Кто-то должен умереть - Малышева Анна Витальевна - Страница 9

• Предыдущая
• 9/71
• Следующая

Когда наступило лето, ей стало ясно, что с квартиры придется съезжать – такой расход был не по карману. И только тогда, хватаясь за соломинку, Настя вытащила припрятанный когда-то клочок бумаги с номером во Владивостоке. Позвонила его матери… И даже не назвав своего имени, почти не задавая вопросов, узнала все.

Дом в переулке она посетила только несколько дней спустя. За это время она приняла решение – вернуться к родителям, всю себя отдать работе, и – если получится – не думать о случившемся, все забыть.

«В конце концов, он ведь меня бросил, – пыталась рассуждать девушка. – И теперь он мне – никто. Почти два месяца прошло с тех пор, как он позвонил и сказал – кончено. Погиб в середине мая… Так какое мне до этого дело? Мы давно расстались».

Но ей было дело – еще как было, потому что Настя никак не могла забыть свою последнюю любовь. И теперь ей начинало казаться, что она не ошибалась, что Николай и в самом деле был – ТОТ, та самая «вторая половинка», в которую она верила безусловно, которую искала, так часто ошибаясь. И чувствовала себя ограбленной.

– Пора успокоиться, – нервничала мать, узнав обо всем, случившемся во Владивостоке. – Не ввязывайся, забудь. Мы же почти ничего о нем не знали. Вдруг какая-то разборка? С машинами был связан, а это такой бизнес… Ничего о своей семье не говорил, о прошлом тоже. Может, даже к лучшему, что вы расстались, прежде чем…

– Да как ты можешь? – плакала дочь. – Сама же говорила, что он тебе понравился!

– Мало ли что говоришь… Я переживала, надеялась, что наконец выйдешь замуж. Откуда мне знать, кто он такой и почему его убили?

– Ты имени своего не называла? – в свою очередь тревожился отец. – Как ты говорила, что?

– Ничего особенного, – Настя вытерла слезы и снова принялась разбирать вещи, привезенные в родительский дом со съемной квартиры. – Позвонила, спросила Николая. А какая-то женщина сразу ответила, что он мертв, убили… Ее нельзя было остановить – она все говорила и говорила…

Девушка провела рукой по пылающей щеке. Разговор до сих пор звучал у нее в ушах.

– Убили, ограбили! – твердила женщина в трубку. Она не плакала, и голос звучал на удивление сухо и спокойно. Только вот интонация – резкая, как будто кого-то обличающая. – Отняли все деньги, зарезали. Вот так вот, вот так!

Настя до того оторопела, что ничего не сказала. Если бы ее спросили об имени, о том, кем она доводится Николаю, – девушка и тогда бы ничего не смогла сказать. Но ее не спрашивали. Информация повторялась и повторялась – как лента, пущенная по кругу, как прогноз погоды на автоответчике в метеослужбе. Наконец Настя повесила требку первой. Она не могла больше слышать этого голоса, в котором было столько горя, столько безнадежности.

– Ты не назвала своего имени?

– Меня не спросили.

– Хорошо, – отец шагал по ее маленькой комнатке, натыкаясь на разбросанные вещи. – Это очень хорошо, что не назвала. Убили – надо же! А вдруг тебя притянут?

– За что?

– Найдут, за что, если никто другой не подвернется, – бросила мать, открывая шкаф и укладывая туда вещи Насти. – Телевизор надо смотреть. Кто с ним жил – ты! На ком он хотел жениться – на тебе! А деньги – что за деньги, откуда? С тебя спросят.

– При чем тут деньги? – Настя отвернулась к окну. Наступило лето – ласковое, мягкое лето. Она-то мечтала, что они с Николаем будут ходить в ближайший парк, загорать на озере, кормить уток. Нехитрые, простые удовольствия, не требующие расходов. Она никогда не мечтала ни о красивой жизни, ни о курортах, ни о дорогих подарках. Все, что ей было нужно, – это близость любимого человека, да еще, может быть, Правда.

Что она понимала под этим словом, которое всегда произносила с большой буквы, – девушка и сама не могла бы себе объяснить. Но зато сразу бы сказала: Правда – это нечто, противоположное лжи, которая иногда так удобна! За что ее упрекали подруги, когда она рассказывала им о своих романах? За Правду. За то, что она не умела и не желала лгать, польстить своему очередному избраннику, честно высказывала свои желания и не умела притворяться в постели.

