Без пощады - Керник Саймон - Страница 37
- Предыдущая
- 37/58
- Следующая
Ленч нагнулся, вплотную приблизив лицо к лицу спящей; он чувствовал ее глубокое дыхание. Из его рта, словно гибкий угорь, выскользнул язык и медленно двинулся вдоль ее орлиного носа, почти касаясь кожи. Но только почти. Ему так хотелось лизнуть ее, почувствовать тепло ее кожи… В анархическом беспределе Боснии он нередко поступал так с женщинами: этот интимный жест, по мнению Ленча, сближал его с жертвами, отчего с их убийством его сила возрастала.
Однако сегодня осторожность была прежде всего; ни в коем случае нельзя оставлять следы ДНК. Поэтому Ленч лишь откинул с ее уха седую прядь и дотронулся пальцем (разумеется, он не забыл о перчатках) до мочки. Айрин вздрогнула, но не проснулась, и тогда он резко засунул ей палец в ухо. Это сработало. Ее глаза мгновенно распахнулись, она попыталась сесть. Он толкнул ее обратно на кровать и зажал рукой рот. Другой рукой достал длинный стилет и нежно провел им по ее горлу.
— Сигнализация включена? Если да, кивни головой. Если нет, качни.
Она издала сдавленный звук и кивнула.
— Когда я уберу руку, ты скажешь код. Будешь молчать или попытаешься меня обмануть — вырежу тебе глаз.
Он говорил спокойным, едва ли не ободряющим тоном; относительно высокий голос с легким акцентом совершенно не соответствовал его чудовищным размерам, и от этого страшные слова делались только убедительнее. Острое лезвие заскользило по коже и остановилось на складке под левым глазом женщины. Поводов сомневаться в серьезности его намерений не было, и Айрин снова кивнула, показывая, что все поняла. Ленч убрал ладонь с ее рта, однако стилет оставил на месте. Женщина зажмурилась.
— Пять, два, восемь, один.
— Отлично. Переворачивайся на живот.
— Берите что угодно, только, ради Бога, не трогайте детей!
Так они все-таки были здесь. Вот и прекрасно.
— Мне нет до них дела, — соврал Ленч, чтобы она вернее его послушалась. — А сейчас делай, что говорят.
Она перекатилась на живот, и он вытащил из куртки две пары одноразовых пластиковых наручников и связал ей сначала запястья, а затем лодыжки. Она не сопротивлялась, без конца повторяя, чтобы брал что угодно, только не трогал ее внуков.
— Открой рот пошире, — велел он и, когда она повиновалась, засунул туда мячик для гольфа, закрепив его малярным скотчем.
Полностью обездвижив женщину, Ленч вышел из комнаты и спустился по лестнице. В этот раз он позволил детектору движения его засечь. По всему дому сработала сигнализация. Он нашел клавиатуру и ввел код, отключив систему.
Теперь можно было двигаться дальше. Только сперва надо позвонить.
— Подгони фургон к дому и жди. Двигатель не глуши.
Он вновь поднялся на второй этаж. Люди, которых Ленч сегодня задействовал, заслуживали доверия, им уже приходилось убивать. Однако он понимал, что в случае с детьми они станут колебаться, и считал это слабостью. Не существует границ, которые нельзя переступить, — еще один урок, который наемник усвоил за четыре года, проведенные на полях сражений бывшей Югославии. Он воевал на той стороне, где ему предлагали больше денег; в стариках, в детях, во всех людях он видел лишь потенциальную добычу. Все они не более чем мешки с мясом. Однако не каждому дано это понять, поэтому ему пришлось вдвое повысить своим собственным наемникам плату за ночную работенку.
Малыши Меронов крепко спали в двухъярусной кроватке в одной из спален. С обоев смотрели диснеевские персонажи, повсюду валялись мягкие игрушки. Даже такому человеку, как Ленч, сразу становилось ясно, что Айрин Тайлер в детях души не чаяла. Прокравшись в темноте, он взял мальчика с верхней кроватки. Тот чуть шевельнулся, и Ленч тихонько пронес его через весь дом. Он слышал, что Айрин Тайлер за дверью пытается освободиться, но не придал этому значения: она была совершенно беспомощна.
Подходя к входной двери, Ленч услышал звук подъезжающего фургона. Он открыл дверь ногой и быстро двинулся по дорожке со спящим ребенком на руках. В фургоне его ждало двое. Пассажир вылез и открыл задние двери «бедфорда». Сейчас он был не в маске, а в бейсболке с низко опущенным козырьком, чтобы его в случае чего не опознали. В задней части кузова лежали два матраса. Ленч положил мальчика на один из них и торопливо зашагал обратно к дому, озираясь по сторонам, — не зажегся ли свет в соседних домах? Не горело ни огонька.
Когда Ленч снова приблизился к детской кроватке, девочка беспокойно заворочалась. При необходимости можно было бы заклеить девчонке рот и связать ее, но все же лучше обойтись без этого, чтобы не возникли проблемы с сообщниками. Он взял ее на руки и вышел; она так и не проснулась.
Когда оба ребенка были в кузове, человек в бейсболке закрыл двери фургона.
— Не нравится мне это, — прошептал он.
— С ними все будет нормально, — сказал Ленч. — Не вздумай облажаться. Тебе есть что терять.
Ленч располагал уликами, которых хватило бы, чтобы засадить обоих подельников за решетку до конца жизни.
Человек в бейсболке что-то проворчал и забрался в кабину. Через секунду фургон набрал ход и скрылся из виду.
Окна соседних домов по-прежнему оставались темными, шторы — задернутыми. Ленч отошел от освещенной площадки под фонарем и медленно двинулся к дому, ощущая знакомую дрожь возбуждения, — словно чьи-то прохладные пальцы нежно ласкали его в паху.
Убивать Айрин Тайлер особых причин у него не было. Его лица она не видела и описать бы не смогла при всем желании. Да, она слышала его голос, но что с того? Он мог спокойно оставить ее прямо так — связанной, как цыпленок, неспособной даже позвать на помощь.
Однако уйти просто так значило бы упустить великолепную возможность. Не часто он себя баловал в последнее время. И кроме того, он хорошо помнил слова, которые сказал его командир много лет назад в сожженной мусульманской деревушке, бросив небрежный взгляд на груду холодеющих трупов — бывшую семью из десяти человек: «Мертвец не покажет на тебя пальцем».
35
Я спал смутным сном без сновидений. Неясно помню, что ненадолго просыпался среди ночи из-за боли в плече, однако в тот день я слишком устал, чтобы боль или любая другая из моих бесчисленных проблем по-настоящему тревожила, и через мгновение я снова забылся.
Когда я проснулся окончательно, болело уже лицо — точнее, рана от ножа. Ножа, на котором обнаружились отпечатки пальцев моей жены… Кэйти свернулась клубочком на пассажирском сиденье, привалившись головой к окну. Она перетянула на себя почти весь плед — давняя привычка — и устроилась с относительным уютом. Я подумал, можно ли это назвать сном невинности.
Часы показывали двадцать минут шестого, снаружи уже рассвело. Хотелось пить и есть: со вчерашнего обеда у меня крошки во рту не было… казалось, с тех пор прошла целая жизнь. Я потянулся за одеждой, оставленной на ночь на заднем сиденье «лендровера». Ни рубашка, ни джинсы не высохли, оставшись неприятно влажными и липкими на ощупь.
Я открыл дверцу, ступил на бетонный пол амбара и стал разминать ноги. Почему Кэйти не хотела обращаться в полицию? Неужели она и вправду замешана в убийстве Ванессы? Вроде бы возможности у нее не было… и все же мои мысли неизменно возвращались к самому главному и непостижимому вопросу: откуда на ноже отпечатки ее пальцев? Этот вопрос ей обязательно зададут в полиции, а отвечать на него она явно не желает. Почему? Ведь в конце концов придется все им выложить, зачем же медлить? Я решил сдаться копам, даже если Кэйти будет против. Хоть какая-то защита для меня и детей…
Дети. В круговороте событий предыдущего дня я совсем забыл о них и сейчас вдруг понял, как сильно по ним скучаю. Нет, пора покончить со всем этим безумием…
Открылась пассажирская дверца, и из «лендровера» вылезла Кэйти с заспанным лицом.
— Доброе утро, — сказала она, сделав несколько неуверенных шагов в мою сторону.
— Привет.
— Слушай…
— Нам нужно обратиться в полицию, — сказал я.
- Предыдущая
- 37/58
- Следующая
