Время скорпионов - D. O. A. "Dead on arrival" - Страница 2

• Предыдущая
• 2/143
• Следующая

Вглядываться в то, что вне пределов видимости, — проклятый рефлекс, вторая натура — и вызывать в себе чувство вины за собственную ложь. Становиться двуличным, чтобы выявить обман. Лгать, чтобы обнаружить истину, ранить себя и убить.

Прежде чем перейти на следующую дорожку, плеер сделал паузу. Фантастическая машинка, настоящая цифровая революция на марше. Прочный, легкий, менее прожорливый по части энергии, чем классический аппарат, флеш-память вмещает гораздо больше музыки, чем аудиокассета. Полезная вещь, когда находишься вдали от всего. Незаменимый, когда есть ограничения в весе и размерах.

Он не открыл глаз, но пошевелился, чтобы ухватить свой MP3 плеер в нагрудном кармане, под лохмотьями ткани, ощущая онемение всех членов и боль в суставах. Бедный спецназ, холод и дерьмовая экипировка. Ему навязали ее, чтобы запутать следы. Даже жратва у него была тамошняя. Хорошо еще, не обязательно разбираться в кириллице, — и так можно учуять, как эта дрянь воняет. Достоинство, присущее боевому рациону всех армий на свете.

Несмотря ни на что, ему было хорошо. Таких безумцев, как он, любителей жить на обочине реального, регламентированного мира, не много. Тех, что живут лишь для того, чтобы вторгаться на любые запретные, опасные территории, к которым лучше бы вообще не приближаться. Без вопросов. Тех, кто готов заплатить за это полную цену. Заплатить неудобствами, болью, смертью: возможной, вероятной и всегда окутанной тайной. Быстро забытой. По первости мысль о том, что он может незаметно исчезнуть, его немного беспокоила. Вообразить, что он вот так отправится во враждебное и удаленное место и никто из близких об этом не узнает… Потом, со временем, тревога ушла. Вместе с близкими.

Он вдохнул тяжелый, сырой воздух своего земляного укрытия. Своего убежища, своей зоны. Это царство, где он оживал, вновь делало его тем диким, ловким и скрытным зверем, чье имя он уже давно считал своим.

В данный момент все сосредоточилось в левом ухе, с его электростатической тишиной. Это квазиотсутствие звука, что всегда предшествует слову, приказу, а порой и смерти. Жизнь. Смерть. Справа — жизнь; слева — смерть. Справа, слева — было от чего задуматься об этом бессознательном разделении. Линкс [7]улыбнулся. Не сейчас.

Теперь он наконец открыл глаза, но не увидел ничего, лишь кромешную черноту своего тайника. Несколько секунд спустя он сумел разглядеть стрелки часов, тоже русских. Светящиеся значки циферблата с трудом пробивались сквозь тьму. Время приближалось. Предстояло выйти, чтобы осмотреться.

Камуфляжная форма сковывала движения, Линкс с трудом развернулся в своей норе, ощупью нашел оружие и начал выпрямляться. Вскоре его голова коснулась плотного слоя земли и древесины, и ему пришлось упереться затылком, чтобы расчистить проход. За последние два дня доски разбухли от ливневых дождей, а верхний слой почвы стал более вязким.

Свежий ветер принес снаружи ароматы подлеска, и они сразу заглушили все остальные запахи. Линкс глубоко вдохнул, чтобы насладиться ими, глаза его тем временем привыкали к относительно светлой ночи. Всего один миг неподвижности, внимательного прислушивания, затем он выкарабкался из своего логова и осторожно пополз между стволами, чтобы рассмотреть равнину снизу.

Несколько минут Линкс медленно полз, затем осмотрелся и подавил зевок. После продолжительного бодрствования в холоде и сырости он чувствовал какую-то разбитость, так что скоро ему придется принять дозу вирджила, чтобы взбодриться. Последнюю, если все пойдет хорошо.

Вдалеке, над ущельями, через равные интервалы прорезали небо последние молнии той грозы, что бушевала вокруг с самого прибытия. Ближе, едва ли в двухстах метрах, в темноте виднелся другой одинокий источник света — освещенные окна фермы.

А там и объект.

