Погребённые заживо - Биллингем Марк - Страница 18

• Предыдущая
• 18/83
• Следующая

Он подошел к мощному новенькому компьютеру и с удивлением обнаружил на кипе бумаг, которая высилась с одной стороны от компьютера, дневник игр футбольного клуба «Арсенал». Заинтригованный, он протянул руку и невольно обрадовался тому, что мальчишка — хотя и явно введенный в заблуждение при выборе команды — имел хотя бы одну страсть, которую разделял и Торн. Он пролистал первые несколько страниц и тут же понял, что это нечто большее, чем просто дневник игр.

Место, где раньше стоял ноутбук Люка, теперь выделялось прямоугольником на пыльном столе. Парни из технического отдела все еще работали с винчестером — «рыли землю» в поисках чего-то такого, что могло быть старательно и умело спрятано. Но пока не было найдено ни одного важного электронного письма, в электронном дневнике также не обнаружили свидетельств того, что Люк планировал куда-то уехать. Не сидел он и в чатах, и вообще, совсем не создавалось впечатления, что он недавно завязал какие-то отношения в Сети.

Не помог и его сотовый телефон. Сам аппарат в тот момент, когда Люк пропал, находился у него, поэтому не было возможности проверить его адресную книгу, но список звонков и текстовых сообщений, которые предоставила телефонная компания, не дал ничего важного. Чаще всего Люк звонил своей сестре.

Торн не сводил взгляда с пыльного прямоугольника и тут заметил, что отсутствует еще что-то, — внезапно у него перехватило дыхание. Он представил себе метания молодого, живого разума, который изо всех сил сопротивляется действию лекарства, которое заставляет опускаться веки, туманит сознание. Он обмякает и погружается в чернильную темноту…

Том натянул рукав пиджака, зажал его между пальцами и ладонью и нагнулся, чтобы стереть отпечатки на стекле.

— Здесь вы его не найдете.

Он обернулся и увидел в дверях спальни Джульетту Маллен, сестру Люка. Он отряхнул серую пыль с рукава.

— По правде сказать, я нашел довольно много следов твоего брата, — ответил он.

Девочка обогнула его и прошла в комнату. Труды Торна явно не производили на нее должного впечатления, и она не желала обсуждать такую нудотину, как абстрактные понятия. Она оперлась о стену и сползала вниз, пока не уселась на серый ковер.

— И что дальше?

Торн огляделся по сторонам, потом снова посмотрел на Джульетту.

— Ну, Люк явно был аккуратист.

— Не упускаете ни одной мелочи, да?

— Я же детектив.

— Чем докажете?

— Я сдавал экзамены.

— Должно быть, проходной балл для вас занизили.

Джульетта оставалась серьезной, но Торн почувствовал, что за напускным безразличием и злостью она напряженно борется с собой, чтобы не засмеяться. Она получала удовольствие от своего остроумия. У нее были длинные волосы — того же угольного цвета, что и макияж вокруг глаз, и кофта с капюшоном, которую она надела к мешковатым джинсам. «Вероятно, это называется „мода скейтбордиста“», — подумал Торн. Или «грейндж», или как-то вроде этого. Он хотел было спросить у нее, но потом передумал.

— Что было на кассете? — неожиданно спросила она.

Торн не сразу понял, о чем она говорит; еще полминуты понадобилось ему, чтобы решить, как отвечать.

— Мама с папой просмотрели ее утром. Думаю, один-единственный раз, но и этого достаточно. Потом они позвонили мисс Портер. Разумеется, мне они не позволили смотреть. Они даже говорить об этом не хотят, поэтому…

— Поэтому?

— Поэтому… я подумала, что не произойдет ничего страшного, если я спрошу вас.

Торн видел, как она подтянула коленки к подбородку, сжавшись в комочек в углу комнаты. Это не могло не напомнить ему вчерашний вечер с Филом Хендриксом. И сейчас он видел за напускным безразличием боль и страстное ожидание ответа; ту же боль и страдание — за дерзкими репликами. На самом деле не произойдет ничего страшного, если он ей расскажет.

— Там был Люк. Один.

Она быстро кивнула, как будто ее догадки подтвердились. Это был сдержанный, взрослый жест, но уже в следующее мгновение трогательно дрожащие губы снова превратили ее в ребенка.

— Что он говорил? Он сказал что-нибудь?

— Джульетта, я не могу…

— Они плакали, когда посмотрели кассету. Оба. Делали вид, что не плачут, и это было ужас как глупо с их стороны, если хотите знать мое мнение. Я же все равно понимаю, что было на кассете, неужели нет? Не могло же мне прийти в голову, будто они в девять часов утра решили посмотреть порнуху.

— Родители не хотели тебя огорчать, — заверил Торн.

— Верно, это они здорово придумали! Поэтому теперь я ни о чем другом, кроме этой кассеты, думать не могу. Что делают с Люком те, кто его похитил? Они его очень мучают или нет?

— С ним все в порядке. Честно.

— Что значит «в порядке»?

Торн глубоко вздохнул.

— «В порядке» — значит «хорошо проводит время»? — Она стала теребить ворс ковра. — Или «в порядке» — значит «еще дышит»?

Давно уже Торну не задавали такого трудного вопроса.

— Ему никто не причиняет никакого вреда.

Джульетта уронила голову на колени. Когда несколько секунд спустя она ее подняла, по щекам текла тушь.

— Он старше меня чуть больше чем на год, но иногда мне кажется, что старшая я. — Ее глаза метались по комнате, из одного угла в другой, как будто она пыталась найти доказательство своих слов. — Во многих случаях мне приходится за ним присматривать. Вы понимаете меня?

Торн сделал шаг к ней и присел на край кровати. Темно-синее пуховое одеяло было аккуратно сложено. Вероятно, Люк сам застелил постель, когда в пятницу шел в школу.

— Наверное, понимаю.

Она всхлипнула:

— Это для меня — как заноза…

Воцарилось молчание, которое для девочки, скорее всего, было более неловким, нежели для Торна. Прошло почти полминуты, прежде чем она встала на ноги.

— Ладно…

Похоже, с нее пока хватит.

Торн тоже поднялся. Он кивнул в сторону двери:

— Отлично, что вы… держитесь вместе. В такое время, понимаешь?

Джульетта Маллен кивнула, заправила волосы за уши.

— Из-за чего они поссорились? — Торн отошел назад к компьютеру и посмотрел на снимок, приколотый кнопкой к пробковой доске над ним: Люк сидит на плечах у отца, глаза за оранжевыми очками для плавания широко открыты; у обоих счастливые глуповатые улыбки; в голубой воде отражается солнце, и они купаются в его золотистых лучах. — Люк с отцом, утром в ту злополучную пятницу?

— Да из-за ерунды — насчет школы.

— Из-за учебы?

— Из-за того, что Люк не играет в команде регбистов. Велика важность!

— Кажется, твой отец думает иначе.

— Теперь, когда Люк пропал, он чувствует свою вину. Потому что в последний раз, когда он общался с Люком, они оба орали друг на друга. — Она сделала шаг к кровати, прислонилась к гладкой поверхности одеяла, на котором недавно сидел Торн. — К тому времени, когда мы пришли в школу, Люк уже стал жалеть об этой ссоре. Он сказал мне, что попросит у отца прощения, как только вернется домой. Он сам во всем виноват — вел себя слишком дерзко и вообще переборщил.

— А он был дерзок? — уточнил Торн.

— Я даже не помню. Этот спор — полнейшая ерунда, потому что они никогда не ссорились, понимаете? Они были по-настоящему близки. Может, это просто проблема отцов и детей?

Последнее прозвучало как вопрос, словно она хотела удостовериться, что Торн ее понимает.

— Ясное дело.

— Ладно, я тогда пошла.

Торн смотрел ей вслед. Он-то уж точно знал, что она имела в виду, но главное, теперь он понял, что не давало ему покоя на этой кассете.

То, что сказал Люк, — вернее, то, чего не сказал.

Торн остановился на пороге комнаты, увидев, что один из постеров на стене у двери отклеился. Когда он протянул руку, чтобы приклеить уголок на место, то заметил, что под постером что-то написано. Он вгляделся в слова — в маленькие, аккуратные буквы, написанные на обоях черными чернилами. Решительное и потаенное заклинание разочарования, раздражения и ярости.

• Предыдущая
• 18/83
• Следующая