Контракт Паганини - Кеплер Ларс - Страница 67

— Мы подключили Клару Улофсдоттер из Международной ассоциации прокуроров… Это большое подспорье для уголовной полиции и Службы безопасности, но кого хоть вы ловите?

— Мы мало что знаем, — вздохнула Сага. — Мы даже не знаем, работает ли преступник в одиночку или нет. Он может оказаться из профессионалов бельгийских или бразильских, или бывшим кагэбистом, он вообще мог заявиться из любой страны бывшего Восточного блока.

— Прослушивать наши радиопереговоры не так уж и сложно, — заметил Карлос.

— «Гроб», конечно, знает, что Пенелопу Фернандес охраняют и проникнуть к ней будет трудно, — сказал Йона. — Но иногда двери все же открываются, телохранители теряют бдительность, Пенелопе нужно приносить еду, она будет встречаться с матерью, психологом, Никласом Дентом, он будет составлять психологический профиль преступника…

Йона замолчал — у него зазвонил телефон. Комиссар торопливо глянул на высветившийся номер, но отвечать не стал.

— Конечно, мы в первую очередь защищаем Пенелопу, — сказала Сага. — Но при этом еще получаем возможность взять человека, который убил нескольких наших коллег.

— Я не стану напоминать, насколько он опасен, — добавил Йона. — Ни с кем опаснее мы еще не сталкивались.

Охраняемая квартира располагалась в доме номер один по Стургатан; окна выходили на Сибюллегатан и площадь Эстермальмсторг. Ближайший жилой дом находился метрах в ста, а то и дальше.

Сага Бауэр придерживала дверь, а доктор Даниэлла Рикардс осторожно выводила Пенелопу из сине-серого полицейского автобуса. Их окружали вооруженные полицейские из Службы безопасности.

— Это самое надежное наземное жилище во всем Стокгольме, — объясняла Сага.

Пенелопа никак не отозвалась на ее слова. Она просто шла за Даниэллой к лифту. По всему подъезду, на всех лестничных площадках были расположены скрытые камеры. В лифте Сага продолжала:

— Мы установили датчики движения, новейшую сигнализацию и два телефона, соединенных напрямую с центром связи.

На третьем этаже Пенелопу провели в мощную бронированную дверь, и девушка оказалась в своеобразной прихожей, где сидел телохранитель в форме. Сага открыла еще одну дверь, и все вошли внутрь.

— Квартира полностью защищена от пожаров. Автономное энергоснабжение, собственная вентиляционная система, — продолжала Сага.

— Здесь вы в безопасности, — подхватила Даниэлла.

Пенелопа подняла голову и посмотрела на врача пустым взглядом. Помолчала, потом почти беззвучно проговорила:

— Спасибо.

— Если хотите, я могу остаться.

Пенелопа помотала головой, и Даниэлла вышла из квартиры следом за Сагой.

Пенелопа тщательно заперла за ними дверь и встала перед окном с пуленепробиваемым стеклом. Окно выходило на Эстермальмсторг. Что-то вроде пленки на стекле делало окно непрозрачным для тех, кто смотрел с улицы. Пенелопа выглянула в окно. Она подумала, что среди людей, ходивших по площади, наверняка есть переодетые полицейские.

Она осторожно подвинулась. В комнате не было слышно уличных звуков.

Вдруг в дверь позвонили.

Пенелопа дернулась; сердце тяжело заколотилось.

Она подошла к двери и нажала кнопку монитора. Женщина-полицейский, сидевшая в тамбуре возле квартиры, посмотрела в камеру и объяснила, что к Пенелопе пришла мать.

— Пенни, Пенни! — беспокойно звала Клаудия, стоявшая за спиной у женщины.

Пенелопа со щелчком отперла замок, открыла тяжелую стальную дверь и сказала:

— Мама. — Ей казалось, что ее голос не проникает сквозь плотную тишину, царящую в квартире.

Пенелопа впустила мать, снова заперла замок, но так и осталась стоять перед дверью, пощипывая губы и чувствуя, что начинает дрожать. Она постаралась сделать лицо бесстрастным.

Она коротко посмотрела на мать, избегая ее взгляда. Пенелопа знала: мать явилась обвинять ее. Ведь она, Пенелопа, не уберегла сестру.

Клаудия осторожно шагнула в коридор и выжидательно огляделась.

— Они заботятся о тебе, Пенни?

