Жестокое и странное - Корнуэлл Патрисия - Страница 30
- Предыдущая
- 30/74
- Следующая
– Я думаю, чти это ты вдруг решила купить в канун Рождества елку? Когда ты это делала в последний раз?
– Наверное, когда была замужем.
– Украшения у тебя остались с тех пор?
– Тогда я активно готовилась к встрече Рождества.
– А теперь надоело?
– Теперь я гораздо больше занята, чем тогда, – ответила я.
Люси поправила кочергой поленья в камине.
– А вы встречали когда-нибудь с Марком Рождество вместе?
– А разве ты не помнишь? На прошлое Рождество мы приезжали к тебе в гости.
– Нет. Вы приезжали на три дня уже после Рождества, а на Новый год улетели домой.
– Он встречал Рождество со своими родителями.
– И тебя не приглашали?
– Нет.
– Почему?
– Марк из старой бостонской семьи. У них был свой уклад. А ты что-нибудь придумала на вечер? Подошла ли моя черная жакетка с бархатным воротничком?
– Я не пробовала. Почему нам надо куда-то ехать? – спросила Люси. – Я никого не знаю.
– Ничего страшного. Мне просто нужно завезти подарок одной беременной женщине, которая, видимо, уйдет с работы. И еще мне нужно заглянуть здесь поблизости на вечеринку. Я приняла приглашение еще до того, как узнала о твоем приезде. Конечно, ты не обязана ехать со мной.
– Я лучше останусь, – сказала она. – Жаль, что я не могу взяться за АСИОП.
– Терпение, – ответила я ей, хотя мне самой его весьма не хватало.
Ближе к вечеру я оставила диспетчеру очередное сообщение, решив, что либо приемник Марино не работает, либо он слишком занят, чтобы искать телефон-автомат. В окнах соседей виднелись горящие свечи, над деревьями светила вытянутая луна. Я поставила рождественскую музыку в исполнении Паваротти и Нью-йоркского филармонического оркестра, всеми силами пытаясь как-то настроиться на соответствующий лад, пока принимала душ и одевалась. Небольшое торжество, на которое я собиралась, должно было начаться не раньше семи. У меня оставалось достаточно времени для того, чтобы завезти Сьюзан рождественский подарок и поговорить с ней.
Она неожиданно сама подошла к телефону, в ее голосе послышалась неохота и некоторая настороженность, когда я поинтересовалась, не будет ли она возражать, если я заеду.
– Джейсона нет, – сказала она, словно это имело для меня какое-то значение.
– У меня кое-что для вас есть, – объяснила я.
– Что это?
– Кое-что на Рождество. Мне надо в гости, так что я ненадолго. Вы не против?
– Ну что ж. То есть, конечно, нет. Я буду рада вас видеть.
У меня вылетело из головы, что она жила в Саут-сайде, где мне доводилось бывать довольно редко, и я непременно должна была потеряться. На улицах оказалось настолько оживленно, что я даже не ожидала. Спешившие за праздничными покупками люди неслись по дорогам очертя голову. На автостоянках было все забито, магазины сверкали так ярко, что можно было ослепнуть. Но в том районе, где жила Сьюзан, царила темнота, и мне пришлось дважды останавливаться, чтобы, включив свет в машине, перечитать ее адрес. Поколесив достаточно долго, я наконец отыскала ее крошечный домик в стиле ранчо, который стоял посередине между двумя похожими на него как две капли воды.
– Привет, – сказала я, глядя на нее сквозь лепестки розовой пойнсеттии, которую держала в руках.
Она нервно заперла дверь и провела меня в гостиную. Отодвинув книги и журналы, она поставила пойнсеттию на кофейный столик.
– Как вы себя чувствуете? – спросила я.
– Лучше. Хотите что-нибудь выпить? Позвольте я возьму вашу куртку.
– Спасибо. Пить я ничего не буду. Я всего лишь на минуту. – Я протянула ей сверток. – Это я купила в Сан-Франциско прошлым летом. – Я села на диван.
– Да? Вот уж действительно заблаговременно. – Она избегала смотреть мне в глаза, устроившись в кресле. – Хотите, чтобы я сейчас открыла?
– На свое усмотрение.
Ногтем большого пальца она аккуратно отлепила клейкую ленту и стала разворачивать. Разгладив оберточную бумагу, она бережно сложила ее так, словно собиралась потом еще использовать, затем положила ее себе на колени и открыла черную коробочку.
– Ой! – еле слышно вырвалось у нее, когда она развернула красный шелковый шарфик.
