Выбери любимый жанр

Огонь любви, огонь разлуки - Туманова Анастасия - Страница 14


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

14

Она очнулась от яркого света, бьющего в лицо. Открыв глаза, Софья осмотрелась и убедилась, что уже утро, и довольно позднее, что она в одной рубашке (шаль валялась на полу), лежит на кровати в номере Мартемьянова и что сам хозяин находится тут же, в двух шагах, – сидит в огромном кресле и глядит на нее.

Она вскочила с ногами на постель и молниеносно замоталась в одеяло. Мартемьянов в ответ на это даже не изменил позы и продолжал пристально смотреть на испуганную девушку.

– Федор Пантелеевич… – пролепетала она. – Я…

– Ну и крепко спала, матушка! – усмехнулся он. – Тут твоя Марфа на меня всех полканов спустила, когда тебя утром в комнате не нашла. На весь этаж вопила, а ты и не шелохнулась даже. Ладно, говорю, не буди, после сам снесу в нумер-то…

– Марфа?.. А… где она была? Я… я ее искала ночью…

– У меня? – усмехнулся он.

Софья покраснела. Взглянула прямо в лицо Мартемьянову и сухо произнесла:

– Вы ночью разговаривали во сне. Я услышала через стену, побоялась, что заболели, и зашла.

Мартемьянов сразу перестал улыбаться. Коротко взглянув на Софью из-под сросшихся бровей, опустил голову. Долго молчал. Ничего не говорила и растерявшаяся Софья.

– Вон оно как, значит… – наконец проворчал он. – Я-то думал, что уж кончилось это…

– А прежде было чаще? – осторожно спросила Софья.

Мартемьянов, помедлив, нехотя кивнул. Не поднимая глаз, пробормотал:

– И много чего наговорил? Сильно ты спужалась?

– Да, – честно призналась Софья.

Ей очень хотелось спросить, что это за Акинфий Зотыч, от которого Федор полночи требовал веревку, но своего вопроса она так и не задала, уверенная, что Мартемьянов все равно ничего не будет ей рассказывать. Молчание затягивалось, Мартемьянов по-прежнему глядел в пол у себя под ногами и вертел в пальцах какую-то щепку. Софья поняла, что надо уходить. Как можно осторожнее она протянула руку, пытаясь дотянуться до шали, валяющейся на полу, но Мартемьянов заметил этот маневр, и не успела девушка оглянуться, как он уже стоял рядом с кроватью, и его черные, без блеска глаза были совсем близко.

– Федор Пантелеевич!.. – только и успела прошептать Софья, возносимая с постели вверх. Он поднял ее легко, как соломинку, без всякого видимого усилия, и девушка снова подумала: какой же он горячий, так и несет жаром… Софья слабо уперлась в грудь Мартемьянова, но это было все равно что тыкать кулаками в каменную плиту. Федор, кажется, и не заметил усилий Софьи. От испуга и неожиданности она не могла даже закричать, хотя… если бы и могла… что толку? Это была последняя мысль Софьи перед тем, как Мартемьянов поцеловал ее, и стены гостиничного номера вдруг качнулись перед глазами, опрокинулись куда-то, и стало темно.

– …Ты что, злодей, мне с барышней изделал?! Что, я спрашиваю, сотворил?! Почему они без чувствий простертые?! Почему насилу дышат?! Кто мне слово давал, что сильничать не будет?! У-у, сволочь, вот как врежу сейчас промеж рог, а потом хоть под суд отдавай! И на каторгу пойду с радостью!

Софья с неимоверным трудом разлепила ресницы и сразу же увидела Мартемьянова, стоящего у двери. Напротив него, спиной к Софье, возвышалась Марфа и, уперев кулаки в бока, голосила на всю гостиницу. На Софью они не смотрели, и та, оглядевшись и убедившись, что находится уже в собственном номере, как можно повелительней сказала:

– Марфа, немедленно прекрати кричать! Сейчас сбежится вся обслуга… Федор Пантелеевич, пожалуйста, оставьте нас одних.

– Ой, отец небесный, Софья Николавна, живые-е! – заблажила Марфа, разом забыв про Мартемьянова и кидаясь к своей барышне. – Слава господу, а я уж, грешным делом, подумала, что уморил вас этот каторжник…

– Марфа, успокойся. Никто меня не трогал. – Софья посмотрела в сторону Мартемьянова, но увидела только, как захлопывается за ним дверь. – Тебя где ночью носило?

– А я-то понадеялась, что умаялись в тиятре-то и не пробудитесь… – после длительной паузы проворчала Марфа. – Что ж, носило… Мы тож люди грешные, как могём, устраиваемся…

– У тебя что же… – Софья с трудом сдержала смех. – Здесь уже предмет?

