Гибельный день - Маккинти Эдриан - Страница 10

• Предыдущая
• 10/68
• Следующая

Тут у меня возникла одна идейка. Я повертел ее и так и сяк, отбросил, снова к ней вернулся.

Ситуация была такова: если меня арестуют, то несколько дней придется париться в тюрьме, а за это время девочку могут убить или она попадет к кришнаитам, в мотобанду, в какой-нибудь грязный наркопритон, и я уже ничем не смогу помочь. И снова я окажусь именно тем, кем меня считает Бриджит, — предателем и мерзавцем. И вдобавок я предоставлю Бриджит или ее подручным лишнюю возможность получить удовольствие — убить меня в ирландской тюряге.

Это был вариант № 1.

Но всегда существует вариант № 2.

Что же делать? Только взглянув на таможенника, я понял: так просто он меня не отпустит. Мы оба были слишком стары для шуток. Значит, надо действовать по-другому.

Он прямо-таки пожирал деньги глазами.

Провоз нескольких безобидных листочков — невелика беда, но вот попытка подкупить таможенника может кончиться для меня плачевно. Если он неправильно меня поймет, мне пришьют дело. Может психануть. На всю катушку психануть… «Ты, мерзкий америкашка, специально прибыл, чтобы всучить мне взятку, вот эту вот пачку наличных! Обещаю, тебе не поздоровится!»

В общем-то все так, но…

Я был другом Бриджит Каллагэн, и он слышал о ней. Может быть, даже слегка побаивался ее. Господи, как же все сложно…

— Почему бы вам нэ присест, пока я буду зачитыват вам ваши права? — предложил таможенник, и мне ничего не оставалось, как только послушаться его.

Я сел. Пан или пропал.

Каждый год журнал «Экономист» публикует рейтинг стран, чиновники которых не прочь брать взятки. Дания всегда где-то в самом конце рейтинга: тамошние чиновники практически совершенно неподкупны. Попробуй там откупиться, если нет проездного, — тебя тут же упрячут в каталажку. Индия — в первой строчке рейтинга, там самые коррумпированные чиновники в мире. В этой стране взятки даже не считаются взятками, просто там так ведут все дела. А где, интересно, в этом списке находится Ирландия? Я попробовал вспомнить. Где-то между Великобританией и Америкой, во второй половине рейтинга.

Я поднял глаза на таможенника. Грустный старик, постоянно прикладывающийся к бутылке, искренне ненавидящий свою работу, меня, самого себя. И если правильно подойти к делу, он будет сотрудничать.

— Мне действительно жаль, что такое произошло. Я использую листья коки исключительно в медицинских целях, они разрешены в Перу, я просто забыл, что они лежат у меня в сумке. Да, я понимаю, это не оправдание… Как бы мне рассчитаться с вами поскорее и уйти отсюда? Бриджит Каллагэн ждет меня.

Мужчина пристально поглядел на меня, потом на пятнадцать тысяч, лежащие на столе. Прикрыл глаза. Он обдумывал.

Прекрасно!

—  Ест ли у вас контактный тэлэфон мисс Каллагэн? — спросил старик.

— Разумеется, — ответил я и продиктовал телефонный номер Бриджит в белфастской «Европе».

—  Сэкундочку, —сказал он, взял мой паспорт и вышел из комнаты.

Своего имени он мне не сообщил. Не сказал и куда удалился. Я сел в кресло — ждать.

Вернулся таможенник минут через двадцать.

— Вы имэнно тот, за кого сэбя выдаете.Я крайне уважаю мисс Каллагэн. Мы договоримся за две тысчонки баксов, это эквивалент суммы… э-э… штрафа в евро, — возвестил он и непроизвольно облизнул губы в радостном предвкушении.

— Я хотел бы получить свой паспорт, — попросил я.

Он отдал паспорт, взял пакет с листьями коки и выбросил его в мусорное ведро, стоявшее рядом. Я отсчитал две тысячи и отдал ему.

Любопытно, неужели он и вправду звонил Бриджит в «Европу»? Разбудил, наверное, и, что хуже, предупредил ее о моем возвращении в страну. А вот этого я афишировать совсем не хотел.

Хотя… вряд ли он звонил. Скорее всего, просто обдумывал в течение двадцати минут мое предложение, заставив преизрядно поволноваться. Он ведь мог делать все, что ему заблагорассудится. Всего лишь четыре утра, черт бы побрал, и он в гордом одиночестве на ответственном посту — никаких других таможенников!

