николай навалился на нее, и она услышала гулкие удары его сердца, так и у нее стучало сердце, когда она в школе бегала на двести метров с барьерами. Она чувствовала руку Николая, которая пыталась попасть под сорочку, путалась в складках сорочки, наконец рука нащупала трусики, попыталась стянуть. Порвет сейчас, подумала Антонина, а у нее всего две пары таких трусиков, шелковых, тонких, не заметных даже под самым тонким крепдешиновым платьем.

– Я сама. – Она сняла трусики и, уже не колеблясь, сбросила сорочку.

– Ух ты, – восхитился Николай. – Какое богатство!

– Ты про что? – почему-то шепотом спросила Антонина.

– Про все, – Николай обвел ладонями, показывая контуры ее тела. – И это все – мое!

– Твое, твое, – прошептала Антонина и закрыла глаза: скорее бы все началось. Николай был уже над нею, она чувствовала его горячее дыхание, от него пахло водкой, папиросами. Он раздвинул ей ноги и попытался попасть в нее, но никак не получалось. Может быть, ему помочь, подумала Антонина, но Людмила никаких советов по этому поводу не давала. Он мужик, должен справиться сам, решила она и стала терпеливо ждать. Горячее и твердое упиралось в нее, потом вдруг твердость исчезла, Николай выругался и лег рядом.

– Отдохни, – предложила она ему.

– У меня не получается, – признался Николай. Он сел, закурил, теперь она видела только его мощную сгорбленную спину.

– Отдохни, – сказала она ему еще раз. – Все получится.

Но он встал и прошел на кухню. Она осталась ждать, но Николай не приходил. Она слышала, как Николай открывал холодильник, потом все стихло, и она решила встать и посмотреть, не случилось ли чего. Николай, сидя за столом, спал, положив голову на руки. Вторая бутылка водки была пустой. Обычно, когда напивался ее отец, мать его не трогала, и он спал там, где падал, мать только укрывала его, чтобы не простудился. Протрезвев, отец виновато поглядывал на мать, старался меньше бывать дома, перекладывал дрова под поветью, переделывал все работы во дворе, которые давно откладывал. Правда, мать никогда его не ругала, просто молчала, отец такое молчание переживал особенно сильно.

А вдруг Николай проснется, подумала Антонина, скажет, извини, у меня ничего не получается. Она слышала от женщин на стройке, что есть мужчины, которые не могут быть мужчинами, и это даже не лечится. И никакой регистрации брака уже не будет. Николай завтра отвезет ее с вещами в общежитие, а может быть, и не повезет, стыдно же, и она, когда стемнеет, с чемоданом поднимется в свою комнату. Николай от позора, конечно, уволится со стройки, и они с ним уже никогда не увидятся.

Она быстро и тихо начала собираться. Общежитие недалеко, решила она, если повезет, то на автобусе она доберется за десять минут. Ей повезло; когда она подбегала к остановке, автобус стоял, и она успела сесть.

Людмила уже спала, а Катерина читала, когда она вошла в комнату.

– Что случилось? – заволновалась Катерина. Что-то в лице Антонины было такое, что ее испугало.

– Буди Людмилу, – велела Антонина.

Но Людмила уже проснулась.

– Уже поругались? – спросила Людмила.

– Нет, не поругались, но у него ничего не получается.

– Давай в подробностях, – потребовала Людмила.

– В каких таких подробностях? Не получается, и все, – возмутилась Антонина.

– Тогда зачем прибежала? Чтобы поставить диагноз, нужны подробности.

– Ты, психиаторша хренова! – выругалась Антонина. – Мне же стыдно, ты этого не понимаешь, что ли?

– Не понимаю, – ответила Людмила и потребовала: – Дайте мне чаю, во рту пересохло.

Катерина налила холодного чая.

– Два куска сахара, – добавила Людмила.

Катерина положила сахар, размешала и подала Людмиле. Антонина стала рассказывать, но не выдержала и заплакала.

– А ты-то чего плачешь? – удивилась Людмила. – Это ему надо плакать.

– Не могу, мне стыдно, – сквозь слезы пробормотала Антонина.

– Врачей и подруг не стыдятся, – заявила Людмила и уточнила: – Сколько, говоришь, он выпил?

– Сначала больше поллитра, а сейчас все допил и уснул.

– Это еще хорошо, что до постели дошел. В такую жару взять литр на грудь – надо быть Ильей Муромцем. Добрыня Никитич и то не дошел бы… Запомни на будущее. Перед этим не давай ему много пить. Только малые дозы алкоголя у мужчин вызывают стойкую эрекцию.

– А это что такое? – спросила Антонина.

– Это когда у него встает, – пояснила Людмила. – Большие дозы действуют угнетающе. И вообще, лучше бы он не пил перед этим, если ты рожать собираешься. Медицинские исследования показывают, что при зачатии в пьяном виде у детей могут быть психические отклонения. Когда я работала в психиатрической больнице, то практически все дети-дебилы были из семей алкоголиков.

– Что же мне делать? – испугалась Антонина.

– Ничего, – сказала Людмила. – Главное, чтобы у него не возникла психологическая травма.

И Антонина и Катерина слушали уже молча.

– У мужиков это бывает, – пояснила Людмила. – Если у него с первого раза не получается, в нем поселяется страх, что и во второй раз не получится. Он начинает пить, алкоголь на потенцию действует разрушающе, и мужчина становится импотентом и алкоголиком.

• Предыдущая
• 34/93
• Следующая