Возьми мою душу - Сигурдардоттир Ирса - Страница 15

— Свалился с лошади как последний идиот, — объяснил он. — Рекомендую воспользоваться всеми здешними развлечениями, кроме прогулок верхом. В общем-то я не совсем свалился, лошадь испугалась и сбросила меня. Растянул лодыжку, но — спасибо звездам, они в тот день расположились удачно — меня увидели и вовремя пришли на помощь. Так что советую держаться подальше от проката лошадей.

Тора улыбнулась:

— Не беспокойтесь. Я не увлекаюсь верховой ездой. Скорее залезу в собачью упряжку, чем на спину лошади. А как вы умудряетесь здесь работать? Чем занимаетесь? — полюбопытствовала она. «Единственное, чем тут можно заниматься, так это писать романы».

— Я брокер. Дело это напряженное, но имеет и свои преимущества — работать можно где угодно, лишь бы под рукой был компьютер с выходом в Интернет. А вы кто по профессии?

— Адвокат, — сдержанно ответила Тора. «Господи, как жалко я выгляжу».

— Ооо, — протянул Тейтур. — Послушайте, давайте я покажу вам здешние места? После недели пребывания я знаю их как свои пять пальцев.

Тора недоверчиво улыбнулась. «Недели пребывания не хватит, чтобы стать опытным экскурсоводом. На одной ноге много не находишь», — подумала она и ответила:

— Не сегодня.

— Когда хотите. — Тейтур тоже улыбнулся. — Я практически всегда свободен. Только позовите.

Тора смущенно попрощалась, хотя, положа руку на сердце, идея прогуляться с симпатичным молодым мужчиной импонировала ей больше, чем перспектива торчать в душном подвале среди пыльных коробок, выискивая старые фотографии. Даже если мужчина не слишком бодро перемещается в пространстве. «Ладно», — подумала она.

Большая часть внутренних органов покойной лежала в стальных поддонах: в первом — мозг, во втором — легкие, в третьем — печень, и так далее. Вернисаж смерти давно не вызывал у Гаути никаких эмоций. Несколько лет назад ему уже приходилось работать с трупом в таком же ужасающем состоянии. Он надеялся, что жертва умерла мгновенно или потеряла сознание задолго до того, как все закончилось.

Граннар подошел к раковине и стянул хирургические перчатки.

— Итак, женщина была жестоко изнасилована, смерть наступила в результате многочисленных ударов в лобную часть головы. По этой причине, а также из-за воздействия животных, особенности лица определить невозможно, как и сказать — находилась ли женщина в сознании во время изнасилования. Однако, судя по имеющимся на теле ранам, она предположительно пыталась защититься. Таким образом, велика вероятность получения ею серьезных травм до изнасилования. Возможно, женщина скончалась до завершения полового акта, во время которого ей тоже могли наноситься травмы. Во влагалище обнаружена семенная жидкость, скорее всего принадлежащая нападавшему; анализ ее, а также чужеродных волос, обнаруженных на лобке жертвы, позволят определить личность насильника. В данном случае иных возможностей, по-моему, нет. Большое количество спермы дает основание полагать, что нападавших могло быть несколько. — Граннар повернулся к бледному студенту, стоявшему рядом с Гаути. — Следует обратить самое пристальное внимание на булавки. Опишите их в отчете о патологоанатомическом вскрытии как можно подробнее. Не каждый день к нам на стол попадают тела с подобными предметами в ступнях. Думаю, нападавший придает особый смысл самому процессу введения булавок. Первым напрашивается вывод о его помешательстве или склонности к садизму. Я по крайней мере никаких логических объяснений данной дикости не нахожу. — Он ткнул пальцем в десять окровавленных булавок, лежавших в пластмассовом контейнере. Затем Граннар снял запачканный кровью фартук и пригладил волосы. — Аккуратно все пометьте, навесьте ярлыки и сразу же отправляйте на анализ. Полиции не терпится начать расследование.

С тем Граннар и покинул комнату.

— Привыкнешь, не беспокойся, — успокаивающе похлопал Гаути студента по плечу, оставив на нем ярко-красный отпечаток ладони. — Ты вел себя молодцом.