– Предмет – не предмет… а все утешение для души. Метрдотель тутошний, Карл Фридрихыч. Уж такой авантажный мужчина, что просто мое почтенье!

– О, господи… – пробормотала Софья, вспомнив важного и внушительного, как памятник отцу-императору, метрдотеля, неизменно кланявшегося ей в ресторане. – Как же тебе удалось?..

– Да долго ли умеючи… – отмахнулась Марфа. – Вы вот лучше скажите, как у Федор Пантелеича в нумере очутились?

– Тебя искала, – пожала плечами Софья.

– Меня?!. – возмутилась Марфа. – Да… Да что ж вы это себе вздумали, Софья Николавна? Нешто я себе такое дозволю? Да когда ж это я у вас кавалеров перебивала?!

– Некого перебивать было… – Софья, не глядя на насупленную физиономию Марфы, растянулась на постели. – Да ты не дуйся… Я б тебе его уступила с радостью.

– Нужон он мне, лешак! – отрезала Марфа. – Да и я ему без надобности, такие у него в Костроме, поди, на полкопейки пуд отпущаются… Ну, хоть с пользой время провели?

Софья не смогла даже рассердиться – только отмахнулась и повернулась лицом к стене. Разговаривать не хотелось, чувствовала она себя очень глупо, сильно болела голова, и, уже проваливаясь в тяжелую дрему, девушка успела подумать, что теперь-то Мартемьянов точно отправит ее назад в Ярославль: зачем ему нужна содержанка, которая от обычного поцелуя лишается чувств?

К вечеру Софья проснулась вполне здоровой и страшно голодной. Марфа, втащившая в комнату огромный поднос с едой, которой вполне хватило бы на взвод солдат, объявила:

– Федор Пантелеич спрашивают, изволите ли в тиятр идтить, Мифистофиля смотреть?

– Изволю, наверное… – неуверенно ответила Софья, разом вспомнив то, что произошло утром.

Как теперь ей держаться с Мартемьяновым, она не знала, хрупкое, с таким трудом установившееся равновесие последних дней было безнадежно нарушено, и даже в театр больше не хотелось, а думалось только об одном: забраться бы с головой под перину и лежать там как можно дольше. Марфа, кажется, почувствовала смятение своей барышни и, с грохотом опуская поднос на стол, проговорила:

– Софья Николавна, чем так мучиться, уж лучшей у него назад в Ярославль отпроситься. Наверное, и вправду не сварите вы с ним каши.

– Я не могу сейчас… – невнятно отозвалась Софья, впившаяся зубами в мягкий рогалик хлеба. – Я обещала, что только через месяц… Еще больше недели осталось. Надо додержаться, а там…

– Что – там? – Марфа пытливо смотрела в лицо Софьи. – Всамделе назад в Ярославль покатим? По сцене скакать?

– Марфа, это будет лучше, – помолчав, произнесла Софья. – Курам на смех такая жизнь.

Марфа шумно вздохнула, но ничего больше не сказала и решительно начала вытаскивать из гардероба новое вечернее платье. И Софья поняла, что ехать в театр все же придется.

При виде Мартемьянова Софьины дурные предчувствия выросли втрое. Ожидавший ее внизу Федор выглядел мрачным, как черт перед Пасхой, поздоровался с ней коротко, еще короче похвалил ее платье, хотя и непонятно было, как он умудрился его рассмотреть, даже не подняв на спутницу глаз. Она же, чувствуя себя крайне неловко с низким декольте, которое тщетно пыталась закрыть навязанной Марфой мантильей, даже не смогла поблагодарить за комплимент.

У подъезда гостиницы дожидался фиакр, на притихший город спускались прозрачные сиреневые сумерки, ветер шевелил молодую листву каштанов, из соседнего переулка доносилась монотонная мелодия шарманки, но вся эта идиллия так и не избавила Софью от тревоги.

И в театре, где сегодня давали «Фауста» со знаменитейшей Аделиной Патти, ангажированной дирекцией лишь на неделю, девушка не могла безмятежно, как вчера, смотреть на сцену и восхищаться. К концу первого акта она обнаружила, что совсем не воспринимает происходящее на сцене. Про Мартемьянова нечего и говорить. Перед поднятием занавеса Софья робко попыталась пересказать ему либретто, надеясь, что так ему легче будет перенести продолжение спектакля, Федор вежливо выслушал, но дело этим не поправилось. На сцену он даже не смотрел, от великолепных высоких нот Патти морщился, словно от зубной боли, и тоже явно думал не о страстях Фауста и Маргариты, хотя оба старались как могли: арии перемежались восторженными аплодисментами зала.

14
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело