Икар - Сосновская Надежда Андреевна - Страница 49

• Предыдущая
• 49/100
• Следующая

О да… А еще она не могла забыть тот случай, когда снимали полицейский боевик на берегу Гудзона, прямо перед спортивным клубом. Один из исполнителей главных ролей баловался с пистолетом, который ему выдала реквизиторша. Актер, хохоча как заведенный, сунул дуло себе в рот и нажал на спусковой крючок К тому времени, как подъехала Маккой, он уже не хохотал. Хватило и холостого патрона, чтобы его прикончить. Пуля пробила заднюю стенку гортани и вылетела из затылка.

Вот такая была ночка.

А этим вечером она пообещала мужу романтический ужин вдвоем. Элмор должен был приготовить отбивные на гриле, а она — салаты и десерт. Она уже решила, что испечет яблочный пирог. Она пекла обалденный яблочный пирог: щедро посыпала сверху корицей и молотым кофе, и никто не мог догадаться, откуда у пирога такой дивный аромат. Кроме того, было запланировано шоколадное мороженое домашнего приготовления. Она совсем недавно купила итальянскую мороженицу — решила, что такая вещь летом не помешает. Мороженица стоила кучу денег, а они с мужем зарабатывали очень скромно, но обожали мороженое. Что ж, на сегодняшний вечер мороженое отменялось. Пирог и отбивные тоже. Элмор не обрадуется.

Вот так-то.

И самым ужасным было огромное кровавое месиво на тротуаре, возле ее ног.

Сержант Пейшенс Маккой из Нью-Йоркского департамента полиции стояла на Гринвич-стрит, примерно в пятнадцати футах к югу от Дьюэйн, около одного из немногочисленных высоких домов в этой части города. У многоквартирного дома, лет пять назад капитально перестроенного. Консьержа в подъезде не было, но зато здесь жил управляющий домом. Он, естественно, ничего не видел, только слышал шум. А потом шум усилился — начали кричать люди, загудели автомобили и всякое такое, вот он и вышел посмотреть, что случилось. Он и сказал Маккой, как зовут беднягу, лежащего на тротуаре, сообщил, что человек этот въехал в квартиру недавно, всего несколько месяцев назад. Симпатичный парень. Дружелюбный. Молодой совсем.

«Совсем молодой, — думала Маккой. — Теперь уже не молодой. Какой есть».

Она запрокинула голову, посмотрела на карниз дома. Без всякой цели, просто чтобы не смотреть на разбитое, расквашенное тело, лежавшее в футе от ее ног.

— Я поднимусь в его квартиру, — сказала она своему напарнику, еще одному треклятому новичку.

Везло ей на белых новичков.

— А мне что делать? — осведомился напарник.

— Дождись «скорую». Они должны подъехать с минуты на минуту. — Она заметила, что парень слегка позеленел. — И пожалуйста, постарайся не обгадиться.

Управляющий поднялся с Маккой на лифте в квартиру, расположенную в пентхаусе. Войдя в квартиру, Маккой не сдержалась и присвистнула. Вообще-то обычно она не позволяла себе свистеть и считала, что люди свистят в основном ради того, чтобы выпендриться, но квартира и вправду впечатляла. И вид из нее открывался тоже роскошный. Маккой вышла на небольшой балкон, где места хватило бы только для маленького столика и двух миниатюрных стульев. Она обратила внимание на то, что скользящая дверь на балкон была закрыта. Что ж, оно и понятно. Парень не собирался возвращаться.

Признаков постороннего вмешательства не обнаружилось. В квартире было чисто прибрано. В кухне на стойке стояла початая бутылка с пивом. На журнальном столике — пустая банка из-под диетической кока-колы. Маккой заглянула в другие комнаты. Постель была не застлана, простыни смяты. А в остальном — образцовый порядок.

На круглом обеденном столе лежал мобильный телефон. Он был включен, и Маккой нажала клавишу «Меню», затем клавишу со стрелочкой, пока не добралась до слова «Сообщения». Затем она нажала кнопку подтверждения запроса, и дисплей ответил: «Одно сообщение. Джек Келлер». И номер телефона. Дисплей поинтересовался: «Хотите прослушать?»

