Студия пыток - Уэлш Лиза - Страница 48

• Предыдущая
• 48/54
• Следующая

Джимми Джеймс стоял, ссутулившись, у газового обогревателя, не обращая внимания, что кромка его пыльника уже слегка обуглилась. Он пожимал руки, принимал заявки с предложенными ценами, легко, как фокусник, опускал сложенные бумажки в карман. Но цирковой веселости: «вот она есть, а вот ее нет» – не наблюдалось. Вместо этого: «хотите – давайте, хотите – нет» – и легкий наклон головы. Никаких особых знаков внимания и благодарности. Позже он будет стоять напротив меня и мрачным кивком принимать каждую ставку. К нам пришли все. Уличные и розничные торговцы оставили своих унылых родственников замерзать в торговых палатках в эту холодную субботу.

Торговцы текстилем щупали полотенца и скатерти, разглядывали на просвет белые и не совсем белые салфетки, теребили пальцами затвердевшую на месте пятен ткань, нюхали эти пятна опытными носами, стараясь понять, что это: просто пятно от кофе или зловещее вещество, которое потом ничем не выведешь.

Вот Тощая Лиз – не то чтобы очаровательная, нет, уже нет, хотя когда-то, вполне возможно, была. Дочь старьевщика, человека старой закваски, выросла в его тележке, хоть и будет наверняка отрицать это; хозяйка Забытых Мгновений; не секонд-хэнд, и не б/у; только винтаж – Костюмы и Вечерние Платья. Она пробралась к «своей», дальней витрине. Втянула носом аромат старых вещей. Пот вечерних платьев и костюмов, неприличный запах промежности. Понюхала давно не стиранные рубашки, шерстяные купальные костюмы (задубевшие, как камни), изношенные танцевальные туфли. Она шмыгала от корзины к корзине, пока не нашла бомбазин нужного оттенка черного. Тощая Лиз, вовсе не худая, мечтает о персиковом атласе, косой обрезке, Тощая Лиз, которая перешивает для худеньких молодых девушек несуразные балахоны, отправляя их «на прелестнейший вечер в году». Бедная Лиз, ее увидишь лишь в ателье, у Пэсси, на центральном рынке, на аукционных продажах и в барах. Свои платья она зовет именами кинозвезд: Грета, Бетт, Одри, Грейс, Мэрилин и Джоан. Тощая Лиз щелкнула блестящим замочком расшитой бисером дамской сумочки и по привычке проверила все ее кармашки.

Фредерик, человек ковров, ползал по полу, осматривая ворс, проверяя, нет ли в нем паразитов.

– Большую часть жизни я провожу на коленях. Я не шучу. Есть такая американская мошка – она способна за неделю сожрать целый дом. Малюсенькая мошка – и такой аппетит. Ну и зубы, наверное, тоже ничего. Я такой не встречал, но на картинке, в книге, видел. Душераздирающее зрелище. Нет, это действительно не шутка, когда сам так вот ползаешь. Этих мошек поймать – все равно, что оттащить матроса от своей сестры. Есть ведь и долгоносики, и блохи, плотва, вши, клещи, гниды, клопы, хрущи – эти хуже всех. Мелкие и ползучие твари всех возможных видов. Вот такая хреновая энтомология в нашем ковровом деле. И такой вот я – энтомолог и специалист по ковровому покрытию. А что, думаете весело, когда к тебе в палатку возвращается какая-нибудь домохозяйка и жалуется, что ее дом кишмя кишит этими тварями. Знаете, если бы мне попался ковер-самолет, я улетел бы отсюда.

У витрины с ювелирными изделиями стоял Ниггл (мамочка нарядила его сегодня) и протягивал нитку жемчуга Иэну из Эдинбурга. Тот прикусил жемчуг передними зубами, проверяя на зернистость, присущую настоящим камням.

– Настоящая жемчужина похожа на женский сосок, – шептал он Нигглу. – Нежный, да, но при этом язык должен ощущать приятную шершавость.

Паренек покраснел. Он еще малолетка, но уже проявляет интерес к таким вещам.

Генри-гробоискатель сегодня был в нехарактерном для его стиля черном пальто.

– Хорошо выглядишь, Генри.

– Неплохо, да? Красота от «Акваскутума». [20]– Он распахнул пальто, демонстрируя внутренний карман с вышитым на нем именем прежнего владельца и размером. – Заполучил у одной старой подруги, недалеко от Маунт-Флорида. Муж умер, царство ему небесное. Я помог ей избавиться от некоторых его вещиц. Сидит на мне, как влитое. Был еще отличный костюмчик, но хозяин настоял, чтобы его в нем хоронили. – Он сокрушенно покачал головой.

Каждое воскресенье, встав с первым лучом солнца и до позднего вечера, Генри объезжает свой округ из нескольких церквей. Усердный читатель местных некрологов, Генри – экуменист и этим похож на банкира. Он развозит пожилых представительниц всех возможных религиозных конфессий из их домов по церквам, а заодно следит за их здоровьем и богатствами.

Меня задел локтем молодой оборванец, сын известного адвоката и спекулянта из чайной. Темные, всклокоченные кудри и длинное пальто, сшитое из сотни хомячьих шкурок. Улыбнулся мне гнилыми зубами и что-то мягко опустил в карман моего пиджака.

– Разнообразь себе выходные! – шепнул он мне с акцентом, которому в академиях не учат.

Два старых торговца-ростовщика, оба коллекционеры, нашли друг друга и радостно поприветствовали. Все остальные вздохнули с облегчением, как бывает, когда встречаются две зануды.

– Как дела? Что с костюмом? Они тебя все-таки нашли?

– Дочь выходит сегодня замуж. Роза Бауэри позвонила и сказала, что есть для меня небольшая железнодорожная деталька, так что пришлось нестись сюда. Только я ненадолго. Дочка с мамашей сидят дома, все аж перекосились от злости.

– Да уж, когда дело касается свадьбы, женщины безумствуют. Для них все это архиважно.

Отец невесты страдальчески возвел глаза к потолку.

– К тому же малый этот, жених, мне не нравится, – признался он и потянулся к вину.

Молодой Драммонд, слегка постаревший за последние десять лет, пользуется всеобщим пристальным вниманием. Десяток дельцов ходят за ним по пятам, трогают все, к чему прикоснется он, пытаясь разгадать его загадку. Голоса шепчут: «Вон идет молодой Драммонд». Молодой Драммонд, у которого «хороший глаз», который «знает толк в вещах», которого «не проведешь». Молодой Драммонд – бывший студент художественного училища, до сих пор носит заляпанные красками свитера – два коричневых и один зеленый. В его магазине «Игрушка XXI века» продаются: испанские куклы, часы-солнышки, ламповые радиоприемники, летающие утки, шеллачные грампластинки, эстампы с зелеными дамами и плачущими мальчиками, овальные столики и стулья из бальсы. У молодого Драммонда – энциклопедические познания в телевидении с 1965 по 1979 год, пластинках Дасти Спрингфилд, «Меккано», [21]военных кокардах, «Битлах», «Нашем Вулли» и Брунсах. [22]Молодой Драммонд хотел бы родиться в другом веке. Он не желает взрослеть, и старается этого не делать. Он в каждой посудине пятидесятых видит Пабло Пикассо, а в бакелите – бога. Молодого Драммонда знают во всех благотворительных магазинах от Глазго до Гована. Он продает иронию тем, кому чуть за тридцать. Когда Молодой Драммонд делает ставку, вслед за ним поднимаются еще двенадцать рук, а это лучший комплимент для аукциониста. Тот самый Молодой Драммонд, который каждый день торчит в магазине до десяти вечера, потом удаляется в свою захламленную комнатку, ложится на односпальную кровать, и снится ему, что он рыбак и в море, где водится одна треска, он поймал русалку. Молодой Драммонд копался в коробках со всякой всячиной, переводил взгляд с одного на другое, наводя поклонников на ложные следы.

• Предыдущая
• 48/54
• Следующая