Контракт Паганини - Кеплер Ларс - Страница 46

Отец братьев, Эрлуфф Риссен, умерший двадцать лет назад, служил послом сначала в Париже, потом в Лондоне, а дед, Торлейф Риссен, был выдающимся пианистом, выступавшим в бостонском «Симфони-Холле» и в Обществе любителей музыки в Вене. Благородное семейство Риссен состояло по большей части из дипломатов и музыкантов филармонии. Две профессии, которые в основе своей очень похожи друг на друга: обе требуют отличного слуха и абсолютной преданности делу.

Супруги Алиса и Эрлуфф Риссен заключили странное, но логичное соглашение. Они почти сразу решили, что старший сын, Аксель, посвятит себя музыке, а младший, Роберт, пойдет по стопам отца и станет дипломатом. Но когда Аксель совершил роковую ошибку, все пришлось переиначить. В семнадцать лет Аксель оставил занятия музыкой. Его отправили в военную школу, а музыкальную карьеру передали Роберту. Аксель принял наказание. Он счел его заслуженным и с тех пор не брал скрипку в руки.

После случившегося, после того черного дня тридцать четыре года назад, мать порвала с Акселем. Она не захотела говорить с ним, даже лежа на смертном одре.

После девяти гудков в трубке наконец послышался кашель Беверли.

— Алло.

— Ты где?

— Я…

Она куда-то отвернулась, и Аксель не услышал продолжения.

— Не слышу, — сказал он. Из-за сильного волнения его голос прозвучал хрипло и напряженно.

— Ты сердишься?

— Скажи наконец, где ты, — взмолился Аксель.

— Ты чего? — спросила она смеясь. — Я здесь, у себя. Это плохо?

— Я просто начал волноваться.

— Да ну, я всего-то смотрю передачу про Викторию.

Беверли отключилась. По неопределенным интонациям ее голоса Аксель угадал: беспокойство девушки никуда не делось.

Он посмотрел на телефон, размышляя, не позвонить ли еще раз. Трубка вдруг зажужжала, и он ответил:

— Риссен.

— Это Йорген Грюнлихт.

— Здравствуйте, — несколько удивленно отозвался Аксель.

— Как прошла встреча с рабочей группой?

— Думаю, с пользой.

— Надеюсь, вы всерьез занимались кенийским вопросом.

— И вопросом о голландских покупателях. На повестке было много всего, и я понял, что не буду принимать решения, пока не разберусь…

— Так что там с Кенией? — перебил Грюнлихт. — Вы до сих пор не подписали разрешение на экспорт? У меня тут Сальман интересуется, какого рожна вы тянете?! Это дьявольски важная сделка, с которой мы и так запаздываем. Агентство уже дало ей положительную оценку, процесс запущен. Товар произведен, его привезли из Тролльхеттена в Гётеборг, владелец завтра приводит в гавань контейнерное судно из Панамы. В течение дня оно разгружается и на следующий день будет готово принять наш груз.

— Йорген, я все понимаю. Я посмотрел документы, и конечно… естественно, я подпишу, но я только что вступил в должность, и мне важно во всем досконально разобраться.

— Я сам занимался этой сделкой, — резко сказал Йорген, — и не усмотрел никаких неясностей.

— Да, но…

— Где вы сейчас?

— Дома, — удивленно ответил Аксель.

— Я пошлю к вам курьера, — сухо сказал Йорген. — Пусть он подождет, а вы подпишете контракт. Так мы не потеряем время.

— Нет, я посмотрю его завтра.

Через двадцать минут Аксель вышел в прихожую, чтобы встретить курьера. Аксель был обеспокоен агрессивной настойчивостью Грюнлихта, но не видел причины задерживать сделку.

Аксель открыл дверь и поздоровался с курьером. Вместе с приятно прохладным вечерним воздухом в дом потекла гудящая музыка. Выпускной в Архитектурном институте.

Аксель взял папку и почему-то смутился при мысли, что он станет подписывать контракт при посыльном, словно стоит на него чуть надавить — и он тут же сделает что угодно.

— Дайте мне пару минут, — попросил Аксель и оставил курьера в холле.

