Кто-то должен умереть - Малышева Анна Витальевна - Страница 45
- Предыдущая
- 45/71
- Следующая
Однако она была неискренна, когда произносила эти гордые слова. На самом деле в последние дни она только о свадьбе и думала – и это событие казалось ей все более близким и реальным. Тот шок, который пережила женщина, услышав предложение, постепенно сменился спокойной, глубокой уверенностью в своем могуществе. Как она приобрела власть над этим мужчиной – Мария не понимала, но что эта власть, безусловно, существует – было неоспоримо.
– Ну так когда под венец? – допытывался толстяк. – Надо кому-то взяться за этого оболтуса, а то он закончит в подворотне!
И шутливо трепал Бориса по спине, делая вид, что желает его отшлепать. Мария принужденно улыбалась, подсчитывая про себя стоимость ужина. Слова, произнесенные толстяком как бы в шутку, больно ее задели, и дома она заявила, что хочет очень серьезно поговорить.
– Я не знаю, какие у тебя доходы, – твердо сказала она, – но так транжирить деньги нельзя. Я видела твою квартиру, дачу… Это немыслимо. Ты живешь, как будто завтрашнего дня не будет! Подумай, ведь твоя недвижимость пропадает… В таком виде, в котором все это существует сейчас, тебе никто не даст настоящей цены! Вместо того чтобы шататься по ресторанам, ты должен заняться ремонтом!
– На какие же деньги? – лениво заметил Борис, скидывая туфли и вешая в шкаф летний пиджак. Их вещи давно висели рядом – он понемногу перевез к Марии все самое необходимое.
– Ну, по-моему, такой вопрос не должен тебя волновать.
– Ты ошибаешься, – он с наслаждением вытянулся поверх покрывала и взял газету. Сцена получалась совсем семейная – муж пытается читать, жена старается навязать ему свое мнение… Марии начинало казаться, что они живут вместе уже очень давно, и это придало ей еще больше упорства. Женщина уже почти агрессивно доказывала, что деньги на ремонт всегда можно найти – только за последнюю неделю, по ее подсчетам, Борис истратил в ресторанах весьма кругленькую сумму! Если пустить эти деньги в дело, то они окупятся, а с кабаками нужно немедленно завязывать!
Борис слушал ее, обмахиваясь газетой, и, когда она замолчала, чтобе перевести дух, заметил, что недурно бы завести кондиционер.
– Да ты что – шутить собираешься? – оторопела женщина. – Тогда мне и подавно ничего не нужно! В конце концов, квартира не моя. А жалко! Ведь из нее можно было сделать конфетку! Если для тебя она слишком велика, то ведь всегда можно продать! Ну, хотя бы трубы там заменить, батареи – ведь все ржавое! Следующая зима может стать для них последней, и что тогда? Ремонт обойдется тебе еще дороже, а подумай о соседях…
Борис накрыл лицо раскрытой газетой и, глухо шелестя бумагой, ответил, что Мария абсолютно права – до такой степени права, что и продолжать разговор не стоит. Тем более денег у него все равно нет. Насчет же ресторанов она может не беспокоиться – он тратит куда меньше, чем прежде, до знакомства с нею, что удивительно…
– Обычно, когда у меня появлялась новая знакомая, расходы всегда увеличивались, – признался он, выглядывая из-за своего бумажного укрытия.
– Ну еще бы! – раздраженно ответила та. Упоминание о предыдущих «знакомых» тоже не улучшило ей настроения. – Так оно и полагается. Это на этот раз попалась такая дура, переживает за твои деньги! Сама не понимаю, зачем мне эта морока? Ведь я ничего с этого не имею, только порчу отношения… Куда легче было бы обдирать тебя потихоньку как липку, а потом бросить!
– А ты думаешь, я ничего не вижу? – Борис поманил ее к себе и, когда женщина присела на постуль, жарко поцеловал в шею. Она слегка поежилась от прикосновения его щеки – к вечеру Борис снова зарастал щетиной, и если не брился на ночь, то наутро женщина рассматривала на лице следы раздражения от его поцелуев.
– Я все вижу и ценю твое отношение, – сказал он, поглаживая ее плечи. – Только зачем так убиваться? Все сделаем потихоньку. Не сразу. Ты же видела – я уже пытался начинать там ремонт, в одной комнате, но потом деньги потребовались на другое, да и надоело. У меня нету этой жилки, я не домосед…
– Я могла бы сама заняться ремонтом, если тебе некогда и не хочется, – Мария упорно смотрела в сторону, делая вид, что не замечает его все более настойчивых ласк. – Все равно не работаю. А раз нет денег… Продал бы ты свою несчастную дачку – вот и деньги. Все равно участочек такой крохотный, что ничего хорошего там не построишь. Обустраивать его – только зря разоряться.