– Я решила, что он будет хорошо сочетаться с вашим черным пиджаком, – сказала я. – Не знаю, как вы, а я не люблю, когда шерсть соприкасается с кожей.
– Как красиво. Как вы внимательны, доктор Скарпетта. Мне еще никто никогда не привозил ничего из Сан-Франциско.
От выражения ее лица у меня сжалось сердце, и тут мой взгляд упал на окружавшую обстановку. На Сьюзан был желтый махровый халат с обтрепанными манжетами и черные носки, принадлежавшие, судя по всему, ее мужу. Дешевая мебель выглядела довольно потертой, с лоснящейся обивкой. Возле маленького телевизора стояла скупо украшенная искусственная елка, у которой определенно не хватало нескольких веток. Под ней лежало несколько подарков. Возле стены стояла сложенная детская кроватка, явно подержанная.
Сьюзан поймала мой взгляд, и ей стало не по себе.
– У вас такой порядок, – сказала я.
– Вы же знаете, насколько я навязчиво-обязательная.
– Да уж. Если вообще можно сказать о морге, что он выглядит замечательно, то это – про наш.
Она аккуратно сложила шарфик и положила его назад в коробку. Поплотнее запахнув халат, она молча смотрела на пойнсеттию.
– Сьюзан, – мягко начала я, – вы не хотите рассказать о том, что происходит? Она не подняла на меня глаз.
– В то утро вы вели себя довольно странно. На вас не похоже не ходить на работу, а потом вообще оставить ее, даже не позвонив мне.
Она глубоко вздохнула.
– Простите меня. В последние дни у меня что-то все из рук вон плохо. Все как-то очень действует на меня. Как тогда, когда я вспомнила про Джуди.
– Я понимаю, что вы, должно быть, тяжело переживали смерть своей сестры.
– Мы были близнецами. Не на одно лицо. Джуди была гораздо симпатичнее меня. Отчасти из-за этого все и вышло. Дорин ревновала ее.
– Дорин – это та самая «ведьма»?
– Да. Простите. Я не хочу больше иметь дело ни с чем подобным. Тем более сейчас.
– Возможно, вам полегчает от того, что я скажу, что звонила в церковь неподалеку от дома Дженнифер Дейтон, и мне рассказали о том, что храм освещается натриевыми лампами, которые в последние несколько месяцев стали барахлить. Очевидно, никто и не знал, что освещение не починили должным образом. Кажется, это объясняет, почему свет то гас, то загорался.
– В детстве в церкви среди верующих были пятидесятники, которые верили в то, что можно вызывать демонов. Я помню одного человека, – говорила Сьюзан, – который рассказывал о своей встрече, с демонами, о том, как он лежал ночью в постели и слышал, как в темноте кто-то дышал, как книги слетали с полок и бились о стены комнаты. Я была до смерти напугана подобными историями. Я даже не могла смотреть вышедший тогда фильм «Изгоняющий дьявола».
– Сьюзан, на работе мы должны быть собранными и трезвомыслящими. Нельзя давать волю своим прошлым фантазиям, фобиям и тому подобному.
– Вы не были дочерью священника.
– Я росла католичкой, – сказала я.
– Это совсем другое, чем быть дочерью священника-фундаменталиста, – пылко возразила она, стараясь сдержать слезы.
Я не спорила с ней.
– Временами я думаю, что все это позади, а потом оно вдруг наваливается на меня и душит, – продолжала она, подавляя эмоции. – Словно кто-то изнутри издевается надо мной.
– Как же он это делает?
– Что-то ломается, уничтожается.
Я ждала, что она как-то объяснит то, что сказала, но она не стала. Она с тоской уставилась на свои руки.
– Мне слишком тяжело, – пробормотала она.
– Что тяжело, Сьюзан?
– Работать.
– Сейчас что-то как-то изменилось? – спросила я, думая, что она сейчас начнет говорить о том, что в ожидании рождения ребенка все меняется.
– Джейсон считает, что мне это вредно. Он всегда так думал.
– Понимаю.
– Когда я прихожу домой и рассказываю, как прошел мой день, ему становится не по себе. Он говорит: «Неужели ты не понимаешь, как это ужасно? Разве это приносит тебе какую-нибудь пользу?» Он прав. У меня больше нет сил встряхиваться от этого. Я устала от разложившихся тел, людей, над которыми надругались, которых били, терзали, в которых стреляли. Я больше не вынесу мертвых детей и людей, умерших в своих машинах. С меня хватит жестокости. – Она взглянула на меня, ее нижняя губа дрожала. – С меня хватит смерти.
- Предыдущая
- 30/74
- Следующая
