Меч Аркаима (СИ) - Гусев Анатолий Алексеевич - Страница 24

• Предыдущая
• 24/37
• Следующая

Алим застонал, очнулся. Его тоже подняли и усадили рядом с Мусой. Он с открытым ртом смотрел на всех не понимающим взором – такое сильное было потрясение.

- И тебе мир, Клычгерий – ответил балкарец, по возможности спокойным голосом, он узнал своего дальнего родственника.- Или, может быть, Гера-Муму лучше будет?

- Гера-Муму – в прошлом - поморщился незваный гость.- Теперь у меня погоняло – Герыч.

- Это – героин, что ли? И кто же тебя гоняет?

Воровской авторитет посмотрел на Каблука и кивком головы указал на своего собеседника. Тот не спеша подошёл и лениво ударил Мусу в челюсть.

- По бизнесу, брат, по бизнесу - медленно цедил слова карачаевец.- Да вот знаешь, брат, беда, какая? Не хватает оборотного капитала.

- О, какие слова знаем! А нас, зачем связал? Боишься? – посочувствовал Муса.

- Наверное, мало?- с досадой сказал Клычгерий.- Добавь ему, Каблук.

Каблук ударил ещё.

Муса сплюнул кровь:

- Что же ты хочешь от меня, брат?

- Помощи.

- Кто бы мог подумать?- усмехнулся Муса.

- Это кто?- Клычгерий посмотрел на Алима.

- Племянник одного чеченского полевого командира.

- О золоте – серебре знает?

- Да.

- Эй, Каблук! Слушай, да? Отведи пацана в лес, нечего ему уши греть на взрослом базаре. Ты меня понял, Каблук?

- Понял, Герыч, как не понять?

- Ну, действуй.

Каблук подошёл к Алиму, хлопну его по плечу, заставил подняться и повёл его в лес.

Муса понял, что Алима сейчас зарежут в лесу, но сделать он ни чего не мог.

.- Я здесь уже неделю топчусь, слушай - Клычгерий посмотрел испытующе на Мусу.- Найти этот долбанный клад не могу!

- Как же так? – усмехнулся Муса.- У тебя людей больше, чем у меня и ты не можешь справиться?

- Это не все. Ещё двое в лагере. А клад найти ты мне поможешь! Да?- утвердительно сказал Герыч.

- С чего вдруг? Мне от этого, что за радость?- Муса почему-то вдруг успокоился.

- Убьём не больно.

- А не скажу – убьёте больно? Я правильно понял?

- Правильно. Помучаем сначала, потом убьём. Всё равно, слушай, скажешь!

- Постараюсь не сказать. Честь дороже! А то получается, что я струсил.

- Э-э, какая честь? Когда будут бить и будет постоянно больно, ты о чести думать не будешь. Я тебя уверяю! Ты будешь думать: «Когда всё это кончится?» Ты умалять будешь, что б тебя убили. И своим признанием заслужишь смерть! Но тогда я тебя накажу. Больно будет, слушай. Очень больно!

- Я, всё-таки, постараюсь думать о чести!

- Зачем, слушай? – пожал плечами карачаевец. – Кто узнает о твоём героизме? Мы не кому не скажем, что ты сломался. Клянусь! Закопаем и забудем. Да?

- Я узнаю! И если сломаюсь, я буду знать, что испугался и что исправить ничего уже нельзя. Нельзя отомстить! Стыдно будет перед смертью. И мука будет пострашней твоих пыток. Поэтому постараюсь не сломаться!

- Гордый? Уважуха, слушай! Но и не таких обламывали! Да, пацаны?

Подручные воровского авторитета заржали.

- Чего вздрогнул, Муса? Сказать чего хочешь? – и опять к своим, - По-моему, он уже сломался! И бить не надо! Ха-ха!

Но Муса вздрогнул не от страха – он почувствовал, что кто-то прижал его связанные руки к бревну и обрезает верёвку, затем правая рука почувствовала рукоятку ножа. Балкарец улыбнулся:

- Бить, наверное, придётся.

- Да? – радостно спросил Клычгерий. – А мы не гордые, слушай! Мы можем помочь, если человек так хочет быть избитым! Да?

- Где, интересно, Каблук шляеться? – спросил он сам себя с досадой.- Ну да ладно. Проня!

- Бить – не моё, Герыч. – откликнулся тот.- Я больше пытать люблю. Пусть вот Вялый кулаки разомнёт. А если не получится, я придумаю чего-нибудь этакое!

Тройка бандитов опять противно заржала.

- А я не гордый – сказал, сплюнув в сторону Вялый направляясь к Мусе. – Мне эта морда сразу не понравилась.