— Меня едва не стошнило, — признался тот сдавленным голосом, таким тихим, что Гаути с трудом его расслышал. — И на кой черт я потащился сюда? Сидел бы себе спокойно в каком-нибудь сельском центре охраны здоровья…

В полутьме подвала Тора разглядывала сложенные коробки. Источниками света служили висевшая под потолком в центре помещения слабенькая лампочка и крошечное оконце, давно посеревшее от пыли. В нос бил стойкий запах плесени. «Фу, ну и аромат. Нужно было попросить Йонаса перенести коробки в мою комнату», — подумала Тора. В довершение всего балки, подпиравшие потолок над ее головой, основательно прогнили. При мысли о насекомых, наверняка кишмя здесь кишевших, Тора поежилась, но пересилила себя и подошла к нижнему ряду коробок. Она насчитала двенадцать беспорядочно расставленных больших старых ящиков, за которыми, возможно, скрывались и другие. Сколько их тут скопилось, никто не скажет. Она осторожно приподняла крышку верхней коробки, предусмотрительно отстранившись, на тот случай если из нее вдруг кто-то выпрыгнет. Однако ничего подобного не случилось, и Тора, чуть помедлив, заглянула внутрь.

Глаза ее округлились. Она ожидала увидеть все, что угодно, но только не это.

Сверху лежал аккуратно сложенный флаг со свастикой. Белое поле вокруг нее чуть пожелтело, на ощупь материал оказался грубым.

Нахмурившись, Тора осторожно отвернула его и сдвинула в сторону. Под флагом находилась стопка журналов, самый верхний из которых выцвел еще больше флага. Журналы назывались «Исландия», и на каждом из них, в самом центре, стояла нацистская эмблема. В своем кратком отчете о привидениях и смутной истории дома Йонас ни словом не упоминал ни о чем подобном. Тора взяла несколько номеров из стопки — под ними тоже были журналы, с другим названием, но такого же пошиба. Издавала их Исландская националистическая партия. Тора покачала головой. Она помнила, что до войны в Исландии существовало нацистское движение, но чем оно занималось, не знала. Очевидно, они печатали какие-то свои материалы, хотя журнальчики были тонкими и содержание их, судя по заголовкам, оригинальностью и разнообразием не отличалось. Перебирая стопку, Тора наткнулась на студенческую газетку «Мьелнир», издатель которой, согласно информации на первой странице, состоял в Националистической студенческой ассоциации. Тора, вытащив из коробки журналы, увидела сложенную рубашку со свастикой на рукаве и военного образца пояс с наплечным ремнем. «Такими вещами и сейчас кое-кто увлекается», — подумала она. Проглянуло дно коробки. Тора заметила латунный предмет и, взяв его в руки, обнаружила все ту же свастику с небольшой трубкой, припаянной к ней либо для красоты, либо с какими-то неопределенными целями. На дне валялись разнообразные вырезки из газет, объявления о танцульках, пикниках и собраниях, организаторами коих явно выступали нацисты, а также предметы, не имевшие никакого отношения к политике: старый бумажник, стоптанные туфли, фотографии людей в обычной одежде, без свастики. Детей на них Тора не обнаружила, на самих же снимках, скучных и однотипных, были хорошо одетые люди во цвете лет, сидящие на одеялах во время пикника или позирующие у стены дома. Стена появлялась на многих снимках, но видна была плохо, поэтому Тора не могла сказать, где именно фотографировали — у старой фермы, на которой она сейчас находилась, или в другом месте. По фасону одежды Тора определила время съемок — годы войны или вскоре после нее.

Тора попыталась было уложить вещи в коробку в том же порядке, в каком доставала их оттуда, но сочла свои действия глупыми. «Очевидно, их не трогали годами, и маловероятно, чтобы хозяин явился сюда, недовольный небрежным обращением с содержимым». Она усмехнулась и решила просто запихать все обратно. В следующей коробке лишь немногое вызвало ее интерес. Она была забита в основном тонкими, красиво связанными скатертями, очень старыми. Между ними находилась старомодная ваза, расписанная аляповатыми цветочками, с золотым орнаментом и обводами. В третьей коробке лежал альбом со старыми фотографиями. Такой же Тора видела у своей бабушки, потому, наверное, и смотрела на него с оттенком грусти, размышляя о быстротечности жизни и краткости людской памяти. «Как мало осталось тех, кто узнал бы изображенных на фото людей, а скоро и их не будет».