Ангар был изолирован от других строений аэродрома Приштины. И тоже слабо освещен. Несколько неоновых фонарей отбрасывали очень слабый и близкий свет на блестящую поверхность бетонированной площадки. Перед этим крошечным анклавом на контролируемом британцами и отведенном французским вооруженным силам аэродроме виднелась грузная молчаливая тень «Трансалл-С160». [8]Никакого движения; единственным видимым свидетельством человеческого присутствия была вырисовывающаяся в красноватом освещении на фоне одной из боковых дверей самолета фигура в утепленном комбинезоне.

Опершись о стойку, капитан Ланжевен пытался не замечать поднимающиеся от взлетной полосы и щекочущие ему нос влажные керосиновые испарения. Он был высок и строен, лицо покрывали беспорядочные зеленые и коричневые полосы маскировки, делающей его неузнаваемым. Однако они не могли скрыть пересекающих лоб беспокойных складок. Его голубые глаза, еще более светлые из-за темных оттенков камуфляжа, скользнули по удлиненному силуэту белого «фалькона», стоящего возле грузового самолета, и уставились в обложенное небо, откуда продолжало лить.

Предстоящий прыжок обещал быть сложным. Его с группой парашютистов сбросят на высоте над зоной контроля итальянцев, поблизости от дыры под названием Пек. Предполагается, что оттуда они совершат парящий дрейф, раскрыв парашюты на большой высоте, чтобы достигнуть ущелий реки Деканска Быстрица у албанской границы. Две эти точки разделяет дистанция в полтора десятка километров — пустяк при благоприятных обстоятельствах.

Чего не скажешь о нынешнем вечере.

Метеопрогноз плохой. В последних сводках обещают переменный ветер с низкой плотной облачностью. И проливные дожди, много дождей. Идеальная погода для того, чтобы сломать себе шею. Особенно когда прыгаешь с заданием приземлиться на склон горы, да к тому же на лужайку размером меньше огородика у твоего чертова загородного домишки. Да еще большой группой. Да еще ночью, над вражеской территорией, с крыльями, которые из-за влажности тотчас же начнут вращаться, как тяжелые гири.

Воспоминание о доме заставило Ланжевена подумать о жене. Он бросил быстрый виноватый взгляд на циферблат своих часов, показывающих дату и время. Вот уже три дня, как он уехал, и сегодня день рождения его благоверной. Его не будет рядом, чтобы преподнести подарок. Он представил ее дома, даже в тесной компании друзей прячущей тревогу за напускной улыбкой.

Когда они только познакомились, Ланжевен предупредил ее о таких тонкостях своей жизни. О том, что будут события, которые он никогда не сможет разделить с ней. Вначале она приняла ситуацию вполне нормально. Но после рождения сына все больше волновалась и все чаще бунтовала против подобного положения вещей.

А кто бы не бунтовал?

Долгие дни беспокойного одиночества не на пользу молодой матери. Как и субботние и праздничные вечера без мужа. В самом деле, есть занятия получше, чем ждать на вонючей взлетной полосе в дерьмовой стране, когда вам прикажут подняться в воздух, чтобы затем на лету вышвырнуть вас из самолета на фантастической высоте.

Да уж, кто с этим не согласится?

Он. Ланжевен и вообразить не мог, что? станет делать, когда ему по возрасту придется отказаться от полетов. Он по-настоящему любил свою работу. Ланжевен обернулся и какое-то мгновение разглядывал тринадцать своих напарников, сидящих в «С160». Как и их командир, они коротали время, ни на минуту не расслабляясь. Не стоит и спрашивать: ни один из них тоже не отказался бы от такого субботнего вечера.

Удобно расположившись на заднем сиденье своего просторного «мерседеса», Дритан Чеша следил за движением задних огней прокладывающего ему путь мощного джипа сопровождения. Именно удобно — это слово прекрасно ему подходило. Чеша располнел, стал одеваться лучше и дороже, регулярно ходил в салон стричь бороду и волосы. Деньги и годы смягчили его. Нет, пожалуй, расслабили. Иначе он не оказался бы нынче вечером на этой дороге к албано-косовской границе.

• Предыдущая
• 2/143
• Следующая