Но тут бандитов ждал неприятный сюрприз: как только Вялый подошёл к Мусе, тот вскочил на ноги, руки у него оказались свободными и в правой руке, лезвием вниз, сверкнул нож. Лезвие с треском прошлось по горлу Вялого, хлынула кровь. Бандит упал между бревном и костром и захрипел, задёргался в предсмертных судорогах и вскоре затих. А нож сам собой перевернулся в кулаке Мусы – лезвие уже сверкало между большим и указательным пальцем. Балкарец прыгнул вперёд. Но изумлённый Клычгерий не принял драки, зная, как его родственник владеет ножом: он прыжком с места вскочил на ноги и ломанулся в кусты, за ним рванул Проня. Муса погнался было за ними.

- Бирюкаев, в сторону! Твою мать! Ушли! Старший сержант Бирюкаев, что ты тут распрыгался на огневом рубеже? Стрелять не даёшь! Теперь ищи их по тайге!

Муса с удивлением оглянулся:

- Батя!? Ты? Откуда? – радостно спросил.

Перед ним стоял Григорий Тарасович c карабином в руках, Пётр, а за ними маячила нескладная фигура Алима.

- Я- то дома! А вот что ты тут делаешь? Кавказ надоел? Решил на Урал посмотреть? Да знаю я, что ты тут делаешь. Пригодилась моя наука – ножом махать?

- Да – подтвердил Муса, и они обнялись.

- Алим, живой? А я уж думал – конец тебе!

- Это ты спасибо скажи старшему сержанту Иванову. – Ответил за чеченца Григорий Тарасович. – Научили его в десанте часовых без шума снимать.

Пётр шагнул навстречу к Мусе, выпрямился по военному, приложил руку к бейсболки, перевёрнутой козырьком назад, и представился:

- Старший сержант ВДВ – Пётр Иванов!

Балкарец тоже вытянулся, расправил плечи, приложил правую руку к своей панаме, а нож взял в левую руку:

- Старший сержант погранвойск – Муса Бирюкаев!

И они обнялись – армейское братство оказалось сильней межнациональной розни, они как-то не подумали, что один русский, а другой – кавказец, почти боевик и они совсем недавно были по разные стороны баррикад. Сейчас они были солдаты одной армии!

Муса подошёл к Алиму, стал хлопать его по рукам, обнимать:

- Алим, Алим, а я думал, что всё! Зарежут моего мальчишку! И, главное, сделать ничего нельзя было.

Чеченец смущенно улыбался и молчал.

- Да, Алим даже не заметил, как его освободили – сообщил Пётр.- Такой шок был у парня! Я уж и того дебила нейтрализовал, а он всё идёт вперёд, пока Григорий Тарасович у него на пути не встал, только тогда остановился.

- Ладно, хватит обниматься – сказал Григорий Тарасович. – А то сейчас опомнится твой приятель, Муса. И прибежит сюда с автоматом и покрошит всех нас в мелкую капусту. Надо очень быстро отсюда уходить! Собирайте палатку, тушите костёр! А ты, Белка, сторожи, тявкнешь, если, что! Да и Алим быстрее отойдёт от шока, если чем-то будет заниматься.

- У них лагерь где-то недалеко! – сказал Муса, - Там ещё двое.

- Тем более надо уходить! Значить, их всего четверо. Расклад в нашу пользу! Правда, у них «Калаш» есть, и, хорошо если один!

Костёр потушили сразу, что бы у бандитов не было ориентира, если они решат вернуться.

И при свете фонариков помогли Мусе и Алиму собраться.

Через полчаса они были уже далеко от того места, где лишились жизни два бандита Герыча.

Алим потихоньку пришёл в себя. Поинтересовался: как вообще это могло случиться? Ему объяснили, что жизнь вообще полна разных неожиданностей, как приятных, так и не очень.

- Жизнь, вообще, штука интересная! – добавил Муса. – Это тебе не «Три мушкетёра»!

ГЛАВА 18

- Стой, Пронька, стой, слушай! – Клычгерий матерно выругался, он всё злился на себя за своё поспешное бегство. – Куда мы так резво несёмся? За нами никто не гонится! Они сами боятся моего «Калаша», слушай. Они же не знают, что в нём всего два патрона! Наверное, сами удирают с того места. Где Каблук, как думаешь?

Пронька в темноте пожал плечами (говорили они на блатной фене, перемешанной с матом):

- Завалили Каблука! Пацан тот жив. Я видел: он вышел с теми двумя чужими.

- Похоже на то, слушай! Гады! Ничего, Муса, я тебя ещё встречу! – прошипел карачаевец.- Клянусь, ты умрёшь очень медленно! Я тебя на кусочки резать буду!

• Предыдущая
• 24/37
• Следующая