Выбери любимый жанр

Огонь любви, огонь разлуки - Туманова Анастасия - Страница 40


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

40

Отчетливо понимая, что Северьян прав, Владимир тем не менее не мог это подтвердить. Минуту спустя он медленно выговорил:

– Оставь… Маша была на краю. Любого пустяка хватило бы. Не ты, так…

Договорить он не успел: Северьян хрипло взвыл сквозь стиснутые зубы и повалился навзничь на истоптанную лошадьми солому, ударив по ней кулаком. Сенная труха взметнулась столбом, испуганно шарахнулся каурый. В дверь заглянула удивленная рожа работника, но Владимир показал кулак, и рожа исчезла.

– Владимир Дмитрич! Вот ей-богу!.. Кабы я знал!.. Я, видит бог, даже издаля взглянуть не зашел бы! Кто ж знать мог, что Марья такое учудит! Я когда ей сказал, что вас приведу, она не испугалась даже! Улыбалась только, я думал – пустяк ей, потому и обозлился, чуть на стену с этой злости не влез… Я же… У меня ведь такого сроду не было… Я же и в мыслях не держал… И не хотел вовсе… И вот как мне теперь-то?!. Владимир Дмитри-и-ич… Вон, на стене, вожжи висят, сымите да отдерите меня как сидорову козу… ей-богу, слова не скажу, чтоб мне воли не увидеть…

Владимир молчал. В горле стоял крепкий ком, не дающий говорить, и он сожалел только об одном: что не может сейчас, как Северьян, выть в голос, колотя кулаками по соломе. Слез не было, лишь скулы сводило от отчаяния. Так ничего и не сказав, он похлопал Северьяна по спине, и тот, судорожно вздрогнув всем телом, как животное, затих.

Только через полчаса, когда солнце давно село и в конюшне уже было темным-темно, Владимир снова услышал сиплый, еще неровный голос:

– Письмо-то ее читали вы? Что там?

Владимир медлил с ответом, и Северьян угрюмо предупредил:

– Вы уж скажите, не то еще грех на душу возьму, попру его у вас. Писарь в слободе за пятак прочитает…

При мысли о том, что Машино письмо будет читать какой-то слободской пьянчужка, Владимира передернуло.

– Изволь, я прочту. Но ведь темно.

– У меня спички есть.

– Здесь же сено…

– Ну и спалю Солодовникову его халупу! – огрызнулся Северьян, пружинисто вскакивая и доставая спички. – Все равно не годится никуда, в щели вон дивизия с пушками пройдет! Как он тут скотину зимой держать собирается – в толк не возьму… Читайте, ваша милость!

И Владимир прочел вслух письмо Марии при прыгающем, то и дело гаснущем свете спичек, которые Северьян зажигал одну за другой. Он прочел все от начала до конца, не сумев даже пропустить Машины строчки, касающиеся Северьяна: тот в упор смотрел на Владимира сумрачно блестящими из потемок глазами и, несомненно, заметил бы любую запинку. Закончив, Черменский обернулся к Северьяну, но последняя спичка погасла, и лица друга он не разглядел.

– Стало быть, и хлеще меня подлецов видала… – мрачно послышалось из темноты. – А кто этот князь Вальцев, ваша милость?

Владимир в двух словах рассказал ему о калужском предводителе дворянства, который, влюбившись в актрису Мерцалову, заплатил газетам за отвратительные рецензии и антрепренеру – за то, чтобы с Марьей разорвали контракт. После этого актриса была вынуждена согласиться на ухаживания князя, а через два месяца уже надоела ему и уехала – без денег и ангажемента.

– Может, я в Калугу съезжу, зарежу его? – без особой надежды спросил Северьян.

– Поздно, брат, – невесело усмехнулся Владимир. – Да и не поможет.

– Ваша правда… – Северьян лег на спину, оттолкнул морду потянувшегося к нему жеребенка, поскреб взлохмаченную голову. – Как же мы с вами теперь-то? И что это она про Софью Николавну писала? Знала, что ль, чего про нее? Иль про Мартемьянова? А коли знала, отчего не говорила?

Владимир ничего не сказал. Вздохнув, Северьян замолчал тоже. Через несколько минут Черменский вполголоса спросил:

– Спишь?

Ответа не было. Владимир осторожно поднялся и, стараясь не споткнуться обо что-нибудь в темноте, пошел к выходу из конюшни.