– Ты дура, – внушала ей одна подружка (бывшая замужем уже второй год). – Мужиками нужно управлять. Любой, самый умный, сразу попадется на удочку, если ему внушить, что он самый красивый, самый сексуальный, самый умный! А ты что делаешь? Режешь ему в глаза правду-матку?! Сравниваешь с теми, кто был до него? Да он тебя возненавидит!

– Значит, я идиотка, – уныло отвечала Настя. – Я готова искать сколько угодно… Только чтобы в конце концов все было по-настоящему. Чтобы не было лжи. Я так не сумею…

– О, чтоб тебя! – ярилась более опытная подруга. – Зачем ты всем говоришь, какой он по счету на самом деле? Говори, что второй! Им это нравится! Говори, что первый никуда не годился, а вот он – совершенство!

– Это вранье, – возражала Настя.

– Что с тобой говорить! Я своему мужу сказала, что он второй, хотя… – Подруга выразительно повела плечом. – Знаешь, что он ответил? «Почему это я всегда второй? Кого ни спрошу – второй! Где же первые-то?»

– А ты что?

– Ничего. Через три месяца женился.

– И вы счастливы?

– Конечно.

И Настя начинала думать, что с ней что-то не так. Ее не устраивало подобное счастье, хотя она и сама понимала – иногда стоит солгать.

Николаю она не лгала – впрочем, как и всем его предшественникам. Сразу поведала о прежних неудачах, покаялась, что была неразборчива. Тот выслушал без особых эмоций, и это очень понравилось Насте, хотя многие ее подруги сочли бы это за равнодушие. Она же думала, что он воспринял ее такой, какая есть. Зачем лгать? Что скрывать?

И сейчас Настя понимала, что если она поведала о себе все, то он умудрился не рассказать о себе почти ничего. Например, что она знала о его прежней жизни на Дальнем Востоке? Что – о московской жизни? Что, наконец, о его загадочной жене, которая не желала развода, что вообще о его жизни и о его смерти?

Ничего. Это слово звучало как приговор. И через несколько дней после переезда к родителям Настя наконец решилась.

Адрес она знала – это в центре. Имя – Юлия Федоровна Чистякова. Она решила не сообщать родителям о своих планах. Испугаются, попытаются ее остановить. На всякий случай девушка даже не взяла с собой паспорта – имени своего не назовет, ни за что.

Дом она нашла легко, но куда труднее оказалось набрать нужную комбинацию цифр на домофоне. От волнения тряслись руки. Ответил мужской голос.

– Что нужно? – весьма неприветливо спросил тот.

– Мне бы поговорить с Юлией Федоровной.

– Опоздали.

Связь отключилась. Настя некоторое время переминалась с ноги на ногу. Она не совсем поняла, что могли означать эти слова. Опоздала? Юлия ушла на работу? Уехала из города? Наконец Настя решилась набрать номер повторно, хотя больше всего ей хотелось сбежать. На этот раз разговор получился более содержательным.

– Это опять я, – виновато сказала девушка. – Мне нужно было поговорить с Юлией Федоровной… Насчет Николая.

Пауза. Голос в динамике стал резким:

– Насчет кого?

– Насчет ее мужа.

– А в чем дело? Уже говорили.

У нее было такое чувство, что неведомый обитатель квартиры вот-вот отрубит связь и в третий раз вызов не удастся. И Настя поспешила все объяснить. Она выражалась осторожно, но точно. Сказала, что была знакома с покойным Николаем, что у нее есть кое-какие вопросы и теперь она не знает, куда еще обратиться… Наконец получила ответ – долгий стон открываемой двери.

– Третий этаж и налево, – все так же резко ответил мужчина. – Дверь будет открыта.

И она пошла – как на заклание, поскольку совершенно не понимала, что ей сказать, о чем спросить и с кем ей предстоит общаться.

Дверь в самом деле была приоткрыта. В прихожей девушку поразил запах сырой затхлости. Где-то очень громко журчала вода, затем раздался оглушительный ноющий звук, от которого Настя едва не подпрыгнула. Только сейчас она различила силуэт хозяина – тот стоял в глубине прихожей.

• Предыдущая
• 9/71
• Следующая