Погребённые заживо - Биллингем Марк - Страница 82

• Предыдущая
• 82/83
• Следующая

— Вы видели, как это отразилось на Люке, — продолжала она. — Слова Ларднера. Люк любит своего отца. И Джульетта тоже.

— А вы? Я не заметил, что…

— Я любила его. — Выражение ее лица ясно говорило о том, что она не может для себя решить, кто она — мученица или слабоумная. — Я жалела его, потому что он сломался. Он ненавидел то, что делал…

— Ненавидел. Прошедшее время.

— Прошедшее время…

Торн ждал.

— Были лишь фотографии, — произнесла она. — Несколько снимков маленьких девочек, много лет назад. Больше ничего.

И снова Торну хотелось задать вопрос, откуда, черт возьми, у нее такая уверенность. Но он понимал — это бессмысленно. Этот вопрос она сама задавала себе тысячи раз.

Как Торн задавался вопросом о главном суперинтенданте Треворе Джезмонде. Почему он промолчал о Гранте Фристоуне. Торн все еще не мог решить, следует ли ему поделиться своими соображениями с теми, кто ведет это дело. У него не было никаких доказательств — он просто чуял нутром…

Мэгги Маллен отодвинула стул. Свидание окончено.

— Однако вы же любили Питера Ларднера, — заявил Торн. — Не так ли?

В конце концов он это понял. Разглядел в той крови, которая текла по ее рукам, телу, когда она баюкала своего бывшего любовника. Сейчас, впервые с тех пор как ее привели в маленькую, холодную комнатушку, Торн увидел, как смягчились черты ее лица. Увидел боль в ее глазах, в уголках губ.

— Я бредила им так же, как он бредил мною.

— Но вы могли бы быть вместе. Этого я понять не могу. Вы с Ларднером, дети…

На лице между морщинок опять залегли печаль и отчаяние, пока она подыскивала нужные слова.

— А вы всегда поступаете правильно?

Солгать было нетрудно.

— Всегда, — соврал Торн.

Было не ясно, поверила или не поверила Мэгги Маллен, когда медленно встала со стула и прошла мимо Торна к двери, где стоял дежурный. Глаза широко распахнуты, взгляд устремлен вперед.

Такие же глаза, как у ее сына…

Глаза широко распахнуты, взгляд устремлен вперед — лицо Люка казалось серым под козырьком бейсбольной кепки. Торн видел, как мальчика повели к задней дверце машины, как он наклонился, забираясь внутрь.

Торн оглянулся и тут же встретился взглядом с Джульеттой Маллен. Лишь пару секунду нее было совсем другое выражение лица, не такое, как у брата. Торн в ее глазах увидел только упрек.

Он завел двигатель и сделал музыку громче.

Спрашивал себя: почему в девяти из десяти случаев, когда поступаешь, как должно, чувствуешь себя преотвратно?

Когда Торн пришел в себя, ему хотелось пить, изо рта сочилась слюна, а в глазах стояли слезы.

Он видел своего отца, который бил баклуши, пока его лечили. Он был немногословен, просто наблюдал за происходящим. Он чувствовал, как образ его отца расплывается, становится призрачным, таким, как он сам. Когда Торн вышел из забытья, у него появилось отчетливое ощущение, что он избавился не только от боли.

Как будто одновременно исчезли оба его фантома.

Он развалился на трех подушках и прильнул к экрану телевизора. Смотреть сводку криминальных новостей — лишь портить отдых, но не смотреть он не мог. В Соединенных Штатах одной из наиболее узнаваемых звезд грозило длительное тюремное заключение, и три последние недели проходил фарс с отбором присяжных. Одна за другой отклонялись кандидатуры на том основании, что им известно, кто такой подсудимый, а следовательно, они могут делать предположения. Обвинение требовало объяснить, где они найдут присяжных, которые бы не слышали об этой мегапопулярной звезде и о приписываемых ему преступлениях.

Торн, все еще полусонный, закрыл глаза и нарисовал в своем воображении удивительную картинку жюри присяжных, которое состояло из эскимоса, бушмена из пустыни Калахари, члена одного из африканских племен с кольцом в нижней губе…

Предположения.

Мальчики и девочки из приличных семей и элитных школ не становятся убийцами-расистами. А став взрослыми, не похищают детей.

Если похитили ребенка бывшего копа, значит, метили именно в него.

Дети в безопасности, находясь рядом со своими близкими.

Торн знал, что у всех есть предубеждения, которые и хороших людей превращают в таких же отъявленных болванов, как и плохих. Что большинство предубеждений базируется на простом опыте. Но тем не менее…

Когда дело касалось виновности или невиновности, доверия или опасения, Торн, как никто другой, знал, что делать предположения — опасная штука.

Крамольные мысли.

В дальнем углу комнаты открылась дверь, и из ванной, вытирая руки, вышел Хендрикс.

— Отличные удобства.

Хедли-грандж — частная больница и профилакторий, раскинувшаяся на берегах Темзы недалеко от Кингстона. Именно сюда Столичная полиция направляла своих сотрудников, которые во время несения службы получали травмы и увечья. Тут Торн выздоравливал после операции на спине, которую он повредил, спасая Люка Маллена в домике в Сент-Полз-Уолден.

— С поганой овцы… — сказал тогда Холланд.

Хендрикс обошел кровать сбоку.

— Ну-с, посмотрим, что они там натворили.

Торн повернулся на левый бок. Он двигался осторожно, чтобы не повредить швы или трубочку, которая тянулась от капельницы с физраствором.

Было еще слишком рано говорить о том, была ли операция по удалению межпозвоночной грыжи проведена успешно. Спина продолжала болеть, хотя хирург сказал, что это, скорее всего, послеоперационная боль. Как бы там ни было, Торн уже несколько раз за три часа, после того как пришел в сознание, нажимал на кнопку, чтобы ему вкололи морфий.

Хендрикс поднял простыню и охнул.

— Что там?

— Я шучу, — ответил Хендрикс. — Выглядит все отлично. Целлофановые трусы и противотромбозные чулки смотрятся тоже очень сексуально.

— Да пошел ты!

Хендрикс вернулся на стул у кровати. Внимательно изучил цветочные «подношения» на столе: обычный маленький букет от главного; открытка с пожеланием «Поскорее выздоравливай», стоявшая у букета побольше, была подписана «С любовью, Луиза».

— Ты собирался мне рассказать, что там между вами произошло, — напомнил Хендрикс.

— Пока ничего, — ответил Торн. — Надеюсь, если со спиной будет все в порядке…

— Полегче, тигр. Я бы пока не стал раскачиваться на люстре.

Торн улыбнулся.

— По правде сказать, я бы не отказался от крепких объятий. — Улыбка стала еще шире. — Может, и от «ручной» работы.

— Считаешь, это бы помогло?

— Немного подрочить, почему нет?

— Она классная, — признался Хендрикс. — Не даст себя в обиду.

Они услышали в коридоре голоса. Громыхание тележки. Это развозили чай или лекарства.

— А как у вас с Брендоном?

Хендрикс откинулся на стуле, стал раскачиваться на двух ножках.

— Пока ладим. Он ничего не говорит, но я думаю, он с кем-то еще встречается.

— И ты терпишь?

Хендрикс ответил, что терпит, и было похоже, что так оно и есть.

— Я собираюсь найти себе кого-то с такими же, как у меня, жизненными устремлениями. Не может быть, чтобы это было так уж трудно сделать.

— Ты имеешь в виду детей?

Стул опять стоял на четырех ножках.

— А что? — удивился Хендрикс. — Ты и я. К чему пустые разговоры? Давай усыновим.

— Не уверен, что из меня получится хороший отец, — признался Торн.

Хендрикс не упустил случая подколоть.

— Ты имеешь в виду «мать». Мужчиной буду я.

Торн засмеялся, потом пожалел. Он несколько раз нажал на кнопку, пока от боли не впал в забытье и уже не мог вспомнить, что же такого смешного сказал Хендрикс.

Потом он окончательно забылся.

По вполне понятным причинам сама процедура проведения расследования, связанного с похищением людей, должна оставаться глубоко засекреченной информацией. В результате мне пришлось копнуть глубже, чем обычно, чтобы получить хоть какие-либо сведения. В общем, мне ничего другого не оставалось, как проявить некую вольность и рассказать о событиях, изменяя и добавляя многие детали. То же, что мне все-таки удалось узнать, не оставило у меня ни малейших сомнений в том, что у тех, кто в Великобритании расследует похищения людей — во всех их проявлениях, — всегда полно работы.

• Предыдущая
• 82/83
• Следующая