Контракт Паганини - Кеплер Ларс - Страница 59

— А яхту с мертвой Виолой они бросили.

— Мы не знаем, как они бежали, но в понедельник они появились на Чюммендё.

Бенни дернул углом рта:

— В доме Оссиана Валленберга? Какой же он был классный. Но, конечно, эта страна его не оценила.

Карлос тихо кашлянул и долил себе кофе.

— Когда ликвидатор понял, что упустил Пенелопу и Бьёрна, он отправился в квартиру Пенелопы — искать фотографию, — продолжил комиссар, никак не отреагировав на замечание Бенни. — Но туда неожиданно явились мы с Эрикссоном и помешали ему. Я понял, что мы имеем дело с «гробом», ликвидатором, устранителем проблем международного класса, только когда сам столкнулся с ним.

— Скорее всего он сумел вторгнуться в наши системы — прослушивать переговоры по полицейскому радио и так далее, — заметила Сага.

— И именно поэтому он настиг Бьёрна и Пенелопу на Чюммендё? — спросил Петтер.

— Мы не знаем, — сказал Йона. — В любом случае он действовал очень быстро. Вероятно, вернулся на Даларё за Пенелопой сразу после нашей с ним стычки в доме Фернандес.

— Значит когда я говорил с морской полицией, он уже был на месте. — Петтер потянулся через стол и исправил что-то в повестке дня.

— И? — спросил Карлос.

— Реконструкция событий только началась, — пояснил Петтер. — Убийца сумел захватить катер морской полиции. Он убивает Леннарта Юханссона и Йорана Шёдина, приплывает на Чюммендё, убивает Бьёрна Альмскуга и Оссиана Валленберга, взрывает катер, преследует Пенелопу и сбивает вертолет спасательной службы.

— И скрывается, — вздохнул Карлос.

— Но благодаря блестящему руководству Петтера Неслунда Пенелопу Фернандес удалось спасти, — закончил Йона. Поллок заинтересованно повернулся к Петтеру.

— Развитие событий надо будет расследовать детально, — угрюмо сказал Петтер, хотя все же не смог скрыть удовольствия от похвалы. Кофоэд уныло улыбнулся:

— Это займет черт знает сколько времени.

— Ну а что с фотографией? Она же должна что-то означать, — напомнил Карлос.

— Какая-то идиотская фотография, — вздохнул Петтер.

— Из-за нее погибли семь человек, — серьезно напомнил Йона. — И будут еще жертвы, если мы не…

Он замолчал, посмотрел в окно, а потом сказал:

— Может быть, фотография — это замок, к которому требуется ключ.

— И какой же?

— Фотограф, — ответила Сага.

— Снимок сделала Пенелопа Фернандес? — поинтересовался Поллок.

— Если да, то это объясняет охоту на нее! — воскликнул Карлос чуть громче, чем хотел.

— Вот именно, — протянула Сага.

— Что не так? — спросил Бенни.

— Йона не верит, будто фотографию сделала Пенелопа, — сказала Сага.

Карлос стиснул зубы и уставился в стол; он счел за лучшее промолчать.

— Разумеется, Пенелопа сейчас в состоянии шока, так что мы пока не выяснили, какую роль она сыграла в этом деле, — прибавила Сага.

Натан Поллок кашлянул и пустил по кругу копии завещания Пальмкруны.

— У Пальмкруны был счет в банке Джерси, — сообщил он.

— Налоговый рай, — кивнул Неслунд и вытащил изо рта пакетик снюса. Вытер большой палец о стол, не замечая недовольного взгляда Карлоса. Вернер спросил:

— Можно узнать, сколько денег на его счете?

— Получить доступ к трансакциям невозможно, — ответил Йона. — Но, согласно его собственному завещанию, речь идет о девяти миллионах евро. Дела Пальмкруны шли неважно, и неясно, как он смог заработать такую сумму законно. Мы связались с «Трансперенси Интернешнл», международной организацией, которая борется с коррупцией, но у них нет данных о Пальмкруне или еще о ком-нибудь из Агентства по контролю за экспортом оружия. Ни намека. Все, что есть на счете, Пальмкруна завещал шестнадцатилетнему мальчику по имени Стефан Бергквист, который оказался его сыном, сыном, с которым он так и не встретился… мальчик погиб в огне в Вестеросе всего через три дня после того, как Пальмкруна покончил с собой.

— Стефан так и не узнал, кто его настоящий отец, — добавила Сага.

— В предварительном полицейском заключении говорится о несчастном случае, — заметил Карлос.

— Да, но кто-нибудь из нас верит, что пожар, который погубил сына Пальмкруны через три дня после самоубийства последнего, — случайность? — спросил Йона.

— Но это же идиотизм! — У Неслунда запылали щеки. — Зачем кому-то убивать сына Пальмкруны, который его даже не видел? О чем вообще речь?!

— Мы постоянно возвращаемся к Пальмкруне. — Йона постучал пальцем по изображению улыбающегося человека на фотографии. — Он есть на снимке, он подвергся шантажу, его нашли повешенным, его сын погиб, и у него на счету — девять миллионов евро.

— Деньги — это всегда интересно, — заметила Сага.

— Но мы уже проверили его жизнь, — сказал Поллок. — У него не было ни семьи, ни увлечений, он не вкладывал деньги, не покупал акции…

— Если говорить о миллионах на счете, то их приход должен быть как-то связан с его должностью генерального директора Агентства по контролю за экспортом оружия.

— Он мог вести дела через подставных лиц, — предположил Вернер.

— Или все-таки брать взятки, — заметила Сага.

— Follow the money, [41]— прошептал Поллок.

— Надо поговорить с человеком, занявшим место Пальмкруны, — Акселем Риссеном. — Йона поднялся. — Если с делами Пальмкруны что-то обстояло не так, Риссен уже должен был это обнаружить.

Уже на приличном расстоянии от Высшей технической школы было слышно, как трубят трубы, верещат свистульки, глухо стучат большие барабаны. Вниз по Оденгатан шла демонстрация — молодежь лет семнадцати, с антифашистскими символами. Молодые люди несли транспаранты, из которых становилось ясно: демонстранты протестуют против того, как полицейские из Службы безопасности обошлись с членами Бригады. В воздухе развевался кусок яркой ткани с изображениями радуги, серпа и молота. Демонстранты скандировали чистыми юными голосами:

— От Службы несет фашизмом! В правительстве — террористы!

Возбужденные выкрики, несшиеся с Оденгатан, затихли, когда Йона с Сагой свернули на идиллическую Брагевеген, крутую дугу, которая тянулась до самой церкви Энгельбректа. Они уже связались с Агентством по контролю за экспортом оружия и узнали, что сегодня во второй половине дня генеральный директор работает дома.

По левую руку располагался красивый особняк, где в двух отделенных друг от друга двухэтажных квартирах жили братья Риссен. Мощный фасад из темного, «ручной» выделки кирпича, витражные окна, искусная резьба и покрытые патиной медные детали на эркере и трубах.

Йона с Сагой подошли к темно блестевшей входной двери с массивной табличкой, на которой значилось имя Акселя Риссена. Сага нажала кнопку звонка. Через минуту тяжелая дверь отворилась, и на пороге возник высокий загорелый мужчина с открытым приветливым лицом.

Сага представилась, сказав, что она комиссар Службы безопасности, и коротко объяснила, зачем они приехали. Аксель Риссен внимательно прочитал ее удостоверение и поднял глаза:

— Не знаю, смогу ли я быть вам полезен…

— И все же нам приятно заглянуть к вам на огонек, — объявил Йона.

Аксель удивленно посмотрел на него, но потом улыбнулся, оценив шутку, и провел их в светлый холл с высоким потолком. На Акселе были синие брюки, голубая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей, на ногах — тапочки. Хозяин дома достал еще две пары из низенького блестящего шкафчика и предложил их гостям.

— Давайте устроимся в оранжерее, там обычно прохладнее.

Йона и Сага следом за Акселем прошли через обширный этаж, миновав широкую лестницу красного дерева с резными панелями и два больших салона.

Оранжерея оказалась чем-то вроде большой застекленной террасы, выходящей в сад, где высокая живая изгородь давала зеленую тень и образовывала подвижную стену из листьев. Ничем не пахнущие орхидеи и душистая зелень аккуратными рядами стояли на медном столике и облицованных кафелем поверхностях.