— Все нормально.

— Тебя обязаны защищать.

— Меня и защищают. Здесь безопасно.

— Этого достаточно, — почти беззвучно сказала Клаудия.

Пенелопа проглотила слезы. Почувствовала спазм и боль в горле.

— Столько всего нужно сделать, — продолжала мать, отвернувшись. — Я… я не могу понять, просто не могу осознать, что надо устраивать похороны Виолы.

Пенелопа медленно кивнула. Мать вдруг протянула руку и коснулась ее щеки. Пенелопа невольно дернулась, и мать быстро отвела руку.

— Полицейские говорят, что скоро все кончится, — проговорила Пенелопа. — Они собираются схватить того человека… который… убил Виолу и Бьёрна.

Клаудия кивнула и повернулась к дочери. Ее лицо было беззащитно-открытым; Пенелопа с изумлением увидела, что мать улыбается.

— Ты жива, — сказала Клаудия. — Ты есть у меня. Все остальное не имеет значения. Только это…

— Мама.

— Девочка моя.

Клаудия снова протянула руку. На этот раз Пенелопа не отшатнулась.

Йенни Йоранссон, шеф оперативной группы специального назначения, сидела на третьем этаже дома номер четыре «А» по Нюбругатан и ждала. Шли часы, никто ни о чем не докладывал. Все было тихо. Она взглянула вниз, на площадь, потом вверх, на крышу над квартирой Пенелопы, выглянула на крышу дома номер двадцать семь по Сибюллегатан. С крыши взлетели голуби.

Там Сонни Янссон. Наверняка передвигается по позиции и спугнул птиц.

Йенни связалась с ним, и он подтвердил, что переместился, чтобы заглянуть в квартиру.

— Мне показалось, что я видел драку, но там играют в Wii.Стоят перед экраном и машут руками.

— Возвращайся на место, — сухо сказала Йенни.

Она взяла бинокль и снова всмотрелась в темный участок между киоском и вязом — участок, который вызывал у нее беспокойство.

Еще один спецназовец, Блумберг, одетый в коричневый тренировочный костюм, бегал по Сибюллегатан. Он вызвал Йенни по рации и напряженно сказал:

— Я что-то вижу на кладбище возле церкви.

— Что именно?

— Кто-то движется под деревьями, метрах в десяти от ограды.

— Держи участок под контролем. Будь осторожен.

Блумберг пробежал мимо Военного музея и медленно потрусил на кладбище. Летняя ночь была теплой, зеленой. Блумберг бесшумно двинулся по обочине гравийной дорожки, подумал было, что надо остановиться где-нибудь и притвориться, что он делает растяжку, но все-таки пошел дальше. Еле слышно шелестели листья. Ветки казались тенями на фоне светлого неба, между надгробиями держались сумерки. Внезапно Блумберг заметил чье-то лицо, почти у земли. Девушка лет двадцати. Выкрашенные в красный цвет волосы взъерошены, рюкзак защитного цвета валяется возле головы. Девушка блаженно улыбалась, а другая девушка стаскивала с нее свитер, целуя ей грудь.

Блумберг осторожно попятился и доложил Пенни:

— Ложная тревога. Просто парочка.

Прошло три часа. Блумберг продрог; похолодало, земля покрылась росой. Блумберг сделал круг и оказался прямо перед женщиной средних лет, с увядшим лицом. Она казалась вдребезги пьяной и стояла пошатываясь, держа на сворке двух пуделей. Собаки с энтузиазмом принюхивались, они рвались вперед, но хозяйка сердито дергала их назад.

Вдоль ограды кладбища шла женщина, одетая как стюардесса, колесики ее синего чемодана стучали по асфальту. Женщина равнодушно взглянула на Блумберга; тот сделал вид, что не заметил ее, хотя они работали вместе уже семь лет.

Мария Ристонен с чемоданом направилась дальше, к входу в метро, чтобы проверить, что за человек прячется там за дверями. Она подходила все ближе, одинокий стук ее каблуков отдавался между стен. Чемодан наехал на бордюр и покосился; женщине пришлось остановиться. Мария внимательно разглядывала человека в метро. Хорошо одет, но выражение лица очень странное. Как будто что-то ищет; он нервно взглянул на женщину. Сердце Марии тяжело заколотилось, она повернулась и услышала в наушнике голос шефа группы, Йенни Йоранссон: