Контракт Паганини - Кеплер Ларс - Страница 48

Он снова раскрутил бутылку, и она почти сразу остановилась, указывая в этот раз на Пенелопу.

— О-о-о! — возопил Валленберг. — Фирменное блюдо! И что это значит? Да, именно! Переходим прямо к молчанию! Наше блюдо — не какое-нибудь порошковое картофельное пюре с дешевой приправой. Возьмемся же за него! Открою окошко и послушаю, что прошепчет бегемот.

Оссиан взял со стола темного бегемота из лакированного дерева, поднес его к уху, послушал и кивнул.

— Ты имеешь в виду Ведьму? — спросил он и снова прислушался. — Я понял, господин бегемот. Огромное спасибо.

Валленберг аккуратно поставил статуэтку на место и, улыбаясь, повернулся к Пенелопе.

— Ведьма потягается с Оссианом! Тема — «стриптиз»! Если она сможет зажечь публику лучше, чем Оссиан, то получит все цифры пин-кода. А иначе Красавчику придется пнуть ее в задницу изо всех сил.

Оссиан с места прыгнул к музыкальному центру, нажал на кнопку, и через секунду зазвучала Teach Me Tiger.

— Однажды я предложил это состязание Лое Фалькман, [35]— театрально прошептал Оссиан, раскачивая бедрами в такт музыке.

Пенелопа поднялась с дивана, сделала шаг вперед и осталась стоять — в резиновых сапогах, брюках в тонкую полоску и большом вязаном свитере.

— Вы что, хотите, чтобы я разделась? — спросила она. — Ради этого все и затеяли? Чтобы увидеть меня голой?

Оссиан прекратил подпевать, остановился, разочарованно скривился и холодно посмотрел на Пенелопу.

— Если бы мне было интересно поглядеть на щелку заезжей проститутки, я бы вышел в интернет.

— А какого хрена тебе тогда интересно?

Оссиан отвесил ей затрещину. Пенелопа покачнулась, едва не упала, но удержалась на ногах.

— Повежливее, ты! — мрачно велел он.

— Ладно.

Валленберг принялся с усмешкой объяснять:

— Я — человек, который играет с телезнаменитостями… а тебя я успел увидеть по телевизору… до того как переключился на другой канал.

Пенелопа смотрела в его красное от злости лицо.

— Так вы не дадите нам телефон?

— Я пообещал, правила есть правила. Вы получите телефон, если я получу то, что хочу.

— Вы знаете, что мы в безвыходном положении, и пользуетесь этим…

— Да, именно так! — закричал Валленберг.

— Ладно, черт с вами, договорились. Мы немножко изображаем стриптиз, и я получаю телефон.

Повернувшись спиной к Оссиану, она стащила с себя свитер и футболку. В ярком свете выделялись царапины на лопатках и бедрах, синяки и грязь. Пенелопа повернулась и обеими руками прикрыла грудь.

Бьёрн захлопал и засвистел; вид у него был подавленный. Лицо Валленберга блестело от пота; он взглянул на Пенелопу и тоже встал на освещенное место перед Бьёрном. Вильнул бедрами и неожиданно сорвал с себя леопардовую юбочку, раскрутил ее, пропустил между ног, а потом швырнул в Бьёрна.

Послал ему воздушный поцелуй и изобразил, что подносит к уху телефонную трубку.

Бьёрн снова захлопал в ладоши и засвистел погромче, поглядывая, как Пенелопа берет из подставки возле камина чугунную кочергу.

Совок для золы закачался и слабо звякнул о большие клещи.

Оссиан плясал в своих сияющих пайетками золотых трусах.

Пенелопа, обеими руками держа кочергу, приближалась к Оссиану сзади. Тот продолжал крутить бедрами перед Бьёрном.

— На колени, — прошипел он. — На колени, Красавчик!

Пенелопа замахнулась тяжелой кочергой и изо всех сил ударила его по ноге. Раздался чмокающий звук, и Оссиан, заорав, упал навзничь. Он схватился за ляжку и, мыча, завертелся от боли. Пенелопа подошла к музыкальному центру, четырьмя основательными ударами разнесла его на куски, и наконец стало тихо.

Теперь Валленберг лежал неподвижно, быстро дыша и постанывая. Пенелопа подошла к нему; Оссиан испуганно уставился на нее. Пенелопа стояла над поверженным врагом, медленно раскачивая тяжелую чугунную кочергу.

— Господин бегемот нашептал мне, что ты должен отдать нам телефон и сказать пин-код, — спокойно произнесла она.

В доме Оссиана Валленберга было жарко и давяще душно. Бьёрн то и дело подходил к окну и смотрел на воду и мостки. Пенелопа сидела на диване с телефоном в руке и ждала, когда ей перезвонят из полиции. В участке приняли звонок о помощи и обещали связаться с ней, когда катер морской полиции будет на подходе. Хозяин сидел в кресле с большим стаканом виски в руках и наблюдал за ними. Он принял болеутоляющее и приглушенным голосом сообщил, что выживет.

Сигнал телефона стал слабее, но все еще хорошо ловился. Очень скоро позвонят из полиции. Пенелопа откинулась на спинку дивана. Чудовищная духота. От пота футболка промокла насквозь. Пенелопа закрыла глаза и вспомнила Дарфур, жару в автобусе по дороге в Куббум — Пенелопа ехала присоединиться к Джейн Одуйя и группе Action Contre la Faim.

Она уже шла к баракам, где размещалась администрация движения, как вдруг остановилась. Пенелопа увидела детишек, игравших в странную игру. Они лепили глиняные фигурки прямо на дороге, а потом ждали, когда какая-нибудь машина их раздавит. Пенелопа незаметно подошла поближе, чтобы разобраться в игре. Когда очередная фигурка оказывалась раздавлена, дети хохотали:

— Я убил еще одного! Дядьку!

— А я убил фора!

Какой-то мальчишка выбежал на дорогу и быстро поставил две фигурки. Большую и маленькую. Когда маленькая исчезла под колесами телеги, мальчишка торжествующе завопил:

— Сдох! Ублюдок сдох!

Пенелопа подошла к детям и спросила, во что они играют, но они не ответили, а просто разбежались. Пенелопа стояла и смотрела на обломки глины, лежащие на выжженной докрасна земле.

Форы — народ, давший имя провинции Дарфур. Древнее африканское племя, которое исчезает из-за террора джанджавида. [36]

Африканцы традиционно занимаются земледелием, и между ними и кочевыми племенами с незапамятных времен происходят столкновения. Но настоящей причиной резни оказалась нефть. На земле, населенной старыми африканскими племенами, нашли нефть, и понадобилось побыстрее убрать их поселения из нефтеносных районов.

Так как на бумаге гражданская война закончилась, джанджавиды просто продолжили свои рейды, насилуя женщин, убивая мужчин и мальчиков и сжигая поселения дотла.

Пенелопа посмотрела вслед детишкам и собралась уже унести последние фигурки с дороги, когда кто-то позвал ее:

— Пенни! Пенни!

Она испуганно дернулась, обернулась и увидела Джейн Одуйя. Пенелопа помахала подруге. Джейн была полной и невысокой, ходила в застиранных джинсах и желтой куртке. Пенелопа едва узнала ее. Всего за несколько лет лицо Джейн стало морщинистым и постарело.

— Джейн!

Подруги крепко обнялись.

— Лучше не разговаривай с мальчишками, — проворчала Джейн. — Они как все остальные. Ненавидят нас потому, что мы черные… в голове не укладывается. Ненавидят черную кожу.

Джейн и Пенелопа пошли к лагерю беженцев. Люди собирались группками, ели, пили. Запах пригоревшего молока мешался с вонью отхожих мест. Везде виднелись синие пластиковые покрывала ООН, их использовали повсюду — в качестве занавесок и простыней, для защиты от ветра. Сотни белых палаток Красного Креста выгибались под ветром, продувавшим лагерь.

Пенелопа вошла следом за Джейн в медицинскую палатку. Солнечный свет, проходя сквозь белую ткань, становился серым. Через пластиковое окошко Джейн заглянула в хирургическое отделение.

— Мои медсестры стали опытными хирургами, — спокойно сказала она. — Самостоятельно проводят ампутации и операции попроще.

Двое мальчишек лет тринадцати внесли в палатку большую картонку с бинтами, марлей и пластырями и осторожно поставили ее возле других коробок. После этого мальчишки подошли к Джейн; та поблагодарила их и попросила помочь только что пришедшим женщинам — им нужна была вода, чтобы промыть раны.