Он миновал нижнюю библиотеку и направился на кухню. Прошел мимо сверкающих поверхностей из темного камня, черных блестящих шкафчиков, подошел к двойному холодильнику с мороженицей. Достал бутылочку минеральной воды, выпил, ослабил узел галстука, уселся за высокую барную стойку и раскрыл папку.

Все было в порядке и выглядело безупречно, все приложения на месте, заключение Совета по контролю за экспортом, классификация товара, предварительное решение, копии в Консультативный совет министерства иностранных дел и уведомление о предложении.

Аксель просматривал документы — разрешение на экспорт, окончательное решение об экспорте — и наконец дошел до строки, где генеральный директор Агентства по контролю за экспортом оружия должен был поставить свою подпись.

И тут его прошиб озноб.

Многомиллионная сделка, очень важная для торгового баланса Швеции, рутинное дело, которое затянулось из-за самоубийства Карла Пальмкруны. Аксель понимал, что Сальман оказался в трудной ситуации; если дело еще затянется, его предприятие рискует потерять этот контракт.

В то же время Аксель понимал: на него давят, чтобы он одобрил поставку боеприпасов в Кению, не давая ему возможности лично гарантировать правильность решения.

Аксель кое-что решил для себя и тут же почувствовал облегчение.

Он посвятит этому делу ближайшие несколько дней и подпишет разрешение на экспорт.

Он это сделает, обязательно сделает, но не сейчас. Грюнлихт и прочие будут злиться, раздражаться — наплевать. Решения принимает он, Риссен, он — генеральный директор Агентства по контролю за экспортом оружия.

Аксель взял ручку и там, где ожидалась его подпись, нарисовал улыбающуюся рожицу с «пузырем», как в комиксах.

Потом, сделав серьезное лицо, вернулся в прихожую, передал папку курьеру и поднялся в салон. Интересно, Беверли и правда наверху или просто не решилась сказать, что удрала?

Что если она незаметно выскользнула и потерялась?

Аксель взял пульт и запустил сборник ранних песен Дэвида Боуи.

Музыкальный центр напоминал слабо светящийся стеклянный слиток. Беспроводной, динамики встроены в стены и не видны.

Аксель подошел к серванту, открыл выгнутые стеклянные дверцы и посмотрел на блестящие бутылки.

Поразмыслил, взял бутылку виски — «Хазелберн», произведение вискарни «Спрингбэнк Дистиллери». «Дистиллери» — это в Шотландии, в районе Кэмпбелтауна. Аксель был там; он вспомнил столетний чан с выжимками — этот чан все еще использовался. Изношенный, выкрашенный в алый цвет и даже без крышки.

Аксель вытащил пробку и вдохнул аромат виски: насыщенно-земляной и темный, как грозовое небо. Он снова заткнул бутылку пробкой, медленно поставил бутылку на полку и услышал, что случайный выбор включил песню с пластинки Hunky Dory.

— But her friend is nowhere to be seen. Now she walks through her sunken dream, to the seat with the clearest view, and she’s hooked to the silver screen, — пел Дэвид Боуи.

В доме брата хлопнула дверь. Аксель выглянул в широкое панорамное окно, выходящее в тесный садик. Подумал, не зайдет ли Роберт к нему, и в дверь тут же постучали.

— Входи! — крикнул он брату.

Роберт открыл дверь и вошел в салон с озабоченным лицом.

— Ты, конечно, слушаешь всякий хлам, чтобы позлить меня, но…

Аксель улыбнулся и запел вместе с Боуи:

— Take a look at the Lawman, beating up the wrong guy. Oh man! Wonder if he’ll ever know: he’s in the best selling show…

Брат сделал несколько танцевальных па, потом подошел к открытому серванту и посмотрел на бутылки.

— Угощайся, — сухо пригласил Аксель.

— Хочешь взглянуть на моего Штроссера? Я выключу ненадолго…

Аксель пожал плечами. Роберт нажал на паузу, и музыка плавно утихла.

— Ты уже закончил с ним?

— Всю ночь сидел, — с широкой улыбкой сообщил Роберт. — Сегодня утром натянул струны.

Братья замолчали. Когда-то давным-давно их мать решила, что Аксель станет знаменитым скрипачом. Алиса Риссен сама была профессиональным музыкантом, десять лет играла вторую скрипку в оркестре Королевской оперы. Она не скрывала, что первенец, Аксель, — ее любимчик.