Сержант Маккой снова нажала клавишу подтверждения и прижала телефон к уху. Она услышала: «Это Джек, Кид, и ты по уши в дерьме. Хорошо бы тебе иметь очень-очень веское оправдание для того, почему ты не явился на игру. Будь я проклят, очень веское. Скоро я буду дома. Позвони мне, как только появишься. Отлично попраздновали. Спасибо».

На дисплее появилась надпись: «Сохранить сообщение?» Сержант Маккой снова нажала клавишу «Да», положила телефон на стол, достала свой мобильный и набрала номер. Когда ей ответили, сержант Маккой представилась, назвала номер своего жетона и сказала:

— Да, вы можете мне помочь. Мне нужен адрес. Прямо сейчас.

Через тридцать семь минут Маккой находилась в совершенно другом районе, на Восточной Семьдесят седьмой улице, между Мэдисон и Пятой авеню. В квартире, которая тоже располагалась в пентхаусе. Она сидела в вертящемся кожаном кресле в гостиной, обставленной с безупречным вкусом, и смотрела на подлинник Эдварда Хоппера, украшавший стену над камином.

Это была самая нелюбимая часть ее работы.

Она рассказывала Джеку Келлеру о том, что его молодой друг Джордж «Кид» Деметр имел более чем вескую причину не прийти этим вечером на баскетбольный матч. Он был мертв. Он спрыгнул с крыши восемнадцатиэтажного жилого дома.

Самоубийство.

Было три часа ночи, и в городе царила кромешная тьма. Луна скрылась за туманом и плотными клубящимися тучами, на небе не виднелось ни звездочки. Машин на улицах было мало; яркие рекламы почти не давали света. В домах мирно спали жители. Окна были закрыты плотными шторами, не пропускавшими даже мерцание экранов телевизоров, включенных на всю ночь. Город стал черным. И беззвучным.

Джек толкнул вбок скользящую дверь на террасу. Он был в легком бело-голубом халате — давнем подарке Кэролайн, накинутом на голое тело. На пороге Джек немного помедлил. Он понимал, что то, что он собирается сделать, безумно, но все же хотел сделать это. Там находился магнит, к которому его неудержимо тянуло.

Уснуть он все равно не мог. Он чувствовал, что надо попытаться понять, попробовать увидеть своими глазами.

Он шагнул на террасу, и хотя обычно это не составляло для него проблемы, но сегодня ночью или, точнее, утром у него сразу болезненно сжался желудок и пересохло в горле. Еще шаг. Еще один — и вот он уже примерно в шести футах от края террасы. Его ноги быстро теряли силу, чуть ли не подкашивались. Но еще два шага — и он еще ближе к цели. Джек протянул руку к парапету, заставляя себя прикоснуться к камню, и подумал: «Да, я могу сделать это. Я могу это сделать», но вдруг начал дрожать и почувствовал, что магнит тянет его к себе еще сильнее. Он представлял себе падение. Он видел, как падают они все. Его мать с перекошенным ртом и умоляющими глазами исчезает за окном. Кэролайн, обмякшая и безжизненная, камнем летит вниз. Кид…

Что он видел, когда представлял себе падение Кида? Гнев. Отчаяние. Попытку спастись, удержаться, борьбу и сопротивление чему-то, чему сопротивляться бесполезно.

Ужас охватил Джека, сковал его тело, разум, душу, и, пытаясь дотянуться пальцами до парапета, он споткнулся. Его развернуло боком, и он не сумел совладать с дрожью. Потеряв ориентацию, он не мог понять, как близко стоит от парапета. Внезапно он прикоснулся к нему плечом и вскрикнул. Крик получился сдавленный и короткий, но после него Джек почувствовал, что движется. Он положил руку на край парапета и тут ясно увидел, что должно произойти. Его вторая рука должна была тоже лечь на камень, он должен был заставить себя приблизиться, каким-то чудесным образом забросить на парапет одну ногу, потом другую и… Потом он полетит над городом. Всевидящий и всемогущий. Но он будет не только лететь, но и падать. Совсем как остальные. Падение начнется без предупреждения; его полет просто прекратится, и он очутится там — вон там! — где не за что будет ухватиться, где его ничто не спасет. Он будет падать. Быстрее. Еще быстрее. И город помчится ему навстречу, жаждая поглотить его, сомкнуться вокруг него, пронзить его насквозь. Чернота обнимет его и завладеет им.

Боль. Шум. Рев, а потом — безмолвие.

И все будет кончено.

• Предыдущая
• 49/100
• Следующая