Одиссей покидает Итаку - Звягинцев Василий Дмитриевич - Страница 45
- Предыдущая
- 45/124
- Следующая
– Так, – сказал он, оборачиваясь к Новикову. – Как видишь, они здесь времени не теряли. Судя по всему, решение принято без нас…
Подошел, сдвигая ногой в стороны мешающие ему предметы, прочел вслух надпись на ящике с консервами, поцокал языком.
– Ну и что тут у вас? Рог изобилия? Скатерть-самобранка? Полевой синтезатор «Мидас»? Или шкатулка Пандоры, наконец? – спросил он, демонстрируя сообразительность и умение оценивать обстановку. Правда, особых способностей и не требовалось, чтобы догадаться, что импортные товары двух десятков наименований и в таких количествах естественным образом в квартире среднего советского гражданина появиться не могут.
Левашов в двух словах ему все объяснил.
– Годится, – кивнул Шульгин. – Но желаю видеть лично. Блок сигарет «Данхилл» можешь?
– Прошу… – Олег, словно пианист-виртуоз, пробежал пальцами по кнопкам.
Шульгин повертел упаковку перед глазами, распечатал, вытащил сигарету и с сомнением закурил. При этом он, вдыхая дым, поднимал лицо кверху и прикрывал глаза. После третьей затяжки он кончил валять дурака и нормальным голосом сказал:
– Без обмана, разницы никакой…
А Воронцов в это время наблюдал за Новиковым. Тот отчего-то в разговоре не участвовал, смотрел на происходящее со смутной улыбкой, будто его здесь вообще ничего не касалось. И поводов для ажиотажа он не видел.
И с неожиданным раздражением Воронцов подумал, что слишком все здесь похоже на провинциальный театр. Каждый не живет, а старательно исполняет раз и навсегда избранное амплуа. И вдобавок переигрывает. Чтобы зритель, упаси бог, не перепутал, кто есть кто. Нормальный, без затей, человек никогда не следит за каждым своим словом и жестом, он может и глупость сказать, и повести себя неадекватно… А эти ребята – нет. Самоконтроль – как раковина у рака-отшельника…
Он подошел к Новикову и спросил, чем он так озабочен.
– Я просто просчитываю, сколько и чего нам еще потребуется по максимуму. На случай, если в ближайшее время нам не удастся вернуться.
– А по максимуму нам нужно практически все, что бывает на свете. А вот на полгода автономного плавания потребность рассчитать стоит.
И тут же переменил тему, спросил, не произошло ли за минувшие сутки с ним или Шульгиным чего-нибудь необычного, что можно истолковать в известном смысле.
– Нет. Насколько я могу судить – ничего. С Сашкой – тоже…
– Вот и слава богу. Возможно, они нас пока потеряли. Но отрываться пришлось с боем.
Выслушав рассказ об эпизоде в метро, Новиков только покрутил головой, не выразив вслух своего отношения. И Воронцов не стал дальше развивать тему, тем более что Левашов громко сообщил, что готов к выходу на режим перехода.
…И вот снова открылась дверь из московской квартиры в иной мир, неизвестно где расположенный, в сотнях световых лет или нескольких миллиметрах от нашего мира, и оттуда задувал теплый, пахнущий цветами и лесом ветер, и в пасмурной мастерской сиял луч чужого жаркого солнца. Олег перегнулся через край рамки и коснулся рукой густой зеленой травы на той стороне.
Пересечь границу и ступить на почву чужой планеты довольно долго никто не решался. Все четверо стояли и смотрели, не говоря ни слова. Войдешь туда, а дверь вдруг захлопнется, и где тогда искать обратный путь?
Первым проявил решимость Шульгин. Он переступил черту и замер на расстоянии вытянутой руки, по колено в густой траве. Где он был в этот момент?
Он постоял там с полминуты и вдруг быстро шагнул обратно. Вытер рукавом пот со лба.
– Нет, ребята, это не дело. Хоть я и гусар в душе, но не до такой степени. Надо по науке. Проверить там все. На радиоактивность, наличие или отсутствие ядовитых газов, вредной микрофлоры…
– И микрофауны, – вставил Новиков.
– Именно. Это я беру на себя. Анализы мне наши институтские биохимики и микробиологи сделают, а остальное мы и сами.
– Дилетантство все это, – сказал Новиков. – Три-пять параметров ты проверяешь, а их там еще сотня, таких, что и в голову не придет… Начиная от спектра солнца.
– Любое дело можно считать хорошо соображенным, если предусмотрено хотя бы тридцать процентов возможных последствий, оставив остальные семьдесят на волю случая… Это Наполеон так считал, – вскользь заметил Воронцов. – Что можно проверить – давайте проверим.
Экспресс-анализы не показали ничего такого, чего можно было бы опасаться, и экспедиция, которую Новиков назвал, совершив небольшой плагиат, «Путешествием дилетантов», началась.
На планете было великолепно. И пейзаж, и воздух, пахнущий горячим от солнца сосновым лесом, и ощущение беспредельного простора, первозданности, нетронутости нового для людей мира. Такой, возможно, была Америка пятьсот лет назад.
Но стоило большого волевого усилия заставить себя отойти от квадрата, очерченного светящейся каймой, проема в бесконечности, за которым осталась полутемная мастерская, заплаканные дождем окна и Олег перед пультом.
Новиков, Воронцов и Шульгин прошли около километра, путаясь ногами в высокой траве, распугивая многочисленных прыгающих насекомых, похожих на кузнечиков, достигли первых высоких деревьев, под которыми торчали три каменных клыка, как три противотанковых надолба, и остановились.
Толстую чешуйчатую кору сосен прорезали совсем свежие, еще не заплывшие смолой царапины очень неприятного вида.
– Не нравится мне это дело, – сказал Шульгин. – Как бы саблезубый кто-то когти точил. Не с нашим снаряжением здесь бродить…
Воронцов оттянул затвор автомата «узи». Он предпочел бы держать в руках нечто более надежное, вроде крупнокалиберного карабина, но выбор оружия определялся размером камеры.
– А все равно здесь здорово, – продолжил Шульгин, покосившись на металлический лязг. – Гляньте вон туда – совсем как у Шишкина «Лесные дали».
Действительно, ландшафт наводил на такие ассоциации. К северу обширная поляна, плавно понижаясь, упиралась в стену мачтового соснового, а может, и кедрового леса, который простирался во все стороны за черту видимого горизонта. А видно было отсюда километров на пятнадцать, не меньше. На юг поляна, сужаясь клином, заканчивалась обрывистым мысом, вновь густо покрытым высоченными, метров по пятьдесят, а то и больше, двухобхватными соснами. А внизу, изгибаясь и взблескивая солнечными искрами, сливались две реки.
Левая, главная – пошире, чем Нева перед стрелкой Васильевского острова, за ней на восточном, пологом берегу – всхолмленная равнина, покрытая зеркальцами озер, рощами и перелесками.
Правый приток – втрое уже, его противоположный берег покрыт непроходимой и непроницаемой для глаз стеной зарослей.
– Для базы местечко уникальное. Специально ищи – и не найдешь… – сказал Воронцов, подходя к краю обрыва и заглядывая вниз. Стена красноватого гранита, кое-где прорезанного глубокими расселинами, почти отвесно уходила в прозрачную темную воду.
– Салют в честь прибытия…
– Что тут у вас? – раздался вдруг голос Левашова. Забытый увлекшимися друзьями, Олег услышал далекие выстрелы и вдруг сообразил, что нет ему никакой необходимости ждать их на месте, слегка повернул верньер настройки, и проем скачком переместился вперед на полкилометра. Еще две корректировки, и Левашов тоже ступил наконец на почву планеты, на которую, строго говоря, должен был выйти первым. Как первооткрыватель.
– Это ты хорошо придумал, – сказал Новиков, оборачиваясь. – А я думал, оттуда все таскать придется…
– Может, и хорошо, но лучше бы ты обратно лез, – вмешался Шульгин. – Стоит сейчас в Москве на минуту отключиться электричеству, да просто пробки полетят, и что тогда? Давай, давай, оттуда тоже хорошо видно, – почти втолкнул Левашова назад, в мастерскую.
…Неожиданно возникла проблема, о которой никто заранее не подумал. Как быть с установкой? Постоянно держать канал перехода открытым было нельзя, потому что счетчик в прихожей у Берестина гудел, как истребитель перед стартом, и уже начала перегреваться проводка. А переместить аппаратуру на планету тоже было невозможно – фокусировка «окна» зависела от определенного положения самой установки. Задача – как поднять самого себя за волосы.
- Предыдущая
- 45/124
- Следующая
