Без пощады - Керник Саймон - Страница 10
- Предыдущая
- 10/58
- Следующая
— А это что такое, черт побери?! — воскликнул Лэмбден внезапно высоким голосом.
Мо лишь с шумом выдохнул. Он боролся с организованной преступностью не первый год и привык сталкиваться с последствиями пытки на живых и мертвых людях.
На джинсах Келли в области промежности чернело несколько пятен размером с двухпенсовик; ткань была сильно опалена. Очевидно, кто-то подносил огонь к паху жертвы и долго там держал. И не менее четырех раз, так как пятна сливались между собой.
Некоторое время все молчали. Подошли другие эксперты, фотограф сделал пару снимков. Болт приподнял руку убитого и изучил запястье. Там обнаружилась тонкая полоска покрасневшей кожи толщиной полдюйма, которая браслетом обегала запястье. Болт оглядел другую руку. То же самое — следы связывания.
— Страшные враги были у парня, — проговорил кто-то из экспертов.
— Либо так, — вздохнул Болт, — либо очень плохие люди очень сильно чего-то от него хотели.
7
Когда мне было семнадцать лет, меня, Джека и еще двух пареньков арестовали по подозрению в угоне автомобиля. Разумеется, ничего мы не угоняли. Та развалюха — белый фургончик «форд-эскорт» — принадлежала Джеку. Он первым из нас сдал на права и летом того года купил себе тачку, которая меняла владельца в четвертый или пятый раз и потому обошлась ему всего в сто фунтов. И он стал почти каждый вечер заезжать за нами. Первому пассажиру — чаще всего им оказывался я, хотя Джеку приходилось делать изрядный крюк — доставалось переднее кресло. Остальным же приходилось довольствоваться занюханным ковриком в задней части фургона, в неуютном соседстве с ржавыми инструментами, автомобильными деталями и прочим барахлом, которое скапливалось там месяцами. Мы называли себя «Бандой в фургоне» и ночами колесили по округе в поисках приключений. Выбор был невелик: либо наведаться в один из немногочисленных сельских пабов, где нас не отказывались обслуживать, либо съездить к знакомой девчонке, либо же попросту заехать в какую-нибудь глушь и дать выход кипевшему в нас духу неподчинения, раскурив пару косячков, чтобы потом сидеть и тупо ржать. Хорошее, в общем, было время, и все обстояло куда невиннее, чем нам тогда хотелось думать. За короткое знакомство с наркотиками никаких неприятных эффектов от их употребления мне испытать не пришлось.
Надо сказать, что поворотники фургона были сломаны. И вот на исходе лета, во время очередной бесцельной поездки, Джек завернул на какой-то перекресток и сигнала, естественно, не подал. Как на беду, у обочины караулила полицейская машина. Копы поехали за нами и приказали остановиться. Ничего устрашающего в них не было — старший так вообще больше смахивал на бухгалтера, чем на блюстителя закона. Но я помню, как испугался тогда, хотя травки и других запрещенных веществ при себе не имел. Угнетала сама мысль, что я стал объектом внимания полиции, как будто они могли раскопать правду о всех моих «подвигах» и привлечь за них к ответу.
«Бухгалтер» первым делом спросил Джека, его ли это машина.
— Моя, — ответил Джек.
— Тогда будь добр, передай мне ключи.
— Понимаете, офицер, я их недавно потерял и обхожусь пока вот этим, — заявил Джек и продемонстрировал полисмену маленькую отвертку, которую использовал вместо ключа зажигания.
Как ни странно, Джек нисколечко не погрешил против истины (фургон и вправду был грудой хлама), однако ни один полисмен в своем уме нас после такого не отпустил бы. Кроме того, полицейские компьютеры в те дни работали куда медленнее, и, чтобы проверить автомобиль по базе данных, требовалось куда больше времени. Вот почему нас тут же арестовали, хотя Джек и сделал мужественную попытку оправдаться. Копы были явно довольны уловом: как же, четверо подозреваемых за один рейс — отличный показатель. А составление протоколов и прочая писанина — прекрасный повод вернуться в участок. И вместе с тем я чувствовал, что они верят Джеку, в первую очередь из-за искренности его слов, да еще из-за того, что мы, если уж на то пошло, выглядели и вели себя как обычные студенты, а не как банда угонщиков.