Борис даже обиделся. Он сказал, что участок дорог ему как память.
– Никогда в жизни его не продам!
– Это нерациональное вложение средств.
– Не все поддается расчету! – вспылил мужчина. – Например, воспоминания!
– Извини, – ей удалось взять себя в руки, но обида осталась. Он не желал, не соглашался ее слушаться. Эта дача вызвала в ней отвращение, и она даже не понимала, отчего. Клочок земли, старый дом, первобытный уровень удобств… Все это не причина для того, чтобы возненавидеть дачу всеми силами души, а она ее ненавидела.
– Я могу не обращать внимания на твои расходы, – она с деланным безразличием прикрыла глаза. – Могу вообще… Что ты делаешь?!
Мария нервно рассмеялась, сделала попытку освободиться из его объятий и тут же притихла. Эти минуты были самым ценным, что появилось в ее жизни вместе с Борисом. Когда он обнимал ее, ей казалось, что в крови начинает течь густой сладкий яд, парализующий волю, ум, чувства – отменяющий ее личность, полностью подчиняющий ее другой…
– Как паук, – пробормотала она, опуская отяжелевшие веки.
– Что? – Борис слегка ослабил объятья.
– Ты держишь меня, как паук муху…
– Ну и сравнение, – он снова положил голову ей на плечо, предусмотрительно сдвинув халат в сторону – чтобы касаться губами ее горячей кожи. – Ты хоть раз видела, как паук хватает муху?
– Да, в детстве… – задумчиво ответила она. – Это было похоже на танго…
И в самом деле, сцена была весьма впечатляюще обставлена. Русоволосая девочка, притаившаяся на балконе среди ящиков с цветами. Между прутьев балконной решетки – паутина. Новенькая, с иголочки, паутина, искрящаяся на солнце. От нее куда-то за перила уходила сигнальная нить – Маша сверилась с учебником биологии, чтобы правильно ее назвать. На том, невидимом конце, где-то за перилами, выжидал паук. Он ждал, когда паутина особым образом содрогнется, намотав на лапку кончик нити. Маша осторожно коснулась паутины ногтем и отдернула руку. Вот и крохотный паучок – он упал, впитывая в себя нить, присмотрелся к ловушке и, поняв, что это был обман, жертвы нет, тут же исчез в своей западне. Маша затаила дыхание, сделала повторную попытку, но поняла – паук не так-то прост. Он даже не шевельнулся в своем убежище, и напрасно девочка теребила клейкие невесомые нити паутины. Она снова вернулась к книге, которую все это время держала на коленях, изредка поднимала глаза, рассматривая медленный ход облаков в безмятежном горячем небе. И вдруг вскочила – книга выпала у нее из рук вниз страницами и встала горбом.
В паутину попала муха. Огромная синеватая муха, с толстым, металлически сверкающим телом. Она отвратительно, истерично жужжала, пытаясь вырваться из паутины, но запутывалась все болеше. Иной раз казалось – она вот-вот разорвет путы: в кружевном плетении появлялись прорехи, Маша, замерев, переживала за сатанинский труд крохотного паучка… И тут перед нею предстала сама правда жизни – ничем не прикрытая, циничная, ослепительная.
Паучок был раз в двадцать меньше мухи, но действовал спокойно и решительно. Мгновенно отличив правдивое содрогание паутины от ложного – вероятно, доверившись инстинкту, впитанному с белком матери, родившей его паучихи, – он бросился вниз, подстраховавшись канатиком, выпущенным из брюшка. Много лет спустя Мария как-то увидела, как падают с тарзанки в парках развлечения, и точно так же у нее замерло сердце – она сразу вспомнила паучка. Он бросился к мухе, побегал вокруг да около, оценил ее размеры и осторожно прикоснулся к ее крылу, разрывающему паутину. Муха отчаянно завизжала – она была настолько велика, что ее голос действительно больше походил на визг, чем на жужжание. Паучок задумался, затем засуетился вокруг пленницы. Он коснулся одной ее ножки, затем другой и как-то вдруг связал их вместе коротеньким обрывком паутины. Муха снова завизжала, и Маша, прижав ладони к груди, замерла в ожидании. Ничто не говорило о том, что паук сильнее, ничто не свидетельствовало о его превосходстве… Но в каждом его движении победа была предсказана – девочка чувствовала это.
- Предыдущая
- 45/71
- Следующая
