Враг божий - Корнуэлл Бернард - Страница 58
- Предыдущая
- 58/99
- Следующая
– Порою королю полезно слыть жестоким.
Она принялась расспрашивать меня о Хенис Вирене, но я чувствовал, что ответы мои ее не занимают, особенно когда разговор перешел на Кайнвин.
– Спасибо, хорошо, – отвечал я на вопрос о здоровье моей супруги.
– И снова беременна? – полюбопытствовала Гвиневера.
– Мы так полагаем, госпожа.
– Вы времени даром не теряете, – с легкой иронией проговорила она. Ее неприязнь к Кайнвин с годами прошла, хотя подругами они не стали. Гвиневера сорвала лист с лаврового дерева, росшего в римской урне, украшенной обнаженными нимфами, и растерла в пальцах. – А что наш король?
– Доставляет неприятности, госпожа.
– Годится ли он в короли?
Вопрос был вполне в духе Гвиневеры – прямой и жесткий.
– Он рожден для трона, госпожа, – отвечал я, – и мы ему присягнули.
Она презрительно хохотнула. Сандалии, подвязанные золотым шнуром, хлопали по плитам двора, золотая, украшенная жемчугом цепь позвякивала на глее.
– Много лет назад, – заметила Гвиневера, – мы с тобой об этом говорили, и ты сказал, что во всей Думнонии никто больше Артура не годится в короли.
– Да, сказал.
– А теперь считаешь, что Мордред – лучше?
– Нет, госпожа.
– И что?
Она повернулась и посмотрела на меня. Мало кто из женщин мог смотреть мне прямо в глаза. Гвиневера могла.
– И что? – снова спросила она.
– Я принес клятву, госпожа, как и твой муж.
– Клятвы! – зло повторила Гвиневера, выпуская мою руку. – Артур поклялся убить Эллу, а тот все еще жив. Поклялся освободить Хенис Вирен, а там по-прежнему правит Диурнах. Клятвы! Вы прячетесь за клятвами, как нерадивые слуги – за своей глупостью, и забываете о них, едва они становятся неудобными. Думаешь, о клятве Утеру невозможно забыть?
– Я клялся принцу Артуру, – отвечал я, как всегда в присутствии Гвиневеры старательно называя Артура принцем. – Ты хочешь, чтобы я забыл эту клятву?
– Я хочу, чтобы ты его вразумил. Тебя он послушает.
– Он слушает тебя, госпожа.
– В том, что касается Мордреда – нет, – отвечала Гвиневера. – Во всем остальном, возможно, но только не в этом. – Она поежилась, возможно, вспомнив, как вынуждена была обнять Мордреда в Морском дворце, потом сердито смяла и бросила на пол лавровый лист. Я знал, что через несколько минут служанка незаметно его подметет. В Зимнем дворце Дурноварии всегда царила безупречная чистота, не то что у нас в Линдинисе, где слуги не успевали убирать за оравой детей, а в крыле Мордреда и вовсе был настоящий хлев.
– Артур, – устало проворила Гвиневера, – старший сын Утера. Он и должен быть королем.
Я мысленно согласился. Впрочем, все мы поклялись возвести на трон Мордреда, и при Лугг Вейле много храбрецов полегло во исполнение этой клятвы. Временами, да простят меня боги, я желал Мордреду смерти, ставшей бы для всех нас избавлением, но, если не считать увечной ноги и мрачных знамений при рождении, он обладал завидным здоровьем.
– Помню, госпожа, – осторожно произнес я, глядя в зеленые глаза Гвиневеры, – много лет назад ты провела меня в эту дверь… – я указал на низкую арку, – и показала мне храм Изиды.
– Ну да. А что? – резко отвечала Гвиневера, быть может, жалея о своей тогдашней откровенности. В тот далекий день она пыталась заручиться моей поддержкой в том же самом вопросе, что и сегодня: хотела устранить Мордреда, чтобы королем стал Артур.
– Ты показала мне трон Изиды, – сказал я, из предосторожности не упомянув, что видел его снова в Морском дворце, – и объяснила, что богиня Изида решает, кому из людей сидеть на троне королевства. Я не путаю?
– Да, это тоже в ее власти, – беспечно отвечала Гвиневера.
– Так молись ей, госпожа, – сказал я.
– Думаешь, я не молюсь? Думаешь, не прожужжала ей все уши своими молитвами? Я хочу, чтобы королем был Артур, а после него – Гвидр, но человека нельзя силком усадить на трон. Изида не сможет помочь Артуру, пока он сам не захочет взять власть.
Мне такое возражение показалось неубедительным. Если Изида не может переубедить Артура, то куда уж нам, смертным? Мы частенько пытались его урезонить, а он просто обрывал разговор, как Гвиневера в тот день, когда поняла, что я не стану ее поддерживать.