Нас продержали в участке четыре часа, пока оформлялись нужные документы, плюс еще сорок пять минут ушло на различные проверки. Мы смекнули, что нас задержали исключительно для улучшения статистики и о реальных обвинениях речь не идет. Я наконец успокоился. Нас даже не посадили в камеру, а так и оставили, всех четверых, в комнате для допросов. От нечего делать мы принялись играть в шарады. Наконец нас отпустили, только машину конфисковали за непригодность к эксплуатации, и добираться домой оказалось не на чем. Мне пришлось звонить отцу в половине пятого утра, чтобы он нас забрал из участка; он не подвел, но был очень недоволен и потом несколько месяцев вообще не разговаривал с Джеком.
Я вспоминал о тех временах, сидя в комнате для допросов совсем другого участка, один на один с обвинением в убийстве. Можете представить, как мне было одиноко. Полисмены, доставившие меня сюда, не поверили ни единому моему слову, как и дежурный сержант, который зарегистрировал мое задержание. Эти люди выполняли свою работу профессионально, но с холодной отстраненностью, которая не допускала доверия к надуманным, из пальца высосанным оправданиям подозреваемых. Я потребовал положенный мне по закону звонок и под присмотром темнокожего копа отправился в коридор к телефону. По сотовому Кэйти по-прежнему включился автоответчик. Я оставил еще одно сообщение, рассказав о своем затруднительном положении и умоляя жену связаться со мной как можно скорее.
Потом я потребовал адвоката — вежливо, но твердо. Все это уже начинало меня бесить. Конечно, страх за себя и жену никуда не делся, однако теперь к нему добавилась злость, что меня тут держат против воли за преступление, которого я не совершал, что никому нет дела до моих объяснений и что никто не изволит рассказать мне наконец, жива моя жена или нет.
— У вас есть свой адвокат, или нам пригласить государственного? — хмуро спросил сержант.
Если бы тот же вопрос мне задали хотя бы четырьмя часами раньше, я без колебаний назвал бы имя Джека Келли, нисколько не сомневаясь, что он все за меня уладит. Джек умел вселять уверенность. Впервые за двенадцать лет мне понадобились его профессиональные услуги — но было уже поздно.
— Адвоката у меня нет.
Сержант кивнул и сказал, что обо всем позаботится.
Вскоре все те же копы отвели меня в комнату для допросов, где я теперь и сидел. Прошло полчаса, а может, и час; я совсем потерял чувство времени. Оставалось только ждать и теряться в догадках. Жива ли Кэйти, мать моих детей, и не в ее ли убийстве меня подозревают? Зачем звонил мне Джек? Кто его убил? За что? Ну и наконец — почему на факультете, где работает моя жена, на меня набросился человек в маске и с ножом?
Дверь отворилась, и вошел полный мужчина лет пятидесяти, довольно приятной внешности: седые волосы до плеч — такие густые, что хоть тайник в них устраивай; очки в роговой оправе, темно-синий костюм в тоненькую полоску и жилетка, туго обтягивающая круглый животик. Черты у него были мягкие, круглые, и лицом он смахивал на филина. Его изящные руки явно не знали тяжелого физического труда.
И он первый во всем участке встретил меня с улыбкой.
Мужчина плюхнул на стол старенький портфель, который выглядел так, будто его стая собак трепала, и протянул мне руку.
— Мистер Мерон, — сказал он и взглянул на меня поверх очков, — я Дуглас Макфи, адвокат. Похоже, вам понадобилась моя помощь.
Мелодичный шотландский баритон. Из него мог бы получиться неплохой оратор.
Я встал и пожал ему руку. Ладонь оказалась влажной.
— Спасибо, что пришли. Думаю, без вашей помощи мне действительно не обойтись.
Макфи снова улыбнулся, пристроил портфель на полу и уселся напротив меня. Поставив локти на стол, он сложил руки, словно в молитве, и задумчиво потер верхнюю губу. Взгляд у него был почему-то напряженный, хоть доброжелательности в нем не убавилось.
- Предыдущая
- 10/58
- Следующая
