Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами - Кларк Стефан - Страница 59

• Предыдущая
• 59/69
• Следующая

— Вот что я предлагаю, Жан-Мари. Ты выплачиваешь мне незначительный бонус по случаю прекращения контракта, а я отдаю тебе эту сумму в качестве арендной платы.

Перегнувшись через стол, он, глядя мне в лицо, так и сыпал непристойной бранью. Мне показалось, что выражение «petit merdeux» [155]использовалось чаще всего.

Не переходя на английский, Жан-Мари велел мне убраться к чертовой матери из его квартиры до конца месяца.

— А иначе что? Ты доложишь обо мне в домоуправление?

Вслед за этим вопросом пульсация в его висках усилилась, и я услышал глубокий рев дикого зверя, не поддающийся описанию.

Пришлось доставать из кармана телефон, в который я не так давно записал номера специалистов в области медицины. Похоже, Жан-Мари срочно требовалась помощь кардиолога.

Я обнаружил, что втайне французам все-таки очень даже симпатичны англоговорящие граждане. В особенности это касается неординарной Флоранс

Первого апреля вы понимаете, почему французы восхищаются чувством юмора англичан: да потому что оно у них есть.

Нет, это несправедливо по отношению к некоторым, очень даже забавным французским парням, среди которых есть комик по имени Колюш. Он разбился, врезавшись на мотоцикле в грузовик. Но, увы, это была не шутка. Колюш погиб, а мне бы так хотелось, чтобы этого не произошло. Теперь я уже достаточно прилично знал язык, чтобы понимать его юмор, просматривая старые выступления на видео. Я смотрел и думал: «Вот кто нужен Франции сегодня — человек, способный серьезно поглумиться над политиками. Высмеять не только правящую партию, и не с помощью искусной иронии, а нанести настоящий удар ниже пояса, разоблачив всю эту пригревшуюся шайку. Он и сам в восемьдесят первом году баллотировался на пост президента под лозунгом bleu-blanc-merde, [156]но поговаривают, вышел из гонки. Якобы секретные службы дали понять, что парень не протянет долго, если самовольно не свернет кампанию. Думаю, он бы придумал достойный розыгрыш для празднования первого апреля во Франции. Все французы только и делают, что приклеивают друг другу на спину рыбу. Не живую конечно, иначе это и правда было бы забавно. Что и говорить, огромная камбала, бьющая хвостом между чьих-то лопаток, безусловно, вызвала бы смех окружающих ».

Сидя у окна в гей-кафе, что на углу моего дома (утром оно ничем не отличалось от обычного парижского кафе, за исключением яркого макияжа официантов, оставшегося с ночи), я наблюдал за тем, как школьники, пихающие друг друга, старались пригвоздить товарищу на куртку наспех нарисованных на бумаге рыбок.

— Почему именно рыба? — спросил я официанта, как раз подносившего по моей просьбе газету.

— А почему бы и нет? — ответил он, что тоже было справедливо. В конце концов, во Франции все централизованно — так почему первоапрельские шутки должны выбиваться из общепринятых норм?

Первого апреля французские газеты публикуют всякие небылицы, и зачастую опять же о рыбах.

Поэтому, прочитав на первой полосе заголовок о забастовке журналистов, я был на сто процентов уверен, что это не шутка.

Журналисты давно готовились к забастовке. По их словам, они были недовольны слишком скучной избирательной кампанией (приближались выборы в местные органы самоуправления), и я их понимал. Теперь, когда вопрос войны в Ираке канул в прошлое, обозреватели восприняли вынужденную необходимость писать о том, кто собирается победить в деревушке Камамбервилль-сюр-Мерд, [157]население которой сводилось к трем козам и престарелой бабульке. Но по крайней мере сами эти местные выборы были гораздо интереснее, чем набившие оскомину дебаты о том, какая партия выделит больше денег на строительство спортивной площадки для коз. Однажды, в год, следующий за президентскими выборами, чуть было не избрали кандидата крайне правой националистической партии. Вот тогда повисла реальная угроза, что количество регионов, готовых проголосовать за местных представителей фашистов, может немыслимо увеличиться.

Журналисты не выражали свой протест в форме кардинальных заявлений типа «Избирательная кампания слишком пресная». В газете приводилась цитата официального представителя профсоюза журналистов, объяснившего причины забастовки так: «В знак протеста против бездействия многочисленных политических партий, не сумевших поднять в ходе избирательной гонки важнейшие проблемы, с которыми в наши дни столкнулась страна: проблемы рецессии, вопросы материальной помощи малоимущим, безработицы и внешняя политика Франции после конфликта в Ираке».

Но я и сам слышал, какой неимоверной скукой может обернуться избирательная кампания! По радио передавали интервью с каким-то политиком, вся суть которого, как я понял, сводилась к следующему: «Спасибо, господин Политик, что пришли к нам на программу» и «Ваши принципы восхитительны», а подтекст был таков: «Эй, миллионы слушателей сейчас с нами, давай выражаться как можно более высокопарно, и все решат, что и ты, и мы невообразимо умны».

В этом номере газеты, что был последним ввиду приближающейся забастовки, я прочел анализ политических программ различных партий. В них и правда не поднимались вопросы, которые казались мне особенно важными.

Для всех госслужащих коммунисты обещали снизить пенсионный возраст до тридцати пяти лет. Социалисты вообще ничего не предлагали, так как не могли выбрать лидера, который был бы в силах хоть что-то предложить. Правоцентристские партии (которых насчитывалось около десяти) обещали работодателям избавить их от выплаты заработной платы работникам и освободить от штрафов и наказаний за загрязнение окружающей среды, если количество погибших в результате промышленных выбросов не превысит сто тысяч человек. Крайне правые партии вносили менее реалистичные предложения: пятничными вечерами устраивать на place du marche [158]массовые поджаривания на барбекю всех иммигрантов. В том же духе были и обещания аграрной партии изменить закон об исчезающих видах флоры и фауны, с тем чтобы охотники могли стрелять в дронтов, единорогов, русалок и американских туристов. Колюш наверняка придумал бы им такой лозунг: Liberte, egalite, merde. [159]А мне бы так хотелось, чтобы журналисты продолжали трудиться, поскольку теперь, когда меня уволили, в моем распоряжении была уйма времени для чтения.

Мне не составило труда безболезненно влиться в новый режим ничегонеделания. Я на самом деле не понимал, почему выражение far niente [160]считается итальянским, потому как, на мой взгляд, Париж — отличное место для этого занятия. Завтрак в кафе (вожделенным взглядом провожаю проходящих мимо женщин). Не спеша направляюсь на какую-нибудь выставку (вожделенно слежу взглядом за молодыми туристками и студентками искусствоведческих факультетов, подрабатывающих в качестве работников музея). Ланч в кафе (смотрите выше, пункт «Завтрак»). Поход в кино (пускаю слюни, глядя на главную героиню), а после в паб с приятелями из Англии (там мы так громко обсуждаем женщин, что те разбегаются в испуге).

Единственное, что время от времени нарушало рутинность моей новой жизни, так это погода, бесцеремонно вмешивавшаяся в мои планы. С утра могло быть солнечно и тепло, и взору открывались легкие наряды парижанок, выбивавшиеся из-под пальто в предвкушении лета. Но вот наступал обед, и небо затягивалось мрачными тучами, или, что еще хуже, начинался дождь, и девичьи пальто вновь застегивались наглухо, не оставляя никаких шансов полюбоваться летними платьишками.

• Предыдущая
• 59/69
• Следующая