Я был доволен сам собой и своей идейкой. Две тысячи — вот красная цена этому скудоумному, жалкому, второсортному убожеству.

— Большое спасибо, — поблагодарил я. — Такого больше не повторится.

Я собрал свою сумку, потрепал собаку, вышел из таможни и прошел через «зеленый» коридор.

Испытания мои, однако же, не закончились.

Меня принялся допрашивать агент сельскохозяйственного департамента:

— Посещали ли вы в Америке какие-либо зоопарки?

— Нет.

— Фермы?

— Нет.

— Сельскохозяйственные исследовательские станции?

— Нет.

Убийца, въезжающий в страну, — это еще куда ни шло. Но вероятность попадания на Изумрудный остров зараженных семян, картофельной гнили или нового возбудителя коровьего бешенства — вот от этого ирландец может чокнуться.

— Употребляли ли вы когда-либо в пищу белок, белок-летяг, капибар или других грызунов? — продолжил он.

Я воздел очи горе и ответил на все идиотские вопросы.

Еще полчаса на всю эту официальщину и бумагомарание, и, когда в конце концов со всем этим было покончено, я зашел в уборную, умылся и вышел из аэропорта в свой первый за много лет ирландский день.

Большую часть пассажиров моего самолета увезли автобусы, а оставшиеся взяли такси. Типично ирландское чудесное летнее утро. Холодное серое небо и вымораживающий ветер, дующий с Ирландского моря. Я дрожал в своей тонкой кожаной куртке, грубых ботинках «Стэнли» и джинсах. Даже кепки у меня не было. К счастью, солнце поднималось все выше. Самый ранний восход солнца в Северном полушарии приходится как раз на 16 июня, и светло будет почти до полуночи — на эту неделю приходится летнее солнцестояние. Я подошел к стоянке такси. Осталась только одна машина — черный «мерседес», слегка покоцанный. Водила вырулил машину и остановился рядом со мной. Я сел назад.

— Вокзал Коннолли, — сообщил я.

— Вокзал так вокзал, — откликнулся водитель, и я удивился, что после встречи с таможенником уже отлично понимаю уроженцев Дублина. Чтобы вернуться в привычную обстановку, требуется буквально минута-другая. В Ирландии существует три-четыре главных региональных акцента. Некоторые из них крайне сложны для восприятия. В Северной Ирландии я могу понять любого в радиусе двадцати миль от его родного города, а на юге — в радиусе пятидесяти. По крайней мере мог — до моих долгих лет изгнания.

Водитель поглядел на меня в зеркало, выключил двигатель и обернулся:

— Двадцатка евро, нормально?

— Разумеется… Но у меня только доллары. Пойдет?

Он отрицательно покачал головой:

— Не беру доллары.

Я выругался про себя. Еще одна ирландская особенность, о которой я забыл: не болтай много, если не просят.

— Все путем, парень, просто езжай и все! — подбодрил я шофера.

— Я доллары не беру, сгоняй в обменный пункт, — настаивал таксист.

— А что так?

— Лицензии лишат.

— Окажи услугу, а? Я тебе полсотни отстегну, только отвези меня!

— Слушай, парень, ты сейчас пойдешь и обменяешь доллары на евро, иначе пешкодралом поползешь туда, куда тебе надо, — уперся водитель.

Я поглядел на него в зеркало. Примерно мой ровесник, в вязаной шапочке с надписью «Манчестер Юнайтед» и толстом свитере с рисунком северного оленя. Широкая кость, полный, пухлые губы, кожа оттенка гранитной статуи. Акцент дублинский, но с примесью северного.

Я уже готов был врезать ублюдку, но сдержался, разжал кулаки и успокоился.

— Ладно, приятель, сейчас обменяю на эти чертовы евро, — сказал я и ободряюще улыбнулся ему. В ответ улыбки не дождался. Похоже, водитель нервничал. Он вытер пот со лба. Интересно, конечно, что это с ним, но у меня не было времени разбираться. Выскочил из такси и устремился к аэропорту. Спросил пилеров, [7]где поменять деньги.

— Если из чего и выбирать, то в «Эйре банк» курс выгодней, чем в Национальном, — сказал один.

• Предыдущая
• 10/68
• Следующая