Я хотел, чтобы Артур стал королем, но за все эти годы только раз сумел вызвать его на серьезную беседу, и то лишь через пять лет после клятвы Круглого стола. На следующее лето Мордреда должны были провозгласить королем, и недовольный шепот давно перерос в крики возмущения. Только христиане ратовали за Мордреда, и то без особого пыла. Они знали, что его мать была христианкой и что ребенка крестили в младенчестве, поэтому надеялись на его поддержку. Вся остальная Думнония видела в Артуре единственного своего избавителя, но тот ничего не желал слышать. То было лето четыреста девяносто пятое от рождения Христа – жаркое и солнечное. Артур находился на вершине власти, Мерлин грелся у нас в саду, три мои дочери поминутно требовали от него сказок, Кайнвин радовалась, глядя, как они подрастают, Гвиневера гордилась Морским дворцом с его аркадами, галереями и темным подземным храмом, Ланселот вроде бы удовольствовался новым приморским королевством, саксы воевали друг с другом, и в Думнонии царил мир. И еще, как я помню, то было лето большой скорби. Лето Тристана и Изольды.
Кернов – дикое королевство, торчащее, подобно когтю, на западной оконечности Думнонии. Римляне не осели в этом бесприютном краю, а керновцы словно и не заметили прихода завоевателей. Они по-прежнему возделывают крохотные поля, ловят рыбу в бурном море, добывают драгоценное олово. Посетить Кернов – значит увидеть Британию до римского владычества. Впрочем, я там ни разу не бывал, да и Артур тоже.
Сколько себя помню, Керновом правил король Марк. Он редко тревожил наши рубежи, хотя время от времени – обычно когда Думнония вступала в схватку с мощным противником на востоке – решал расширить свои владения за счет наших западных областей, и керновские рыбачьи лодки совершали жестокие набеги на прибрежные области королевства. В этих приграничных войнах мы всегда брали верх, да и как иначе? Кернов был мал, Думнония – велика; после каждого такого случая Марк через послов объявлял, что произошло досадное недоразумение. В начале Артурова правления, когда Кадви поднял мятеж против остальной Думнонии, Марку удалось отхватить изрядный кусок нашей земли. После того как Кулух подавил восстание и Артур отправил Марку отрубленную голову Кадви, керновские воины тихо отступили в свои крепости.
Впрочем, столкновения эти были редки, ибо король Марк предпочитал проявлять удаль на брачном ложе. Он славился числом жен, но если другие сластолюбцы брали за себя несколько девушек сразу, Марк женился на них последовательно. Все королевы умирали с пугающей регулярностью, обычно через четыре года после того, как керновские друиды совершали свадебные обряды. У Марка всегда находилось объяснение: лихорадка, несчастный случай или тяжелые роды, но мы подозревали, что очередная жена просто ему прискучила. Седьмым на погребальный костер возложили тело Артуровой племянницы Иалле. Марк прислал послов с горестным рассказом о грибах, поганках и ненасытном аппетите Иалле. Послы привели с собой мула, нагруженного оловянными слитками и китовым усом, чтобы дарами отвести возможный Артуров гнев.
Печальная участь королевских жен не отпугивала других заморских принцесс. Наверное, лучше хоть немного пожить королевой в Кернове, чем томиться в ожидании женихов, которые могут и не прийти. К тому же Марк всегда правдоподобно объяснял смерть своих жен.
После Иалле он долго не женился. Марк старел, и все уже решили, что он охладел к брачным забавам, однако в то чудесное лето накануне вступления Мордреда на престол дряхлеющий король взял себе новую жену – дочь нашего союзника, Энгуса Макайрема. Энгус, ирландский король Деметии, принес нам победу при Лугг Вейле, и за это Артур прощал ему постоянные набеги на земли Кунегласа. Черные щиты Энгуса не оставляли в покое Повис и бывшую Силурию; все эти годы Кунегласу приходилось держать на западной границе большую дружину, что обходилось ему недешево. Энгус всячески отрицал свою причастность к набегам, сваливал все на непокорность вождей и божился, что не сносить им головы. Однако головы оставались на плечах, и каждый год, как наступало время урожая, голодные ирландцы возвращались в Повис. Артур отправлял туда молодых воинов – набраться опыта. Такие стычки давали нам возможность обучить зеленых новичков, а ветеранам – не растерять навык. Кунеглас хотел бы разделаться с Деметией раз и навсегда, но Артур питал к Энгусу расположение и настаивал, что закалка, которую получают наши копейщики, искупает нанесенный ущерб. Так что Черным щитам позволили жить.
- Предыдущая
- 58/99
- Следующая