Капли дождя монотонно барабанили по стеклам. В маленькой гостиной с диванами и креслами, обитыми зеленым штофом, горела лампа, и ее желтый свет весело дробился в бегущих по окнам извилистых лентах воды. За овальным столом находились четыре девушки в простых домашних платьях и с аккуратными прическами. Они сидели скромно, как пансионерки, и не сводили глаз с Анны, которая, стоя перед ними, негромко говорила:

– Итак, mesdames, выбор вина всегда остается за кавалером. Но, если предложат выбрать вам, выбирайте сухое красное вино к мясу и белое – к рыбе. Еще лучше будет выбрать крюшон или фруктовую воду: вы должны сохранять ясную голову при любых обстоятельствах. Можно спросить кагор, но в дорогих местах его вряд ли подадут. Если же кавалер будет настаивать на вине – один бокал на весь вечер. Запомните, mesdames, это крайне важно.

– Мадам, – робко спросила одна из девушек. – А это чего – «сухое вино»?

– Во-первых, Манон, не «это чего», а «что такое» или «что означает», сколько можно повторять?.. Вы обязаны говорить, как воспитанная барышня, иначе наши уроки не имеют никакого смысла. Если не знаете, как сказать, просто молчите. Во-вторых, сухое вино обычно кисло на вкус и дамам не нравится. Поэтому очень легко просидеть с одним бокалом целый вечер. А сладкое вино заказывать вульгарно, поскольку…

В этот момент из сеней донесся слабый звон. Почти сразу же быстрым шагом вошла горничная и доложила:

– Действительный статский советник Анциферов.

– Проси в диванную, – с небольшой запинкой приказала Анна. В лице она не изменилась, но немного побледнела, и сидящая ближе всех к ней Манон осторожно спросила:

– С вами худо, мадам?

– Не «с вами худо», а «вам дурно»… – машинально поправила Анна. – Я сожалею, mesdames, но урок наш окончен. Жду вас завтра, в те же часы. Оревуар.

– Оривуяр, мадам, – нестройным хором ответили девушки и заспешили к дверям.

Через несколько минут Анна быстрым шагом вошла в диванную, где уже ждал ее Максим Модестович. Увидев молодую женщину, он поднялся из глубокого кресла и привычно поцеловал протянутую ему руку.

– А вы, как всегда, очаровательны, Аннет. Дрессировали новых девиц?

– Что случилось, Максим Модестович? – едва переведя дыхание и не поддерживая шутливого тона Анциферова, спросила Анна. – У меня сегодня неприемный день, и вам это известно…

– Разумеется, Аннет. Но… – Максим Модестович неожиданно умолк на полуслове.

Побледневшая Анна молча ждала, глядя на его спокойное, никогда ничего не выражающее лицо с неровным шрамом над бровью. По спине холодными коготками проползло предчувствие беды.

– Скажите, ma cherie [16], как давно вы получали известия от своей сестры?

– От Сони? Последнее письмо пришло две недели назад, еще в августе, из Парижа, она жива и здорова. А…

– О нет, я имел в виду Катерину Николаевну.

– От Кати нет ничего с весны. – Анна взялась обеими руками за спинку стула. – Боже мой… неужели появились новости, Максим Модестович?

– Да. – Анциферов старательно откашлялся. – И, боюсь, нерадостные.

– Она жива?!

– Слава богу. Она арестована в Одессе.

– Арестована?.. – машинально переспросила Анна, судорожно сжимая спинку стула. – Но… За что же?

– За кражу ценностей и бумаг государственной важности, за сопротивление властям и убийство жандарма при задержании.

– Господи… – Анна покачнулась, и Анциферов, поспешно подойдя, заставил ее сесть на диван.

– Вам дурно, Аннет? Приказать подать воды?

– Нет, нет, я… Все хорошо, простите… Но… боже мой, как это возможно? Какие государственные бумаги? Зачем они ей?! Как… как все это могло произойти?!

– Вероятно, косвенной причиной преступления являлись вы, – медленно проговорил Максим Модестович, разглядывая свои отполированные длинные ногти.

Анна выпрямилась. Холодно произнесла:

– Извольте объясниться, сударь. Вы хотите сказать, что я могла толкнуть Катю на преступление? Родную сестру, которую к тому же не видела больше полугода?!

– Бог с вами, ma cherie, я совсем не это имел в виду, – поморщился Анциферов. – Просто в свете произошедших событий можно было предположить…

вернуться

16

Моя дорогая ( фр.).

40
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело