Москва слезам не верит - Черных Валентин Константинович - Страница 92

• Предыдущая
• 92/93
• Следующая

– Я не умею, – признался Николай. – Мне сын завязывает.

– Научу, – пообещал Гога и со второй попытки завязал галстук.

Они вышли на улицу.

– Не считаешь ли ты, что мы немного нетрезвые? – спросил Гога.

– Очень немного, – ответил Николай.

– Предлагаю прогуляться и протрезветь.

– Предложение принято.

Они пошли в сторону Садового кольца, но Николая качнуло.

– Я сегодня слишком много взял на грудь, – объяснил Николай.

– Предлагаю такси.

– Предложение принято.

Гога довольно быстро поймал такси.

Когда в квартире раздался звонок, подруги сидели на кухне. Катерина попросила Людмилу:

– Открой!

Но дверь открыла Александра.

– С возвращением! – сказала она.

– Спасибо, – ответил Гога и подхватил пошатнувшегося Николая.

– Я сказал – доставлю и доставил, – сообщил Николай.

– Скорее все наоборот, – заметил Гога, – но я не настаиваю.

В переднюю вышли Людмила и Антонина.

– Где же ты так набрался? – Антонина бросилась к Николаю.

– Не было закуски.

Из кухни вышла Катерина.

– Ужин готов, – сказала она.

И все прошли на кухню. Александра принесла из комнат стулья.

– Пересядьте, пожалуйста, – попросил Гога Людмилу. – Обычно здесь сижу я.

– Я, между прочим, раньше здесь сижу, – возразила Людмила.

– С сегодняшнего дня это отменяется. Теперь здесь буду сидеть я.

Гога занял место во главе стола и пригласил:

– Прошу всех к столу.

– Нам пора, – вдруг сообщила Антонина и, не дав сесть Людмиле, подтолкнула ее к выходу. Николай встал, доедая на ходу котлету.

Гога вышел в переднюю.

– Давайте дружить домами, – предложил Николай.

– Принимаю предложение, – ответил Гога, – и выдвигаю встречное: дружить семьями.

Поддерживаемый Антониной и Людмилой, Николай вышел на лестничную площадку.

Катерина и Гога вернулись в кухню. Постояли молча.

– Я бы съел супчику, если есть, – попросил Гога. – Неделю не ел горячего.

– Я тоже сегодня без обеда, – вздохнула Александра.

Они сели за стол. Катерина налила всем суп. Я кормлю семью ужином, подумала Катерина, глядя на Гогу и Александру. И как хорошо, что она рассказала Александре о ее отце. Она ничего не утаила от дочери. И как она и Людмила представились дочерьми академика и целый месяц играли эти роли. И как Родион Петрович, а он тогда был Рудольфом, встретил ее на галантерейной фабрике, и как она пряталась в туалете. Ее поразила реакция Александры – она хохотала.

– Что здесь смешного? – удивилась Катерина.

– Мать, но это же очень смешно. И как он тебя снимал на комбинате через двадцать лет и не узнал. Это совсем как в кино. Это очень смешно.

– И смешно, как я хотела сделать аборт и он не пришел мне на помощь?

– И слава богу, – ответила Александра. – Иначе бы я не родилась. А так он получит взрослую дочь, красавицу.

– Ничего не сделав для этого.

– Да плевать, – заявила Александра. – Нормальный козел.

– И ты будешь с ним поддерживать отношения?

– Не знаю. На телевидение я, конечно, схожу. Но он не показался мне умным. Нес какую-то ахинею про телевидение.

– Он эту ахинею нес и двадцать лет назад.

– Мать, это не наши с тобой проблемы.

– А какие наши?

– Я бы хотела, чтобы ты помирилась с Гошей. Он мне нравится. С ним как в сберкассе – надежно, выгодно, удобно…

– Я его люблю, – сказала Катерина.

– Я рада за тебя, – ответила Александра. – Но я, кажется, разлюбила Никиту.

– Нельзя быть такой непостоянной, – заметила Катерина.

– Почему? – удивилась Александра. – Когда я полюблю всерьез и надолго, я буду постоянной, а пока могу быть и непостоянной, это моя жизнь, и я буду жить как хочу, а не так, как считают другие.

Александра посмотрела на Гогу и улыбнулась ему, Гога также улыбнулся. И вдруг Александра вскочила из-за стола:

– Сейчас же программа «Время». – И бросилась в комнату, чтобы включить телевизор.

Катерина вдруг почувствовала неожиданную неловкость от того, что они остались вдвоем. Надо ведь о чем-то говорить. О своей работе? Но вряд ли это ему интересно. О книгах? Но в последние годы она почти ничего не читала. У них не было ни общих воспоминаний, ни общих друзей. Не слишком ли поздно начинать новую жизнь? Я в него влюблена, но я о нем ничего не знаю. Но миллионы мужчин и женщин знакомятся в электричках, в метро, на улицах, вечеринках и живут долго и счастливо.

– А что, сегодня снова тебя будут показывать по телевидению? – спросил Гога.

– Сегодня весь день передавали симфоническую музыку, все эстрадные концерты отменили.

– Значит, у Родины большое горе, – объяснил Гога. – Пойдем посмотрим.

Теперь они втроем сидели перед телевизором.

Наконец зазвучали позывные вечерней информационной программы «Время», и на экране возник Игорь Кириллов. Он выдержал положенную паузу и начал читать печально и торжественно:

– От Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР.

И снова была пауза.

– Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза, Президиум Верховного Совета СССР, Совет Министров СССР с глубокой скорбью извещают партию и весь советский народ, что 10 ноября 1982 года в 8 часов 30 минут утра скоропостижно скончался Генеральный секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза, председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев.

И на экране телевизора возникла фотография старого человека с пятью звездами Героя Советского Союза и Героя Социалистического Труда, с золотым значком ветерана партии, с флажком депутата Верховного Совета, с юбилейной медалью к столетию Ленина, с тремя медалями лауреата самых высоких литературных премий.

– Любил значки, – прокомментировала Александра и спросила: – Гога, а почему старики так любят всякие значки носить?

– Чтобы уважали.

Катерина осуждающе посмотрела на дочь. Не тот момент для подобных обсуждений. Александра не заметила ее взгляда.

Диктор Кириллов сделал необходимую паузу и продолжил:

– Медицинское заключение о болезни и причине смерти Брежнева Леонида Ильича. Брежнев Леонид Ильич, 1906 года рождения, страдал атеросклерозом аорты с развитием аневризмы ее брюшного отдела, стенодирующим атеросклерозом коронарных артерий, ишемической болезнью сердца с нарушением ритма, рубцовыми изменениями миокарда после перенесенных инфарктов. Между 8 и 9 часами 10 ноября 1982 года произошла внезапная остановка сердца. При патолого-анатомическом исследовании диагноз полностью подтвердился.

– Гога, – спросила Александра, – а кто вместо него может быть?

– Кто-нибудь из них. И снова лет на двадцать.

– Боже мой! – вздохнула Александра. – Какая тоска на двадцать лет! Я пошла к себе читать про другую, более интересную жизнь. Никита дал мне американский детектив. Спокойной ночи!

И Александра ушла. А Кириллов торжественным и печальным голосом читал обращение ЦК к партии и народу. Это был десятилетиями отработанный ритуал, который совершался не в церквах, а на всех телевизионных и радиостанциях страны.

Прагматичная Катерина, слушая привычные заклинания о том, что «партия и впредь будет проявлять всемерную заботу об упрочении союза рабочего класса, колхозного крестьянства и родной интеллигенции», думала о том, что уже завтра начнутся изменения в ЦК и правительстве.

Этого момента ждали все. Все ждали смерти больного, полупарализованного, с явными признаками маразма старика. После него должна начаться новая, другая жизнь.

– Будет большая заваруха, – вдруг сказал Гога.

– Но почему? – возразила Катерина. – Придет новый руководитель, наведет порядок.

– Я думаю, – объяснил Гога, – года два-три оставшиеся наверху старики будут, вцепляясь в глотки, бороться друг с другом за первое место и умирать от инсультов и инфарктов, потому что борьба за выживание – не для стариков. А потом придет более молодой и попытается отремонтировать систему.

• Предыдущая
• 92/93
• Следующая